ГЛАВА 13

Я бросаю руку Кристал и бегу остаток пути, всё моё существо кричит.

Только не Шквал!

Люди Греха расступаются и отходят, когда я опускаюсь на колени рядом с неподвижной фигурой Шквала. Нет, не неподвижной. Он дышит. Задыхается, борется за дыхание.

— Что случилось?

Я смотрю на Вьюгу, который держит голову Шквала в своих руках.

— Дозорный достал его, здесь под рёбрами, — говорит он.

Его глаза налились кровью, а подбородок дрожит, на грани срыва. Каждый боец здесь знает, что "под рёбра" — это нехорошо. Я хватаю одну из окровавленных рук Шквала, а Кристал опускается на колени с другой стороны от меня. Так много крови. На нём нет туники, чтобы впитать её, поэтому она просто стекает по его бокам. Я поворачиваюсь к Осколку. Я даже не успеваю ничего сказать, как он качает головой. Я перехватываю его взгляд и читаю в его глазах безнадёжность. Ещё один человек, о котором я заботилась, вот-вот умрёт.

Шквал кашляет.

— Ты в порядке, брат, — говорит Лёд.

Он крепко держит Шквала за другую руку.

— Нет, не в порядке, — говорит Шквал и выпускает короткий смешок, который переходит в приступ кашля.

Кристал снова плачет. Я качаю головой, смотря на Лавину, указывая в сторону Кристал. Надеюсь, он её утешит.

Шквал смотрит на меня.

— Ты достала его. Ты... достала Убийцу.

Он задыхается, выражение лица искажается от боли.

— Ещё бы, — говорю я, моё зрение становится нечётким.

— Значит, мы победили, — говорит он и закрывает глаза с усталой улыбкой.

Потребовалось мгновение, чтобы понять, что он говорит о турнире. Кажется, это было так давно.

— Мы надрали задницы. Лучший боец и лучший результат, — говорит Вьюга.
Слёзы стекают по его лицу на зернистую землю Купола.

— Не нужно... — говорит он и перекатывается, сжимая область под сердцем, — быть такими грустными, — волна боли проходит, и Лёд снова переворачивает его на спину. — Я всегда хотел выиграть турнир.

— Мы сделали это. Ты сделал это, — Осколок приседает и берёт Шквала за плечо.

— Ещё кое-что — говорит он.

Его слова звучат невнятно. Я чувствую, как предательская слеза скатывается по моему лицу. Я не имею права плакать, когда Шквал так силён в свои последние минуты. Я хватаю его за руку, как будто могу как-то удержать его здесь.

— Что? — спрашиваю я хриплым голосом.

Не думаю, что кто-то ещё может говорить.

Шквал снова поднимает на меня глаза, и, хотя он находится на смертном одре, на его щеках появляется румянец.

— Поцелуй.

— Почему ты просто не сказал об этом, — говорит Грех, проталкиваясь сквозь круг вокруг нас.

Лёд смотрит на него, а Шквал начинает смеяться. Это даёт разрешение остальным, хотя звук получается принужденным. И этот смех делает момент ещё более душераздирающим.

— От кого-то... немного симпатичнее, — задыхается Шквал. Он дёргает пальцем в моём направлении, — Мороз.

Я улыбаюсь ему дрожащими губами. Позади меня мужчины тихонько смеются над бессвязными отрицаниями Греха. Я делаю шаг вперёд и обхватываю голову Шквала руками. Несколько слезинок капают на его окровавленное, мокрое от пота лицо. Его голова — мёртвый груз в моих руках. У него больше нет сил, чтобы держать её самому. Дрожь пронзает его тело, а его глаза продолжают скользить по мне, как будто ему трудно сфокусироваться.

Я наклоняюсь, прикасаюсь губами к его губам и отстраняюсь. Он вздыхает, и звук гулко отдаётся в его груди. Я вижу, как он угасает. Я хочу заглянуть в его глаза и вернуть в них свет, но я не знаю, куда он исчезает.

Я прижимаю последний скорбный поцелуй к его лбу.

Его больше нет.

Вьюга яростно обнимает тело Шквала, бормоча слова, которые я не могу расслышать. Лёд кричит, а Осколок изо всех сил пытается его утешить. Я обнимаю себя, не пытаясь скрыть слёзы. Большая рука ложится мне на плечи, и я смотрю на Лавину. Он раскрывает свои объятия, и я бросаюсь в них. Он подхватывает меня и крепко обнимает, а я рыдаю у него на плече. Я чувствую, как его слёзы падают мне на голову. Шквала больше нет. Милый Шквал, который каким-то образом был втянут в эту жизнь, когда не должен был. У него не было шанса стать мужем или отцом.

Лавина начинает опускать меня на землю. Я удивляюсь, почему он это сделал, пока не вижу, что к нам приближаются Джован, его личный охранник и Малир. Пока мы были заняты Шквалом, они оттеснили балку от одной из дверей.

Грех и его люди уже выстроились в линию. Наша скорбящая группа присоединяется к ним. На другом конце остаются двое мужчин, которые были с Убийцей — единственные выжившие из их группы. Один из них — Хейл, а второй — человек, покинувший группу Греха. Джован подходит к ним.

— Что он делает? — шепчет Осколок.

Человек Хейла атакует. Меч Джована оказывается там прежде, чем мои глаза успевают обработать действие, а затем голова мужчины проносится по воздуху.

— Чёрт, — говорит Осколок.

Он почти никогда не ругается.

