ГЛАВА 17

Не могу уснуть. Эта проблема впервые застигает меня в замке. Я сажусь с раздраженным вздохом и прохожу по комнате. Мой взгляд падает на ванну. Интересно, могу ли я разбудить кого-нибудь, чтобы наполнить её.

Я отталкиваю эту мысль, но другая занимает её место. Должно быть, уже за полночь. Та большая ванна, о которой говорил мне Лёд, наверняка будет пуста. Я колеблюсь, но потом отбрасываю осторожность. Я полностью проснулась. Хотя бы, схожу посмотрю на неё.

Закутавшись в меха, я распахиваю дверь и киваю королевскому Дозору, стоящему на страже в нескольких шагах от меня.

Мои гулкие шаги шлёпают по холодной земле. В отсутствие повседневной суеты они кажутся гораздо громче, чем есть на самом деле. Факелы угасают. Всё спокойно. Я слышу шорох голосов на кухне и выбираю более длинный путь, желая избежать встречи с людьми. Они наверняка подумают, что я пришла убить их. Я выглядываю из маленького окошка, приближаясь к дальнему углу замка. С некоторых пор я узнала, что они намеренно делали отверстия маленькими, чтобы сохранить тепло внутри. От нового здания квадратной формы отходит наполовину законченный туннель. Каменные блоки лежат штабелями там, где обрывается частично построенная дорожка. Я предполагаю, что туннель, в конечном счёте, соединится с замком.

Плотнее закутавшись в мех, я готовлюсь к порыву ветра и ныряю за дверь, скользя по мокрой земле. Я добираюсь до относительного укрытия недостроенного туннеля и убираю волосы, обмотавшие моё лицо.

Я двигаюсь по внушающему благоговение кругу, когда вхожу в огромную комнату. Как Аднан смог построить это? Ну, полагаю, это сделал Санджей. Именно так они работали. Аднану приходила в голову идея, а Санджей воплощал её в жизнь. Если бы я могла понадеяться, что сохраню безучастное выражение лица, я бы спросила их об этом.

И хотя я скучала по делегатам, по крайней мере, я могла наблюдать за ними издалека. И если бы Джован смог найти подходящий материал для вуали, я могла бы вернуться в обличье Татумы, как только мои друзья из Внешних Колец покинут замок.

Я откидываю мех на резную скамью и оглядываюсь по сторонам, чтобы убедиться, что купальня действительно пуста. Удовлетворенная, я поднимаю мягкую чёрную ночную рубашку над головой и бросаю её на сухой участок рядом с краем бассейна. Я окунаю палец в гладкую воду. Она тёплая — как подземные источники на Осолисе. Я вздыхаю от удовольствия, погружаясь в воду и отклоняясь назад, чтобы намочить волосы. После этого я плаваю на спине, не желая прерывать этот опыт.

Это место должно было успокоить мой разум. Вместо этого вода напоминает мне о доме. Я скучаю по братьям. Скучаю по Аквину. Я хочу почувствовать свет огня на своей коже и ощутить дымный запах воздуха во Второй ротации. Хочу перепрыгнуть через лианы, свисающие между деревьями Каура. И вот я позволяю нескольким слезинкам скатиться из уголков моих глаз.

Моё внимание привлекает шаркающий звук в дальнем углу комнаты.

С плеском я погружаюсь под воду. Я отбрасываю волосы и прикрываю грудь, которая вздымается в воде.

— Кто здесь? — требую ответа я.

— Чёрт. Это будет выглядеть плохо, — долетает бормотание из тени.

На свет выходит Джован.

Я смотрю на него.

— Что за хрень? Почему ты следишь за мной?

Я стараюсь погрузиться под воду, как можно глубже, не утонув. Он поднимает обе руки и пристально смотрит в потолок.

— Слушай, мои стражники сообщили, что ты ушла. Я подумал, что ты можешь сбежать и последовал за тобой.

Если бы я не была полностью обнажена, я могла бы насладиться тем, как он был взволнован.

— Как долго ты наблюдаешь?

Он бросает на меня взгляд.

— Только когда ты залезла в ванну, а потом я подумал, что тебе не понравится, если я буду смотреть, и стал смотреть туда, — проговаривает он, указывая на дальнюю стену.

То, как он это говорит, заставляет меня думать, что он не отводил взгляда так ревностно, как ему хотелось бы, чтобы я в это поверила. Я открываю рот, чтобы отчитать его на языке Алзоны.

— Почему ты плачешь? — спрашивает он.

Я прикрываю лицо обеими руками и издаю стон. Конечно. Стоит один раз заплакать, и он видит это. Я слышу его вздох и смотрю на него сквозь пальцы. Я опускаю руки, понимая, на что он смотрит.

— Ты ведёшь проигранную битву, — бормочет он. — Ты всё ещё расстроена тем, что люди говорят о нас?

— Почему ты всегда хочешь знать, что я чувствую? — спрашиваю я, отворачиваясь от него.

Раздаётся нежный шлепок потревоженной воды по стенкам ванны.

— Я не знаю, — наконец говорит он.

Я закатываю глаза. Если бы я так ответила, он бы донимал меня до тех пор, пока я не дала бы адекватный ответ.

— Я просто заскучала по своей семье и своему миру, — говорю я. — Отвернись. Я вылезаю.

И больше никогда сюда не приду.

Когда я выхожу, возникает небольшая дилемма. Я планировала обсушиться мехом, а потом одеться, но сейчас я хочу одеться как можно быстрее и не хочу намочить свою единственную ночную рубашку. Я решаю завернуться в мех и свернуть ночную рубашку, чтобы переодеться в неё, когда доберусь до своей комнаты.

— Вот, — говорит Джован.

Я оглядываюсь через плечо и вижу, что он снял свою тунику и протягивает её мне.

