Голос Кейна плыл вместе с мутным туманом.

Фэллон посмотрела на меня, наше дыхание было прерывистым. — Забери меня отсюда, — умоляла она у моих губ.

Я еще раз потащил Фэллон по лабиринту, когда мое сердце бешено колотилось в груди, мне нужно было остаться с ней наедине, но в то же время я знал, насколько опасно для нас быть пойманными вместе.

О чем я только думал? Это уже было опасно.

Кейн был прямо у нас на хвосте.

Я остановился посреди лабиринта, дымящиеся зеркала окружали нас.

— Фэллон, куда ты пошла? — крикнул Кейн.

Я должен был отпустить ее, и одна только мысль вызвала электрический разряд, пробежавший по моему позвоночнику до кончиков пальцев. Крик в моей груди жаждал вырваться наружу.

Я не мог удержаться. Я не мог отпустить ее.

Зеркала издали трескучий звук, моя теневая кровь заставила паучьи вены поползти по стеклу. В панике я снова схватил ее за лицо, закрыл глаза и прижался губами к ее губам.

— Мне жаль, — сказал я, два слова сломанной судьбы, два слова из моих собственных ненавидящих себя уст, которые вполне могли бы уничтожить меня. Я неохотно отпустил ее руку и скользнул между двумя зеркалами, оставив ее там для Кейна Прюитта — человека, которому, по словам Ордена, она принадлежала.

Тайна Беллами и Сири

— Совсем как я, Мариетта, — прошептала я, дергая себя за волосы.

— Белые волосы, совсем как у тебя, — повторила Мариетта. — Девочка наконец вышла из леса, и они назвали ее Сириус «Сири» Ван Дорен, ей было всего шестнадцать лет, и она жила на границе со своей матерью Идой, лучшей подругой мамы Гаррет и ее дочерью Аннитой…

Четверо из них бежали в город еще до того, как у него появилось название, и поселились там, теперь известное как Воющая Лощина, задолго до остальных. И когда прибыли два ковена, Ида и Гаррет научили своих дочерей ходить в тайне. Ходить по лесу тише шепота и никогда даже не отбрасывать тени, опасаясь, какую темную магию могут практиковать ковены, не зная, какими ведьмами они были.

Но у Сири Ван Дорен был вкус к приключениям, так что да! После шестнадцатилетия она вышла из одного из многих тайных мест, в которых пряталась в лесу, и все из-за того, что наблюдала за мальчиком и за тем, как он со временем превращается в молодого парня. Сначала она наблюдала, как растут мышцы его тела и как с течением дней его каштановые волосы темнеют. Она запомнила каждую черточку, каждое движение, изгиб его улыбки. Сири знала все, что можно было знать о Беллами Блэквелл, кроме того, кем он был внутри.

Это был весенний месяц, когда днем было теплее, а ночью холоднее — время, когда Сладкие Белые фиалки и Пурпурные триллиумы дико вспыхивали, как масло на горячем огне. Беллами был один ночью, гулял босиком по лесу под Полной Розовой Луной. Беллами редко бывал один, и Сири знала, что это ее шанс. Она могла бы встретиться с мальчиком, к которому испытывала глубокое влечение. В отличие от Анниты, Сири была уверена, что он добрый, а не то, что говорили о них их матери. — И тебе лучше молчать об этом, — приглушенно предупредила Сири, уперев руки в бедра и глядя на Анниту, которая была намного выше ее.

Гаррет и ее дочь Аннита были известны как защитницы рода Ван Дорен, защитницы детей Луны. Аннита понимала, что ничего хорошего не выйдет из разговора с кем-либо из любого ковена, но она глубоко любила свою подругу и согласилась молчать.

Ноги Сири легко лавировали по лесу, и когда она добралась до Беллами, ее нервы с того момента материализовались, потому что это было реально, и она ждала этого момента более десяти лет. Она скользнула за дерево и подождала, пока ее сердце успокоится.

