ГЛАВА 6

Я чувствую себя свободной, сидя на ступеньке и наблюдая за людьми во дворе шлюх. Люди сторонятся меня, потому что знают о моём мастерстве, а не потому, что я ношу маску. Не страх перед моей матерью удерживает их. Это страх перед тем, что я могу сделать. Уважение, которое я заслужила. Всю свою жизнь я знала, кем стану, каков мой план. Я буду терпеть издевательства матери, пока она не умрёт, а потом начну царствовать. Но теперь я безымянная Брума, и у меня так много возможностей. Нет никакого давления, относительно поведения или дипломатии. Кроме того, что я тренируюсь изо всех сил и продолжаю разыскивать дерево Седир, у меня нет никаких забот. Это вызывает привыкание. Возвращение к своим обязанностям Татумы с каждым мгновением становится менее привлекательным. В любом случае, моему народу нужна кареглазая Олина, а не голубоглазая.

Я могу быть счастлива здесь, с моими новыми друзьями. И надо ли мне нужно знать, кто мой отец?

— Не везёт тебе с этими вопросами, да?

Я оборачиваюсь и вижу перед собой красивую женщину, на которую все мужчины останавливаются поглазеть. Почему она говорит со мной?

Я пожимаю плечами, восстанавливая контроль после потрясения.

— Ты так старалась, что это заинтересовало меня, — говорит она горловым голосом, покачивая бёдрами, придвигаясь вплотную.

Каждый раз, когда я прихожу в это место, она одета во что-то новое — хотя и не менее откровенное. Полагаю, мне стоит спросить её о материале для вуали. Было бы неплохо оставить себе выбор, независимо от того, чего я хочу.

— У тебя красивая одежда, — говорю я, намекая на вопрос.

Я впервые использую здесь вопрос в стиле Солати, и я не совсем понимаю, почему делаю это.

Она не отвечает тут же. Она кружит вокруг меня, проводя пальцами по моей спине. Я вздрагиваю и делаю шаг в сторону, что вызывает у неё забавный смешок. Но это не ехидный смех. Он не наполняет меня опасениями, как это происходит с Хейлом.

— Да, это так. Я трачу большую часть своих денег на новую одежду.

— Ты получаешь деньги? За то, что ты делаешь?

— За великолепный секс? — спрашивает она.

Я киваю, не кривя лицо.

— Конечно. Если ты приводишь достаточно клиентов, хозяйка даёт тебе долю. Как и в вашей профессии, я полагаю, — она изгибает бровь, и я понимаю вложенный второй смысл.

— Мы обе выступаем за определённую плату, — говорю я.

Она смеётся.

— Ты мне нравишься, — заключает она. — Вот что скажу тебе. Мне всегда нужны деньги. Дай мне восемь золотых, и я дам ответ на твой вопрос.

— Ты не хочешь сперва узнать, что у меня за вопрос?

Она машет рукой в воздухе.

— Я уже знаю.

Я обдумываю её предложение. У меня есть двадцать пять золотых монет, и их должно хватить надолго.

— У меня всего шесть золотых, но я готова с ними расстаться. Ты получишь три сейчас и три, когда я получу информацию. Для ясности я хочу знать места, где можно найти стрелы из дерева Седир, — говорю я и вижу, как загораются её глаза, но она мигом скрывает своё воодушевление.

Чёрт, надо было предложить ей четыре.

Она кивает, и я кладу три монеты ей на ладонь. Они исчезают в её кулаке.

— Приходи в это же время через неделю. У меня будет ответ для тебя.

Когда она сказала "неделя", это было недолго по сравнению с тем, сколько я уже ждала, но время тянется. Я на шаг ближе к тому, чтобы выяснить, кто из делегатов виновен. Но что, если это Рон? А как насчёт Санджея, Малира или Аднана?

Но если это был Блейн...

Я нахожу его присутствие и его контакты во Внешних Кольцах очень предосудительными. Я всегда отклоняла мысль о Блейне в качестве убийцы, потому он был слишком очевидным выбором. Изгнанник был изворотливым, хитрым. Если бы он собирался кого-то убить, то сделал бы это так, чтобы отвести от себя все подозрения. Это был один из немногих случаев, когда я хотела ошибиться.

Мне нужно узнать, кто сделал это. Стрела слишком долго была моей единственной целью. Я не могу остановиться. Я разберусь с последствиями, когда всё закончится. Когда я почувствую, что наконец—то смогу жить дальше.

— Свинячье дерьмо вместо мозгов, — кричит Алзона.

Я прижимаюсь к стене, когда она проносится мимо меня.

Я сижу рядом со Шквалом.

— Что не так с Зоной? — спрашиваю я.

Он улыбается сам себе.

— Она такая каждую перемену, — говорит он. — Приближается время турнира.
Мне интересно, пришла ли она в себя после появления Блейна.

— Я приберегу удар, которому ты меня научил, для больших соревнований, — говорю я, воруя у него немного еды.

— Ставлю на то, что ты используешь его против Греха в финале, — предсказывает Шквал.

— Сомневаюсь. Я даже ничего не знаю о турнире.

Лёд присоединяется к нашей дискуссии, накладывая яйца в свою тарелку.

— Не так уж много нужно знать. Каждая казарма может выставить столько людей, сколько хочет. Большинство заявляет всех своих ребят. И есть три приза. Лучший бой один на один, Лучший групповой бой и Лучшая казарма.