Оставшийся мужчина из барака Трюкача бросает оружие и поднимает руки. Два охранника хватают его за руки и тащат перед нашим строем. Джован медленно обходит мужчину и открывает ладони. Напуганная, я вспоминаю о толпе. Зрители ревут, кричат о смерти этого человека. Люди из Внешних Колец, которые смотрели, как этот мужчина сражается снова и снова, делают то же самое. Они смеются и бросают мусор со своих площадок. Джован смотрит на меня и поднимает бровь. Я отворачиваюсь от него. Едва раздается крик мужчины, как он также умирает.

Джован проходит вдоль строя, стуча сапогами. Он несколько мгновений смотрит в лицо каждому мужчине. В первый раз он игнорирует меня, а по пути обратно останавливается и встаёт прямо передо мной.

Я наклоняю голову, немного стыдясь своего залитого слезами лица. Его глаза скользят по моим чертам, несомненно, оценивая всё это. Мне слишком грустно, чтобы бросить на него вызывающий взгляд, как я планировала. Проницательные голубые глаза, вероятно, видят и это. С момента нашей первой встречи у него появилась жуткая способность читать мои мысли.

— Но сделали бы они то же самое без твоего руководства? — наконец спрашивает он.

Я отвечаю ему, хотя вопрос и был риторическим. Я не могу больше смотреть, как умирают мои друзья.

— Да, — говорю я.

Я говорю о людях из моей казармы. Я бы включила сюда также Гнева, Греха и Порока. О других я не знаю.

Конечно, глаза Джована останавливаются на людях Трюкача. Грех шаркает рядом со мной.

Король возвращает свой взгляд к моему и рычит, отворачиваясь.

— Пожалуйста, — выдыхаю я.

Он замирает на мгновение, а затем продолжает двигаться к своей страже. Я игнорирую вопросительные взгляды Греха и Лавины. Собирается ли он убить их? Убьёт ли он меня?

Толпа теперь освистывает. И скандирует моё имя. Я не знаю, что они думают о его повышенном внимании ко мне. Король достаёт свой меч. Толпа освистывает его ещё громче. Они не хотят, чтобы он это делал. Возможно, они не так кровожадны, как я думала.

— Не убивай, не убивай, не убивай! — скандирует толпа.

Король поднимает руку, и толпа замирает. Некоторые из мужчин в строю суетятся, обеспокоенные этим проявлением власти.

— Сегодня мы стали свидетелями того, чего раньше никогда не видели, — ревёт он.
Толпа ревёт в ответ. Он даёт ей мгновение, прежде чем снова поднимает руку.

— А раз так, я сделаю то, чего раньше никогда не делал.

Грех резко вдыхает рядом со мной. Пожалуйста, отпусти их. Глаза Джована встречаются с моими.

— Эти мужчины, — он делает паузу, когда толпа снова скандирует моё имя, — и женщины.

Он уступает.

Я фыркаю и быстро задерживаю дыхание, когда он останавливается и снова встаёт перед строем. Я понимаю, что он работает с толпой так же, как и мы. Иронично.

— Будут прощены! — выкрикивает он в толпу.

Купол сотрясается от реакции людей.

И впервые сегодня они не скандируют моё имя, они скандируют имя своего Короля.

Мы даже не успеваем отпраздновать наше спасение от смерти, как нам приказывают идти к воротам. Я оглядываюсь, желая убедиться, что Кристал в безопасности. Она с Осколком. Лавина едва сдерживает Вьюгу, пока двое стражников тащат тело нашего друга прочь. Лёд смотрит, пока мы не окажемся в туннелях под стадионом и Шквал не скроется из виду.

Мы проходим по освещенным факелами проходам под Куполом и проходим парадом перед ассамблеей. Джован отделяется от первой шеренги и возвращается к своему трону, не обращая на меня внимания. Я чувствую его ярость. Это понятно, учитывая ситуацию, в которую я его только что поставила. Мы выставили на посмешище его стражу и его Купол. К тому же есть ещё и всё остальное, через что я заставила его пройти, сбежав.

Мы покидаем Купол и продолжаем шествие. Я понятия не имею, куда мы идём. Я не могу поверить, что мы живы. Почти все мы, и даже больше, чем я смела надеяться. У меня сжимается горло, когда я думаю о Шквале. Я бы хотела, чтобы это был кто-то другой. Один из людей Греха. Это ужасная мысль, но, тем не менее, это правда. Небо начинает темнеть, и мои раны начинают пульсировать. У меня их несколько. Я вижу, как кровь капает с пальцев Лавины.

В конце шеренги раздаются шепотки. Я выглядываю из-за фигуры Греха и задыхаюсь, когда вижу, где мы находимся. Зачем Джован привёл нас сюда? К сожалению, я знаю, что это моя заслуга. Несколько других мужчин тоже знают. Я вижу их мечущиеся взгляды. Я вспоминаю конкретные слова Короля. Он сказал, что нас пощадят, а не отпустят.

Ощущения при входе в этот замок практически идентичны тем, что я испытала в первый раз, прибыв в Третий Сектор. Ворота поднимаются, а затем опускаются за нами. Нас проводят вверх по огромной лестнице и через внушительный вход. На этот раз меня не ведут через арку на королевский суд и не ведут по лестнице в мою старую изолированную комнату.

Этот замок немного отличается по своему дизайну. Он более удобный, и в нём больше декора. Должно быть, это заслуга матери Джована. Либо она, либо Арла. Мне не очень нравится мысль о том, что это сделала Арла. Я сомневалась, что остальным женщинам ассамблеи тоже это нравилось.