Изменить стиль страницы

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ Стелла

О, черт.

Идет такой сильный дождь, что у меня щиплет кожу. Вода подо мной пропитывает каждый дюйм меня, его бедра прижимают меня к грязи и мое тело дрожит, но это не от холода.

Его глаза темные, когда он смотрит на меня.

Этот движение было настолько нежным, что он сбил меня с толку, но так оно и есть.

Это игра.

Возможно, я понятия не имею, где финишная черта, но я уже знаю, кто победит.

С каждой вспышкой его злых глаз я уже чувствую, что охотно отдаю себя ему.

Это опасное место, но прямо сейчас я не уверена, что хочу быть где-то еще.

Мне нужно больше. Я жажду узнать больше его секретов, все, что поможет раскрыть все, что я отчаянно хочу узнать об этом месте и почему он отвернулся от меня, как только узнал, кто я такая.

“Я вся во внимание, Себастьян”.

Он заметно морщится, когда я произношу его полное имя, и это только добавляет больше вопросов о том, кто он на самом деле.

Он снова хихикает, его краткое проявление уязвимости исчезло, когда его лицо возвращается к своей обычной холодной маске.

“Ты действительно думаешь, что я сделаю это так легко для тебя? Все, что тебе нужно знать прямо сейчас, это то, что ты моя, Дукас ”. Его нож проходит по моему подбородку и к горлу, где он немного сильнее вдавливает его в мою кожу. Недостаточно, чтобы порезать, но достаточно, чтобы убедиться, что я осознаю, в каком затруднительном положении я могу оказаться прямо сейчас.

“Я могу делать с тобой все, что захочу. В конце концов, я это заслужил. ” Его глаза отрываются от моих, задерживаясь на моих губах на мгновение, прежде чем опуститься туда, где находится острие его ножа. “Я мог бы просто покончить со всем этим здесь”, - размышляет он, разговаривая сам с собой.

Мне приходится прикусить губу изнутри, чтобы остановить любой из миллионов вопросов, которые у меня есть. Я хочу, чтобы он сказал все, что он должен сказать, по собственному желанию. Я уже знаю, что он закроется, как только я что-нибудь от него потребую.

Его нож снова движется, надавливая на мою ключицу с таким нажимом, что она жалит.

Его глаза вспыхивают, и я сразу понимаю, что он пролил кровь.

Когда он опускает голову, мне приходится сдерживать стон удовольствия, который хочет вырваться из моего горла, когда его губы смыкаются над маленькой раной, а язык скользит по чувствительной коже.

Мои бедра врезаются в мягкую землю подо мной, когда он пробует мою кровь, моя киска смущающе мокрая для него.

Я должна испытать отвращение. Я должна была потребовать, чтобы он убрался от меня к чертовой матери и как можно дальше от меня, насколько это физически возможно.

Любая нормальная девушка так бы и сделала.

Я уверена, что Тиган так бы и сделала.

Но я не обычная девушка, и если бы я этого еще не знала, то это прямо сейчас было бы огромной ебаной подсказкой.

Его губы оставляют мою ключицу, касаясь моей шеи, пока его горячее дыхание не щекочет мое ухо, вызывая сильную дрожь, пронизывающую меня.

“Моя”, - шепчет он. “И я ничего так не люблю, как разрушать все, что у меня есть”.

Мой мозг все еще настолько погружен в туман похоти, который вызывает во мне его глубокий предупреждающий голос, что я не понимаю, что он двигается, пока к моему желанию не добавляется укус боли, когда он касается кожи под моим спортивным бюстгальтером.

“Себ”, - я задыхаюсь, когда мои глаза смотрят на то, что он делает.

Лезвие его ножа под тканью моего бюстгальтера, готовое срезать его с моего тела.

“Скажи мне “нет”, Чертовка. Я вызываю тебя. “

Я вызывающе вздергиваю подбородок, и он ухмыляется. “Пошел ты, Себ”.

“Нет, единственный, кого трахают здесь сегодня вечером, это ты”.

Я моргаю, смахивая дождевую воду с глаз, и в эту долю секунды он двигается, ткань вокруг меня раздвигается, оставляя меня открытой для него.

“О, черт возьми, Чертовка. Я люблю, чтобы мои игрушки были красивыми, прежде чем я их испорчу. И я думаю, что сломать тебя будет самой сладкой, блядь, пыткой ”.

Моя спина выгибается, когда его горячая рука опускается на мою обнаженную грудь. Я дергаю его за крепкую хватку на своих запястьях, пытаясь освободиться, ударить его или притянуть его ближе, я не уверена, но это действительно не имеет значения, потому что его хватка на мне слишком сильна.

“Себ”, - кричу я, когда он так сильно сжимает мой сосок, что, клянусь, я чувствую это в своем клиторе. “О черт”. Он крутится, и это чертовски жжет, но, черт возьми… “Черт…” Мои бедра вращаются, мои бедра трутся друг о друга, мне нужно больше.

“Я был прав. Так чертовски красиво разваливаешься подо мной, Чертовка “.

“Извлеки из этого максимум пользы. Ты этого больше не увидишь ”.

“Ты полна дерьма, Дукас”. И просто чтобы доказать свою точку зрения, он наклоняет голову, обводя мой сосок кончиком языка, лакая и меня, и дождевую воду, которая все еще льется на нас обоих.

“Пожалуйста”. Мольба срывается с моих губ прежде, чем я успеваю проглотить ее.