Пока я расспрашиваю о подробностях, появляется Осколок с несколькими бутылками в руках. Он открывает одну и наполняет деревянную кружку для каждого из нас. Кристал колеблется, но потом берёт свою кружку. Я обмениваюсь с ней сочувственным взглядом, одновременно жалея себя. Она ухмыляется и говорит мне "ой-ёй".

— Тост, — говорит Вьюга.

Когда я слышу это слово, оно заставляет меня скучать по моим друзьям делегатам.

Уже не в первый раз, я жажду увидеть их. Попал ли Малир в неприятности за то, что позволил мне сбежать? Как поживает Рон и его стая собак? Беспокоятся ли Фиона и Джеки о том, что надеть на следующий бал? По-прежнему ли Роман и Санджей обмениваются отвратительными шуточками? В порядке ли Аднан, Сандра и Грета? И как поживает маленький Камерон? И Каура, мой щенок. Только она уже не щенок. Я никогда не собиралась оставлять её или кого-либо из друзей так надолго. Один глоток свободы, и я готова полностью отказаться от них. Каким человеком это меня делает? Что если бы я родилась с нормальной жизнью, без мучительного детства и без груза стольких обязательств и забот?

Я поднимаю свою кружку вместе с остальными. Я проделывала это движение уже много раз. Слишком много раз. Так же я выучила урок. Я разбавляю напиток водой или останавливаюсь на небольшом количестве. Малир, один из делегатов и глава Дозорных, дал мне этот совет. Иногда я просыпаюсь с небольшой головной болью, но это происходит редко. На самом деле, довольно приятно, когда я контролирую своё состояние.

— За лучший результат за всю нашу историю!

Мужчины делают здоровые глотки напитка. Я же делаю маленький глоток. Я больше не давлюсь и не кашляю. Я горжусь этим фактом, хотя это заставляет меня беспокоиться о том, как обстоят дела с моими внутренностями. Вместо меня давится Кристал. Я встаю и похлопываю её по спине, как когда-то жена Санджея, Фиона, похлопывала меня, а мужчины смеются.

Все по кругу говорят тосты. Скоро наступает моя очередь.

— Тост! — кричу я сквозь громкий смех и бренчание подлатанной гитары Вьюги.

Я узнала, кто создавал эту преследующую меня музыку, в пьяную ночь после моей первой драки в яме. Мне показалось, что он был почти так же хорош, как мужчина, который играл на балу в замке.

Лавина поддерживает меня, и я наклоняюсь в сторону.

— Не смейся надо мной!

Я тычу пальцем в дрожащую фигуру Осколка. Он трясётся сильнее, и к нему присоединяется Лёд.

Я игнорирую их глупое мужское поведение.

— За казармы, за...

Я ищу остатки предложения в голове.

— За что?

Мы все оборачиваемся и видим Алзону в дверном проёме. Лёд вздрагивает и цепляется за руку Шквала. Я показываю пальцем и хихикаю.

— За то, что каждую неделю бросаешь нас в яму! — кричит Вьюга.

— За то, что ставишь нас с бойцами, которых мы не можем победить, — добавляет Лёд, колотя по столу.

— За то, что не тренируешь нас достаточно усердно! — кричу я и смеюсь с остальными.

Лёд прикрывает мой рот рукой. Я закатываю глаза, чтобы доказать его лень.

— За дерьмовые матрасы! — взвывает Шквал.

Мы останавливаемся и смотрим на него. Он пожимает плечами. Я бросаю взгляд на Алзону, пока остальные обсуждают со Шквалом его комментарий. Кристал разговаривает с ней, держа её за руку. Алзона вырывает руку и убегает. Кристал вздыхает и проводит рукой по своим длинным прямым волосам. Я перебираю в памяти то, что мы все только что сказали, и понимаю, что это было не особенно приятно.

Я взбалтываю оставшееся содержимое своей кружки, вспоминая, почему я решила не пить в больших количествах. Остальные дружно стучат кружками, а Осколок стоит на скамейке и громко поёт похабную песню под аккомпанемент Вьюги. Я привычно улыбаюсь, но настроение у меня испорчено.

Я думаю о том, как ушла Алзона, и встаю из-за стола, прихватив с собой кружку. Я нахожу её на крыше. Таким образом, она передвигается по ночам. Именно так она смогла добраться до меня вовремя, предупредить и завербовать.

Я сажусь рядом с ней, и мы долгое время сидим в тишине. Я передаю ей кружку, и она делает глоток.

— Ух, ненавижу алкоголь, — говорит она, но потом выпивает оставшееся одним глотком.

— Итак, полагаю, я знаю, что вы все обо мне думаете, — продолжает она, не встречаясь со мной взглядом.

Я смотрю вперёд, пытаясь собрать свои беспорядочные мысли.

— Я благодарна за то, что ты приняла меня. Из всех людей, с которыми я могла бы здесь столкнуться, я благодарю удачу, что это была ты, — я смотрю на неё. — Думай о том, что ты услышала внизу, как о предложениях. Ничего личного. У тебя есть отряд опытных бойцов, которые хотят отплатить тебе добром.

Она тяжело сопит.

— Я не слабая женщина, которой нужна помощь. И я помогала вам всем только для того, чтобы помочь себе.

Если она хочет сохранить эту иллюзию, я позволю ей. Вероятно, это правда, отчасти. Но я пробыла здесь достаточно долго, чтобы знать, что есть места, где легче найти бойцов, чем шатаясь ночью по крышам. За её словами стоит нечто большее, чем то, что произошло внизу. Её боль глубже. Я гадаю, помог ли Блейн вселить эти сомнения в самую решительную, хотя и слишком амбициозную женщину, которую я когда-либо встречала?