Глава 2

ГАРРИ

Мой шкаф выглядел так, словно его делила группа совершенно разных мужчин. Там был ассортимент подходящей для бизнеса одежды, от костюмов до спортивных пиджаков, а также брюк и обуви в тон. Затем была спортивная секция, в которой хранилась одежда и снаряжение для бега, баскетбола, тенниса и нескольких других видов спорта, которыми я увлекался, когда позволяло время. Другая часть была заполнена камуфляжем и ярким неоновым снаряжением, которое я использовал для охоты. У меня даже была специальная комната, встроенная в заднюю часть моего шкафа, где я хранил все свои пистолеты, луки и снаряжение для подводной охоты. Я бы никогда никому в этом не признался, но еще у меня там был здоровенный меч, которым я любил размахивать, когда никто не смотрел… и да, я создавал свистящие звуковые эффекты.

Я стоял в центре своего шкафа, одетый только в нижнее белье, и решал, каким Гарри Барниджем я буду сегодня. Это была горькая мысль. Где-то на этом пути моя жизнь превратилась в череду отдельных существований. Друзья, которых я завел благодаря охоте, понятия не имели, что я увлекаюсь баскетболом или теннисом. Люди, которых я знал по своей работе литературным агентом, не имели никакого отношения к моей жизни охотника. Я не мог точно сказать, когда это произошло, но с каждым годом, казалось, границы между этими частями меня становились все толще. Какая-то часть меня знала, что подходящая женщина, скорее всего, поможет вернуть все в фокус, но я все еще не знал, готов ли я ко всему этому снова.

Как и всегда по утрам я накинул какую-то одежду для тренировки и направился в тренажерный зал в восточном крыле. Прогулка от моей спальни до спортзала была долгой, и это дало мне время понаблюдать за садами перед домом. Я безмерно наслаждался ими, независимо от того, смотрел ли я на них из окон второго этажа, направляясь в спортзал, или просто находил скамейку среди кустов и цветов, чтобы посидеть и впитать запахи и звуки. Все чаще и чаще я ловил себя на том, что ищу эти тихие уголки, похожие на маленькие скалы, которые давали временное убежище от течения, которое всегда пыталось подтолкнуть меня вперед.

Примерно через час ко мне придут садовники, чтобы все подправить и вылепить несколько центральных элементов из огромных живых изгородей у фонтана. Сегодня вечером я устраивал вечеринку для двух своих авторов, а это означало, что я хотел, чтобы все было идеально. Если бы мне пришлось выбрать один из ключей к успеху в моей работе, то это означало бы, что внешность… это все. Даже мой дом и сад сыграли бы определенную роль в том, сколько издатели предлагали моим авторам за их книги.

Я был немного удивлен, увидев, что мой брат уже был в застекленном домашнем спортзале, когда я пришел. Учитывая, что мой брат был женатым, взрослым человеком, у меня к нему было больше, чем несколько вопросов.

Я распахнул дверь и поставил на паузу гремевшую музыку.

— Все хорошо? — спросил я.

Питер уронил гантели, которые держал в руках, на маты у своих ног. Он схватил полотенце и вытер пот со лба. У моего брата были более темные волосы, чем у меня, более темные глаза и более темное, более злое естественное спокойное лицо. Он был из тех парней, у которых люди боялись спрашивать время суток.

— А почему не должно?

— Не знаю. Может быть, потому, что ты у меня дома в четыре утра и тренируешься?

— Простое объяснение. Вайолет уехала из города с Зои, а я не смог поехать. Я также решил сделать кое-какие ремонтные работы в доме. Так что... прямо сейчас у моей спальни нет крыши, а мой домашний спортзал — это строительная зона.

— Итак, ты сел в свою машину, во сколько, в три часа ночи, чтобы приехать сюда и воспользоваться моим залом?

— Какая именно часть тебя смущает? Хочешь, я нарисую тебе схему?

Я ухмыльнулся.

— Ты задница. И ты бы сказал мне, если бы что-то было не так, верно?

— Я пришел сюда, чтобы поднять настроение, а не на сеанс терапии. Так что нет, я бы, наверное, не стал. Кстати, о терапии, как прошел тот разговор с Натаниэлем Кроссом?

— Примерно так, как я и ожидал. Кросс хотел напомнить мне, что он держит всех важных издателей за яйца, и, следовательно, он держит меня за яйца.

Питер кисло рассмеялся.

— Оно того стоило?

— Что, ударить его сына по носу? Да. Это того стоило.

— Я все еще думаю, что ты упустил возможность. Та женщина, от которой ты его оттащил, выглядела так, будто она бы с радостью пошла домой с тобой вместо этого.

— Тогда мне было неинтересно, точно так же, как мне неинтересно сейчас. У меня слишком много забот, чтобы снова ввязываться в отношения. — Я постучал по панели на стене, чтобы снова включить музыку. — Кстати, ты делаешь это неправильно. Ты продолжаешь выставлять мизинец над большим пальцем, и в итоге получишь вывих плеча.

— Вот тебе, — сказал Питер, показывая мне средний палец.