Его глаза вспыхивают желанием. Как раз в тот момент, когда громкий раскат грома пронзает воздух вокруг нас, он втягивает мой сосок в свой пылающий рот и кусает.

“Да”, - кричу я, все к югу от моей талии напрягается из-за моего предстоящего освобождения от этого единственного действия.

“Ты хочешь кончить, Чертовка?” - спрашивает он, немного смещаясь, давая мне понять, что я не единственная, кто получает дурной кайф от этого маленького свидания.

“Что ты об этом думаешь, придурок?” Я шиплю, когда становится ясно, что он закончил дразнить меня.

“Я думаю…” Он садится так высоко, как только может, все еще прижимая мои руки к грязи. Они начинают тонуть, их поглощает холодная, грязная земля над моей головой.

Я хочу заботиться о себе. Я действительно хочу. Но я не могу найти это в себе, когда он прикасается ко мне, извергая на меня свою ненависть. Это творит сумасшедшую хрень с моими внутренностями. Возможно, я не хочу признавать, что это за трепетания, потому что я почти уверена, что только очень опытный психиатр смог бы их расшифровать, но черт возьми, если я не хочу, чтобы они продолжались.

“Я думаю, что только один из нас получит то, что мы хотим сегодня вечером”. Его свободная рука перемещается к талии, и я наблюдаю, как он расстегивает ремень и неловко спускает мокрую ткань его штанов достаточно, чтобы освободить его член.

Мой рот наполняется слюной, когда он обхватывает себя пальцами, слегка приподнимаясь, так что он нависает над моей грудью.

Я наблюдаю, как он бесстыдно гладит себя в течение долгих минут, мои бедра трутся друг о друга в жалкой попытке притупить непрекращающуюся пульсацию моей киски. Но это не поможет. Ничто, кроме его прикосновений, его рта, его члена, не даст мне того, что мне нужно. Просто обидно, что я уже боюсь, что этого не произойдет.

Оторвав взгляд от его члена, я смотрю вверх, пока не нахожу его почти темные глаза, которые сверлят мои с холодным и нечитаемым выражением глубоко внутри.

Мышцы его шеи напряжены, а челюсть сжата, когда он отдается наслаждению.

Мои пальцы сгибаются. Я медленно теряю чувствительность к ним из-за холода и его жесткой хватки, но более того, я просто хочу прикоснуться к нему, почувствовать его твердую длину под ними и посмотреть, как он кончает от моей собственной руки.

Вслух не произносится ни слова, но я читаю не одно из его безмолвных предупреждений, когда его оргазм начинает приближаться и его маска начинает немного сползать.

Чистая нефильтрованная ненависть смотрит на меня сверху вниз. Это такое странное зрелище, смешивающееся с движением прямо над моими сиськами. Он может ненавидеть меня, но очевидно, что он хочет меня так же сильно, как и я его.

Я не должена. Я должна хотеть Тоби. Черт возьми, даже Тео. Оба они, по крайней мере, проявили ко мне немного порядочности с тех пор, как я появилась в Найтс-Ридж в понедельник, в отличие от парня, который сейчас дрочит на пике своей ненависти ко мне.

Это полный пиздец. Это неправильно.

Так почему, черт возьми, это кажется таким правильным?

Его тело сжимается, и мои губы приоткрываются, когда я сажусь в первом ряду, чтобы насладиться удовольствием, которое охватывает его лицо за секунды до того, как струи его горячей спермы попадают на мою холодную, покрытую дождем грудь.

Как только он заканчивает, он отодвигается и наклоняется надо мной, вытаскивая что-то еще из кармана.

“Улыбнись, ты, грязная шлюха. Держу пари, папочка был бы рад узнать правду о своей драгоценной маленькой принцессе.”

“Гребаная пизда”, - рявкаю я, вырываясь из его объятий, пока он делает фото за фото меня, покрытую его спермой, насквозь мокрую и покрытую запекшейся грязью. Можно с уверенностью сказать, что я выглядела и лучше.

“Начни снова копаться в моей жизни, Чертовка, - предупреждает он, - и не только мы двое будем знать, что произошло здесь сегодня вечером. Весь Найтс-Ридж, твой отец, твои друзья в Розвуде…”

Мои брови сходятся вместе при его упоминании о моем прошлом.

“И я тот, кто копает?”

Он наклоняется ближе, его опьяняющий аромат наполняет мой нос и вновь разжигает мое желание.

“Отвали, Чертовка. Тебе не понравится то, что ты найдешь, если будешь продолжать в том же духе”.

Мои губы приоткрываются, чтобы возразить, но он отстраняется, свирепый взгляд на его лице заставляет меня забыть о своих словах.

“Тебе следует пойти домой. Ты гребаный беспорядок”.

В ту секунду, когда он отпускает меня, мой первый инстинкт - потянуться к нему, но мне удается остановиться, прежде чем я опозорюсь.

Не сказав больше ни слова, кроме одного взгляда в сторону надгробия своей сестры, он уходит через кладбище, еще один раскат грома эхом отдается вокруг меня, когда он исчезает.

“Черт возьми”, - выдыхаю я, отталкиваясь от земли и натягивая на себя промокшую толстовку.

Поднимая колени, я опускаю голову на руки и сразу же осознаю свою ошибку.

“Черт. Блядь. ЧЕРТ, - кричу я, усугубляя ситуацию, пытаясь стереть грязь со своего лица. “Я, БЛЯДЬ, НЕНАВИЖУ ТЕБЯ”, - кричу я ему вслед, надеясь, что он достаточно близко, чтобы услышать меня.