— Кто там? — крикнул Беллами, вглядываясь в густой лес прищуренными глазами. Роковые весенние ветры растрепали ее белые волосы вместе с пронизывающим бризом, выдавая ее. — Ты можешь выйти, — настаивал Беллами, заметив, что это была девушка. Девушка, у которой были цвета, которых он никогда раньше не видел. — Я не причиню тебе боль.

Сири сначала выглянула из-за дерева, и их взгляды встретились, прежде чем она отступила назад.

Она улыбнулась себе.

Он улыбнулся себе.

— Меня зовут Беллами, — сказал молодой человек, подходя ближе к дереву, как будто он наткнулся на величайшее сокровище в мире. — Ты заблудилась?

Сири сначала не могла говорить. Ее глаза метнулись к небу, где звезды рассыпались вокруг розоватой луны. Она задерживала дыхание, пока лёгкие не обожгло, и она была вынуждена выпустить его, но оно вырывалось спорадическими рывками. Беллами провел пальцами по дереву, огибая его, пока не оказался лицом к лицу с ней. Затем он замер, потому что не мог представить, что такая красота может быть из этого мира, и его губы приоткрылись в благоговении, когда они изучали друг друга. — Как тебя зовут? — спросил он.

— Сириус, — сказала она, и этот звук был несравненно красноречив для его ушей, достаточно силен, чтобы проникнуть внутрь него.

Беллами дрожащим пальцем протянул руку и коснулся кончиками пальцев ее мягких розовых губ. Возможно, чтобы убедиться, что она настоящая, что она теплая, а не что-то сверхъестественное. И Сири позволила ему, подняв голову и закрыв глаза, когда его пальцы нежно прошлись по самой чувствительной части ее лица.

— Единственной красотой, которую я видел так близко, была редкая голубая луна в полуночном небе во время первого снегопада, — сказал Беллами так тихо, что она едва расслышала его из-за своего трепещущего сердца. Он заправил выбившийся локон ей за ухо и позволил кончикам пальцев блуждать, как будто она была произведением искусства, обводя острый край ее лица. — Это как если бы ты родилась от сияния луны.

И эти двое провели вместе всю ночь, и ночь после этого, и ночь после этого…

Ночи превратились в недели, недели превратились в месяцы, Беллами и юная Сири хранили друг друга как свою самую сокровенную тайну на протяжении многих лет в глубоком темном лесу, пока остальной мир спал. В начале весны для нее Беллами срывал первый цветок, пробивающийся сквозь снежные покровы на лесной подстилке, а затем выл вместе с полной луной, обезумев от эмоций, которые, как он позже понял, были любовью. В то время как Сири танцевала с временами года, когда желуди прыгали в карманах ее платья, надеясь, что они сохранят ее молодость и она будет жить с ним вечно. Они страстно целовались на рассвете, зная, что каждый раз, когда солнце поднималось из-за скал может быть последним.

— Встретимся у перевернутого дерева с половиной сердца, — умоляла Сири, неохотно отрываясь от его рта, но ей нужно было это сказать и нужно было услышать слова, которые он повторял каждый час бодрствования. Он снова притянул ее к себе.

— Беллами, скажи это, — сказала Сири ему в рот. — Скажи, что ты встретишься со мной.

— Я встречусь с тобой, — ответил он, о, так мучительно, зная, что пройдет еще один день без нее, прежде чем он снова ее увидит.

Сири поцеловала его в последний раз, прежде чем убежать в лес.

— СИРИУС ВАН ДОРЕН! — крикнул Беллами, сжав руки в кулаки в знак протеста против ее ухода, чтобы задержать ее еще немного и еще раз увидеть ее лицо. Сири развернулась, и ее белые волосы веером разметались вокруг нее. Ее яркие глаза встретились с его глазами.

— Я БУДУ ЛЮБИТЬ ТЕБЯ ДО САМОЙ СМЕРТИ!

Сири улыбнулась, заставив Беллами сделать шаг назад, как будто это была сила, и для него так оно и было.

— И я буду любить тебя, пока луна не умрет!

Сири пела, слезы щипали ее глаза.