— Я чуть не упала, — сообщила она мне.
Я медленно покачал головой. Она бы не упала.
— Я поймал тебя.
Она попыталась встать ровно, но ее тело двигалось не так быстро, как ей того хотелось. Поэтому я помог девушке, поддерживая ее за талию своими руками и почти поднимая ее обратно на обе ноги. Нехотя отпустил ее, поставив стойку для капельницы возле нее на случай, если она ей снова понадобится.
— Я абсолютно уверен, что пациентам не полагается бродить по коридорам, — сказал я, сопротивляясь желанию протянуть руку и поправить вырез ее накидки.
— Я абсолютно уверена, что у большинства пациентов есть посетители, — возразила она. Я наклонил голову, но потом она осознала, что сказала, и выпрямилась: — Я не брожу. Мне нужно кое-где быть.
Забавляясь, я сложил руки на груди.
— О, и где же?
— Я, эм, ищу кое-кого.
Укол ревности пронзил меня. Кого она могла искать? Ее доктора! Что, если ей было больно, она звала медсестер, которых не оказалось поблизости, и решила сама обратиться за помощью?
Я вскинул руки. Она вздрогнула и отступила. И тут же я почувствовал себя последним засранцем.
— Я не причиню тебе вреда, — поклялся я, надеясь, что она услышит правду в моих словах. — Прости, что напугал тебя.
Она нервно засмеялась.
— Я не испугалась.
Ох, еще как.
— Тебе больно? — спросил я, заставляя себя отвести руки. — Могу я позвать тебе доктора?
Она закатила глаза.
— Ни за что. Все, чего хотят эти доктора — это записывать каждое мое движение на чертовом планшете.
Я усмехнулся. И в ту же секунду почувствовал на себе ее взгляд. Позволяя смеху утихнуть, я поднял глаза.
— Я — Амнезия, — сообщила она.
У меня сдавило грудь.
— Девушка без памяти.
— Ты слышал обо мне? — Она выглядела удивленной.
— Что-то вроде того, — прошептал я.
— Я ищу кое-кого. Может, ты знаешь его? — Ее голова наклонилась в сторону, пряди неровных волос упали на подбородок. Я отметил для себя, как с каждым новым движением, она все больше опирается о стойку. — Мужчина, который вытащил меня из озера.
Я. Она была здесь, шатающаяся на босых ногах, в поисках меня. От этой мысли у меня кругом пошла голова.
Я почувствовал, как дернулось мое адамово яблоко. Внезапно у меня пересохло во рту.
— Я знаю его.
Ее глаза загорелись, словно солнце вышло из-за туч и осветило ее золотистыми лучами.
Она была прекрасна. Так прекрасна.
— Знаешь! — Она оживилась, бросив взгляд мимо меня в коридор. — Можешь отвести меня к нему?
— Нет, — ответил я, привлекая ее внимание обратно к себе. Где им и следовало быть.
— Почему нет? — потребовала она, положив кулак на бедро.
На этот раз я потянулся и поправил вырез ее накидки. Как только я разгладил ткань, ее рука соскользнула с бедра, и она откинула голову назад, чтобы полностью изучить мое лицо.
— Ты уже нашла его, — пробормотал я, отступая немного назад.
Ее губы приоткрылись. Цвета нежного персика. Я хотел сосчитать веснушки у нее на носу.
— Ты — это он?
Отодвинувшись, чтобы вытянуть руку между нами, я сказал:
— Эдди.
Амнезия ничего не сказала, но вложила свою руку в мою, чтобы мы могли официально представиться.
— Ты спас мне жизнь.
— Нет, — ответил я моментально. — Не спас.
— Ты действительно приходишь сюда каждый день? — поинтересовалась она, слегка потрясенная.
Теперь ее глаза еще тщательнее изучали мое лицо. Мне стало интересно, каким она видит меня, знаком ли я ей вообще.
— Они сказали тебе, да? — Я улыбнулся.
— Думаю, доктору просто пожалел меня, — призналась она и сильнее облокотилась о стойку. Колесо заскрипело под такой тяжестью.
— Тебе нужно присесть. — Моя рука парила поблизости на случай, если она снова упадет. На этот раз она не отшатнулась.
— Ты пойдешь со мной? — спросила она.
В тот момент, благодаря этому невинному вопросу, я понял, что сделаю что угодно, стану кем угодно… пойду, куда она попросит.
Впрочем, я не сказал этого. Лишь покачал головой.
Короткая прогулка обратно к ее палате заняла много времени. Весь путь я боролся с желанием заключить ее в свои объятия, как в ту ночь, когда нашел ее плавающей на поверхности воды. Когда мы подошли к палате, я толкнул дверь, широко распахнув ее, и положил ладонь ей на спину, жестом предлагая ей проходить вперед.
