Глава 15 Фэллон

Фэйбл слизнула пену с края своей кофейной чашки из пенопласта, когда мы сидели за угловым столиком в «Бобах» ожидая прибытия остальных: Мандэй, двух других сестер Салливан, Кейна и его друзей.

Солнце садилось, постепенно погребая то немногое, что оставалось над Городской площадью. Наступил День Суеверий, и я наблюдала из кофейни, как торговцы расставляют киоски вокруг беседки, украшая город на предстоящую ночь.

Три недели прошло без разговоров с Джулианом. Наша последняя ночь вместе была под звездами на баскетбольной площадке. Я не могла перестать думать о нем — не могла оторвать глаз от поисков его на улицах. Я сделала еще один глоток своего латте с тыквенными специями и перевела взгляд на Фэйбл, когда она повторила мое имя.

— Майло сказал мне, что Джури умер от сердечного приступа, но я в это не верю, — продолжала она. — Это должно быть вина Бэка или Пьяного Эрла. Это заговор. Офицер Стокер, вероятно, замешан в этом, даже не потрудился провести расследование.

Правда заключалась в том, что Джури Смит вошел в трейлер с ножом, и он понятия не имел, почему, или, по крайней мере, так сказал мне Джури. Ему было трудно вспомнить что-либо, кроме того, что на него напали сзади. После того, как он увидел Пеннивайза, его сердце разорвалось в груди. Это мог быть Бэк. Это мог быть Пьяный Эрл. Это мог быть Джулиан.

Но если это был Джулиан, то им должно было управлять что-то другое, что-то темное, зловещее. Или он сделал это, чтобы защитить Бэка и Эрла. В конце концов, Джури был тем, кто появился с ножом. Джулиан никогда бы намеренно не причинил кому-то боль. Я отказывалась в это верить.

— Бедный мистер Джури, — добавила Фэйбл, когда я не ответила. — Ты знаешь, что он был посвящен в Священное Море всего за неделю до смерти. Какого черта он вообще там делал?

— Он не всегда был ведьмаком?

— Нет, Джури и его девушка оба были жителями равнин. Не рожденные с магией в костях, не как семьи основателей, но любой может быть ведьмаком, если он исповедует викканские верования. Много лет назад он появился, когда его машина сломалась на Арчер-авеню, пришел в Воющую Лощину пешком ни с чем и с тех пор находится здесь. Долгое время Прюитт называл его ребенком из Колорадо, говорил, что он родился и вырос в горах, можешь себе представить?

— Ты дружишь с его девушкой

— Кэрри Дрисколл? Боже, нет, — непреклонно сказала Фэйбл. — Почти не разговариваю с ней. Эта девчонка пугает меня, чувак. Но мистер Прюитт съесть ее готов, а она нашего возраста. Я этого не понимаю.

— Но Джури было пятьдесят три.

Разница в возрасте была немного велика — почти тридцать лет.

Фэйбл пожала плечами и поджала свои темно-фиолетовые губы под маской костюма, которая соответствовала моей.

— Они также были полными противоположностями. Кэрри и Джури, я никогда этого не понимала. О, смотри, вот и Мандэй.

Фэйбл вскинула запястье.

Я обернулась и увидела Мандэй, машущую нам с другой стороны окна, а остальные столпились на углу улицы.

Когда мы вышли из кофейни, запах сосисок, пирожных c сахарной пудрой и карамельных яблок поплыл по Городской площади. С карнизов витрин свисали лестницы, а на мощеных дорожках и улицах валялись монетки, мерцающие в желтом свете фонарей, как медные бриллианты. Повсюду были установлены палатки в черно-белую полоску. Каждая палатка предлагала такие услуги, как гадание по ладони и пророчества, торговцы продавали хрустальные шары, карты таро, кристаллы и камни, сосуды для благовоний и так далее.

Мужчины ходили на ходулях вокруг беседки, раздавая детям воздушные шары в тонкую полоску, в то время как взрослые несли матовые чаши, половина города была в масках, другая половина не желала испытывать судьбу.

— Примерно через час или около того дети вернутся домой, и начнется настоящее веселье, — отметила Мандэй, заметив, что я наблюдаю за детьми, когда мы приближались. К этому времени солнце село, принеся с собой леденящий холодный фронт. Я плотнее запахнула джинсовую куртку вокруг своего нового черного кожаного платья.

— Фэллон, — Кейн привлек мое внимание, его друзья, Маверик и Сайрус, двое других парней, которых я ненадолго встретила в Вуду, были рядом с ним. — Ты выглядишь потрясающе.

— Спасибо.

Еще один ветерок пронесся мимо нас, взметнув мои волосы свирепым вихрем.

Кейн подошел ко мне, убрал волосы с моего лица и взял мой кофе из моей руки. К тому времени, как я подняла руку, чтобы забрать его, он уже выбросил его в мусорное ведро.

— Позволь мне принести тебе настоящий напиток.

Я не позволила ему заметить, как сильно это меня разозлило, потому что его действия уже были сказаны и сделаны, мой сладкий кофе с тыквенными специями уже был на дне бочки. Парни должны знать, что никогда не следует брать кофе из рук девушки… если только они его не разогревали. Тем не менее, я не была заинтересован в том, чтобы тратить свою энергию на исправление Кейна, когда у меня были непристойные мысли о другом; тот, с кем я была согласна никогда не видеть его лица, если это означало, что я снова смогу быть рядом с ним.