После небольшой паузы я тянусь за ней.

— Спасибо, — говорю я и жду, пока он отвернётся.

Я натягиваю тунику, вдыхая аромат чистого мужчины. Туника доходит мне до колен. Было время, когда я могла бы почувствовать себя неловко из-за такой длины. Но не после наряда Мороз.

Я направляюсь к двери.

— Знаешь, тебе следует высушить волосы, — говорит он.

Я бросаю на него любопытный взгляд и с интересом наблюдаю, как его щёки приобретают цвет.

— Так говорила моя мама. Ох, забудь, — бормочет он.

Я косо смотрю на него. Он впервые упомянул свою мать. Большинство фактов, которые я знаю о Джоване, я услышала от других людей. Иногда он сам в чём-то пробалтывается. Вообще-то, он выбалтывал что-то, только когда пьян или, как сейчас, устал или, возможно, взволнован. Я отгоняю эту мысль.

— Ну, я бы сказала, что нужно всегда прислушиваться к советам своей матери, но по понятным причинам не буду, — отвечаю я с полуулыбкой.

Он качает головой, проходя по коридору рядом со мной, его грудь обнажена. Кажется, холод его совсем не беспокоит.

— Это всё ещё злит меня. То, что она сделала с тобой.

Я пожимаю плечами.

— Такое случается везде. Это неправильно, но не редкость.

— Здесь такого не происходит, — бормочет он, зевая.

Я молчу, и через мгновение он останавливается на месте. Я тоже останавливаюсь, на пару шагов впереди. Выражение его лица грозное, ожидающее.

— Ты будешь удивлён, — произношу я.

— Что? Кто? — допытывается он.

— Могу ли я быть уверена в твоём молчании по этому поводу? В обычной ситуации я бы не спрашивала, но это не моя тайна. Я говорю тебе только на тот случай, если не успею что-то предпринять до возвращения её мужа.

— Хранить это в тайне? Да я разорву ублюдка в клочья. Как тебе такое хранение секретов? — спрашивает он, на его лице бушует буря.

— Я серьёзно, Джован. Я не скажу тебе, пока ты не пообещаешь мне вести себя сдержанно.

Я продолжаю идти. Мы уже почти поднялись на второй этаж, когда он достаточно успокоился, чтобы ответить.

— Хорошо, обещаю.

— Мэйси, — шепчу я и жду, когда на его лице появится узнавание.

Этого не происходит.

— Ой, да ладно! Блондинка, которая сидит рядом с Арлой. Жена Блейна. Сестра Соула, — добавляю я.

Выражение его лица не меняется.

— Это плохо. Ты даже не знаешь свою ассамблею.

Я надеюсь, ему стыдно за себя. Размечталась.

— Это работа Королевы. А у меня нет таковой. Я присмотрюсь утром к Мэйси. Я не хочу, чтобы нечто подобное происходило в моём замке. Как ты вообще узнала? — спрашивает он.

— Она подошла к Мороз с просьбой о помощи. Хотя я подозревала это и раньше. У неё такой вид. Мне кажется, именно поэтому Соул так боится Блейна, но я не совсем уверена, — говорю я.

— Наблюдательно.

Он поглаживает подбородок, издавая лёгкий шелестящий звук при движении по щетине. Щетина, которая нежно царапала моё лицо, когда он целовал меня. Мы останавливаемся перед моей дверью.

Он прочищает горло.

— Я прошу прощения за комментарий про мать, который я дал ранее.
Он понижает голос, бросая взгляд на четырёх Дозорных дальше по коридору. На мгновение мне кажется, что он говорит о моей матери. Но я заговорила об этом, а не он.

Он говорит об упоминании своей собственной матери. Да ещё в таком пустяковом комментарии.

Я исследую его лицо и впервые понимаю всю глубину боли, которую оставила в нём смерть матери. Не говоря уже о смерти отца. Я не решаюсь положить руку на его руку в знак утешения. Общение с Оландоном многому научило меня в отношении мужской гордости.

— Не стыдись говорить о ней. Очевидно, что ты её очень любил, — я отворачиваюсь от него к двери и произношу через плечо. — Я оставлю твою тунику у двери. Извращенец.

Я сбегаю к завтраку, предвкушая шоу. Сегодня утро перед балом, и я знаю, что женщины из ассамблеи устроят переполох. Я тайком подглядываю за Жаклин и Фионой у королевского стола. Фиона огрызается на Санджея.

Я смеюсь про себя. Всё в точности, как в прошлый раз.

— Когда ты уходишь, девчушка? — спрашивает Лёд у Кристал.

Кристал ловит мой взгляд.

— Я собиралась спросить Мороз, не нужна ли ей помощь с волосами, — отвечает она.

Я тупо смотрю на неё.

— Я не знаю. А нужна? — спрашиваю я.

Кристал ничего не говорит, но, похоже, сдерживает улыбку, когда кивает.

Мы покидаем обеденный зал после того, как все женщины уже ушли.

— Они, вероятно, будут делать всё. А вот тебе не нужен макияж, так что это значительно сокращает время, — говорит она.

Случайная женщина подслушивает и насмехается над её замечанием.

Мы проходим под аркой. Там Рон. Я останавливаюсь посреди пути, когда вижу, кто рядом с ним.

Каура!

Она стала старше, выросла — уже не щенок. Она скулит, собираясь подойти ко мне. Подкатывает ужас. Она выдаст меня. Как можно незаметнее я поднимаю руку в знак того, что она должна замереть. Каура реагирует и опускается на задние лапы. Я заставляю свои ноги снова двигаться, не решаясь выпустить затаённое дыхание, хотя это произошло так быстро, что, вероятно, выглядело так, будто я просто споткнулась.