Она подняла глаза вверх, затем отвела, прежде чем прошла мимо.
— Эдди Донован! — Раскатистый голос прозвучал из глубины коридора. Я вздрогнул. — Я говорил тебе, что посетители к ней не допускаются.
Изнутри палаты донесся стон Амнезии:
— Только не он. — Прежде чем я успел ответить, она высунула голову и продолжила: — Серьезно, доктор Бэк? Что он может со мной сделать? Украсть все мои мысли и воспоминания?
— Я запишу ваше чувство юмора, — ответил он ей почти нежно. — Но оно, между прочим, суховато.
Она откинула голову в сторону, чтобы взглянуть на меня.
— Он все записывает. Это невыносимо.
Мои губы дернулись в улыбке.
Доктор Бэк остановился неподалеку от нас.
— Почему вы встали с постели?
— Я сказала вам, что хочу увидеть Эдди.
Доктор Бэк посмотрел на меня с завуалированным предупреждением во взгляде.
— Я нашел ее в коридоре, — подтвердил я.
— Это просто посетитель, — сказала Амнезия. — Пожалуйста. Я не могу сидеть в палате с практически пустым сознанием ни минутой больше.
Эти слова гарантировали, что я вернусь. Ничто, даже команда докторов и нахальных медсестер, не смогут вытолкать меня отсюда.
Она нуждалась во мне.
Я нуждался в ней.
— Хорошо. Но мне нужно поговорить с Эдди. — Он указал на нее. — Возвращайтесь в постель.
— Спасибо, — искренне сказала она. Затем ее взгляд вернулся ко мне.
Было трудно объяснить свои чувства, когда она посмотрела на меня. И неважно, был это затяжной взгляд или мимолетный. Я находился с ней всего лишь несколько минут, но ее взгляд был столь же важен для меня, как и воздух.
— Ты останешься? — спросила она, ее голос был неуверенным и робким.
Всегда.
— Я сейчас приду.
Как только за ней закрылась дверь, воздвигая барьер между нами, я перевел взгляд на доктора.
— Я не буду держаться в стороне от нее.
— Да. Вы совершенно ясно дали это понять.
— Я не причиню ей боль.
Он вздохнул, признавая поражение.
— Я знаю это, Эдди. Ты и твоя семья — хорошие люди. Дело не в тебе.
— Во мне. — Я тихо выругался. — Я тоже часть этого.
Доктор ущипнул себя за переносицу.
— У нее тяжелый случай амнезии. Тот вид, возникающий в результате травмы.
— Ее память вернется? — Я должен был знать.
— Я не могу прогнозировать это.
Я подошел ближе, понижая голос.
— Вы думаете, это она?
— Ты знаешь, что нет, — ответил он печально.
— Но это возможно? — давил я. Я, вероятно, был последним человеком в этом городе, на этой планете, который отказывался терять надежду.
Он не хотел говорить этого, но не мог лгать. Не мне. Не самому себе. Черт, весь город судачил об этом и строил догадки.
— Есть несколько сходств, и возраст кажется подходящим.
— И тот факт, что никто не пришел за ней.
Я заберу ее. Заберу ее прямо сейчас.
— Не возлагай надежд, сынок. — Доктор Бэк положил руку мне на плечо. — Даже если и существует какой-то ничтожный шанс, что это она, она уже не тот человек. И никогда не будет.
Я не мог это слушать. Не хотел.
Я развернулся, чтобы войти в ее палату, но доктор Бэк меня остановил.
— Ты не можешь сказать ей, не сейчас. Она хрупкая. Ее разум все еще примиряется с новой реальностью. Слишком многое может навредить ей.
Разочарование нахлынуло на меня. Я хотел пойти и излить ей душу. Рассказать ей обо всем и надеяться, что узнавание заблестит в ее глазах.
Я не мог.
Подобные действия, слова, бурлящие внутри меня, могут осквернить ее. Ей нужен был друг. Кто-то, кто будет рядом с ней. Без всякого давления на кого-то, кем она являлась сейчас, без упоминания ее прошлой жизни.
Я не знал, как сделать это, но и не мог оставаться в стороне.
Моя голова качнулась вперед.
— Я могу сделать это. Я ничего не скажу.
— Успокой ее. Будь ее другом. Не торопись. При любых признаках возвращения памяти немедленно звони мне.
Я кивнул.
Доктор Бэк двинулся, чтобы уйти. Я схватил его за запястье.
— Насколько, эм… насколько плохо все было для нее?
Его глаза потемнели, а рот сжался в напряженную линию.
— Ты имеешь виду то, что вызвало полную диссоциацию?
Я снова согласно кивнул.
— Жестоко, очень жестоко… — Он остановился и покачал головой.
— Что? — надавил я.
— Настолько жестоко, что, возможно, будет лучше, если память никогда к ней не вернется.