Мы подошли к кабинке, где на подносе с сухим льдом стоял большой котел, со дна которого поднимался туман. Я заглянула внутрь и увидела красные и золотые завитки в жидкости.

— Это мой Отравленный яблочный сидр, — пошевелила бровями Мина Мэй, наполняя ковшом бронзовую чашу.

— Это так вкусно! Она делает его для каждого собрания, — добавила Мандэй, поднимая чашу со стенда.

Около часа мы продолжали ходить по улицам, заглядывали в палатки, пили «яд» из наших чашек и дурачились с суевериями. Половина города была в масках, не обращая внимания на любые суеверия, с которыми они сталкивались. Многие пытались обмануть тех, кто не носил масок, чтобы они проходили под лестницами или наступали на трещины в дорожках и улицах. Те, кто носил маски, бросали вызов суевериям, искушая судьбу, колдовали друг на друга, избегали собирать монетки, ходили туда-сюда по улицам.

Когда мы добрались до фиолетовой палатки хироманта, я остановилась полюбоваться рисунками, свисающими с прутьев внутри. Рисунки отличались от всего, что я видела раньше, с толстыми и аккуратными карандашными линиями и краской темных цветов. На одном была надпись «Роуз Маддер», на другом «Волшебник и Стекло».

— Это ты нарисовала? — спросила я вслух.

Девушка обернулась, и ее гладкие волосы, похожие на черные ленты, каскадом рассыпались по плечам. У нее была безупречная кожа цвета сиропа с золотистым отливом, а ее глаза цвета меда. — Да, я рисую только то, что приходит мне в голову.

Ее голос был подобен бархату. У нее был идеальный цвет лица, как у фарфоровой куклы.

Я прошла глубже в палатку. — Как тебя зовут?

— Киони.

— Та, кто видит и находит нужные вещи, — сказала я с улыбкой, и глаза Киони вопросительно посмотрели на меня. — Моя няня была кенийкой, — объяснила я далее. — Не могла бы ты прочитать мою ладонь для меня?

Мне никогда не читали по ладони, но я отчаянно хотела убежать от странного поведения Кейна, хотя бы на мгновение. Он сказал, что я ему не интересна, но он не отходил от меня всю ночь.

Лицо Киони преобразилось, несколько опечалившись. — Я бы с удовольствием, но я вряд ли так хороша в этом. Видишь ли, я присматриваю за палаткой для своей бабушки Элеоноры. Ты всегда можешь вернуться, когда она будет тут.

— Честно говоря, мне просто нужна передышка. Тебе не нужно читать по моей ладони, просто притворись?

Я заложила большой палец за спину и добавил шепотом:

— Некоторые люди в этом городе дотошны.

Смех Киони был хриплым и искренним. Она кивнула, направилась ко входу и освободила полог палатки от завязки. Празднество снаружи превратилось в отдаленную болтовню. Единственный свет теперь исходил от светящихся кристаллов и свечей на батарейках, которые имитировали мерцание.

Она выдвинула стул из-под маленького круглого столика.

— Проходи, садись. Прячься.

Она улыбнулась и подняла подбородок в сторону моей чашки.

— Это Отравленный Яблочный Сидр Мины?

Я кивнула, и Киони наклонилась вперед, положив руки на стол, и продолжила:

— Будь осторожна. Мина Мэй что-то добавляет в этот напиток. Какое-то зелье правды, которому она научилась у старой ведьмы по прозвищу Одинокая Луна. Предполагается, что оно зачарует части твоего подсознания. Каждое мероприятие, которое мы проводим, всегда заканчивается либо дракой перед беседкой, либо оргией на пляже Кресент, либо и тем, и другим. Мина, как известно, помешивает кастрюлю, как будто Воющая Лощина нуждается в дополнительном помешивании.

— Милая старушка Мина из закусочной?

Глаза Киони сузились. — О, эта женщина может быть милой, но она умна, как хлыст. Она будет играть за обе стороны, за ту сторону, которая ей больше подходит в данный момент.

— Она не отсюда?

— Нет! И Мина также не принадлежит к ковену. Она городская биби… или бабушка, если хочешь. Но я восхищаюсь ею. Она ненавидит секреты, верит в то, что время от времени наши истины и безумие тоже выходят наружу. Говорит, что это полезно для здоровья.

— И все знают, что она делает с сидром?

Киони пожала плечами и откинулась на спинку стула, скрестив ноги.

— Без понятий. Никто на самом деле не говорит об этом. Так как ты приехала издалека, я подумала, что введу тебя в курс дела.

Я вертела чашу между пальцами и наблюдала, как кружится последний глоток моей второй чашки золотисто-красной жидкости.

— Ну, я по-королевски облажалась.

Киони снова засмеялась, и через несколько секунд полог палатки отодвинулся в сторону, и смущенная Мандэй уставилась на два наших улыбающихся лица, ее непокорная челка, зачесанная набок, обрамляла ее маленькое личико.

— Я тебя повсюду ищу!

Я встала и вытянул ладонь перед собой.

— Просто, мне читают по ладони, — выпалила я, как будто меня поймали с тупым предметом между пальцами, как будто я делала что-то не так. Мандэй часто вызывала у меня такое чувство.