Я проигнорировал его и подошел к небольшой кладовке и холодильнику, которые я установил в комнате. Лично я ненавидел здоровое питание, но понял, что мне нужно, по крайней мере, отказаться от порошкообразных добавок, если я не хочу все время чувствовать себя дерьмово. Я смешал свой коктейль с меловым вкусом и проглотил его залпом, поморщившись, когда закончил.

Что в полном изнеможении и напряжении от поднятия тяжестей всегда, казалось, проясняло мою голову. Через десять минут с меня уже капал пот. Я позволил штанге выпасть из моих рук и с грохотом упасть на пол.

Мое внимание привлекло движение у окна. Я подошел, чтобы рассмотреть поближе. Зеленый фургон «Садовый Гном» был припаркован у входа. Что бросилось мне в глаза, так это то, что в команде не были все мужчины, как обычно. Там была женщина с волосами цвета оранжевого строительного конуса. Я прищурился. Она была далеко, но мне показалось, что по тому, как странная девушка двигалась, я понял, что она привлекательна, даже с причудливыми волосами.

Я покачал головой. Обычно подъем прояснял мои мысли. С таким же успехом я мог бы сидеть на какой-нибудь безмятежной вершине горы и петь мантры.

Обычно.

По какой-то причине мои мысли были далеки от ясности. Я все время ловил себя на том, что меня тянет обратно к окну, где я наблюдал, как девушка приближается к длинному ряду живых изгородей, которые вели вниз по подъездной дорожке и к передней части дома. Она провела почти целую минуту, стоя на коленях, наклонив голову и подняв руки вверх, как будто пыталась представить себе картину, прежде чем даже взяла ножницы.

Когда она наконец начала работать, она буквально срезала по одному листу за раз. Все, что я мог делать, это стоять у окна и смотреть. Она срезала лист, отступила назад, очевидно, потратила целую минуту на размышления и визуализацию, затем срезала еще один лист. Это было все равно что наблюдать, как кто-то пытается подстричь поле для гольфа ножницами.

Примерно через пять минут я наконец оторвался от окна и вернулся к своей тренировке.

Питер наблюдал за мной понимающими глазами со скамейки, на которой он сидел, обливаясь потом.

— Наблюдаешь за птицами?

— Да. Ты же меня знаешь.

— Знаю. И зная тебя, если бы ты увидел птицу из окна, ты бы, наверное, стал искать пистолет, чтобы подстрелить ее с неба.

Я поднял палец.

— Эй. Я не хладнокровный убийца. Мне нравится охотиться, но я охочусь только на дичь, которая в сезон, и я охочусь только на то, что...

— Я знаю. Знаю. Ты охотишься только на то, что планируешь съесть и использовать. Мне просто нравится видеть, как ты бесишься.

Мне хотелось закатить глаза, но я знал, что это только добавит ему удовольствия. Вместо этого я снова взял штангу и представлял лицо Питера на земле каждый раз, когда бросал ее на маты между подходами.

Я все время ловил себя на том, что стою у окна, просто наблюдая за садовницей с огненными волосами. Она явно была не в своем уме, но это, казалось, только усиливало мой интерес. Я попытался разобраться в своих собственных мыслях и решить, почему я так внезапно почувствовал себя готовым отказаться от своего перерыва в отношениях. Череда неудачных расставаний в прошлом году привела к тому, что я на некоторое время отказался от свиданий. Я был уверен, что если бы я сейчас не был весь в поту и измучен, мне было бы не так трудно вспомнить это. Черт, я даже не мог разглядеть ее достаточно хорошо, чтобы понять, как она выглядит, так почему же она так отвлекла меня?

Потому что я был идиотом. Это казалось единственным разумным объяснением. Я снова и снова убеждался в том, что у нас с ней не сложились бы отношения. Очевидно, я был придирчивым ублюдком, и мне надоело тратить время на то, чтобы подвергать людей серии испытаний, которые, как я знал, они не могли надеяться пройти.

— Я так и думал, — сказал Питер. Он подошел ко мне у окна и проследил за моим взглядом. — Я никогда не видел такой птицы.

— Да, я тоже, — сказал я рассеянно.

Питер рассмеялся.

— Черт. Неужели это так серьезно?

— Вряд ли. Просто смотрю.

Питер ударил меня по руке.

— Со всей серьезностью, я думаю, что женщина была бы кстати для тебя. Все то, чем ты неофициально занимаешься, неестественно.

— Я не знаю, о чем ты говоришь.

— Ты не признаешь этого, но это довольно очевидно. Я не видел, чтобы ты флиртовал или хотя бы дважды смотрел на привлекательную женщину с тех пор, как… как ее звали?

Я вздохнул. У нас с Питером обычно было что-то вроде взаимопонимания. Я не задавал ему неудобных вопросов, а он не задавал мне ни одного. Так почему же он пытался копаться в моем грязном белье?

— Так вот почему ты действительно пришел сюда? Как какое-то вмешательство?

— У тебя действительно есть талант видеть людей насквозь. Должен признаться, я этому завидую. Иногда мне кажется, что я даже не могу сказать, знаю ли я, о чем думает Вайолет, пока она не выходит из себя и не говорит мне сама.

— Да, ну, это такое себе благословение. Иногда лучше не знать, о чем на самом деле думают люди.