“Конечно, это так. Твой голос заставил меня потерять кайф.”

“Прекрати болтать”.

“В тот момент я был готов. Ты знаешь это, точка невозврата, а потом твой голос просто… убил это, - говорю я, борясь с ухмылкой.

“Мой голос никогда раньше не беспокоил тебя в разгар действия”, - язвит он.

“Если ты имеешь в виду любое время, когда между нами была девушка, то это совершенно другое. Ее нагота смягчает твое присутствие.”

“Невероятно. Я угощу тебя кофе, если это заставит тебя заткнуться.” Он, черт возьми, чуть не срывает дверцу своего Мазерати, прежде чем закинуть сумки на заднее сиденье и плюхнуться на него.

“Договорились. В любом случае, на самом деле я не хотел посвящать тебя в подробности моей сольной сессии”.

Он смотрит на меня, его глаза сузились от разочарования.

“О, да ладно, как будто ты не вырубил одного этим утром. Я видел, как ты смотрел на эмо-цыпочку вчера утром. Держу пари, ты бы хотел, чтобы ее черная помада была на твоем…”

Тео завел машину, откидывая меня на спинку сиденья и обрывая мои слова.

“Щекотливая тема?” - спрашиваю я с юмором в голосе.

“Ты ведешь себя как придурок этим утром. Тебе действительно следовало трахнуть ее. Возможно, это немного охладило бы тебя.”

Я отстраняю его, когда он останавливается в конце подъездной дорожки, прежде чем вырулить на улицу и направиться к нашей ближайшей кофейне.

Мы двое последними входим в раздевалку, готовые к утренней тренировке, и все взгляды устремляются в нашу сторону. У большинства на лицах обычное выражение нерешительности, но всегда есть пара, которая считает себя достаточно мужественными, чтобы противостоять нам и расправить плечи в знак вызова. Единственные трое, кто едва обращает на нас внимание, когда мы входим, - это Алекс, Нико и Тоби.

“Почему вы опоздали?” Алекс невозмутимо натягивает ботинки.

“Этот ублюдок был слишком занят дрочкой на принцессу”, - объявляет Тео, к большому удовольствию Алекса и Нико. Лицо Тоби, однако, вытягивается, когда его глаза находят мои.

“Ты видел ее прошлой ночью?”

“Вы бы видели, в каком он был состоянии. Споткнулся насквозь мокрый и весь в грязи, - говорит Тео, то ли не обращая внимания на реакцию Тоби, то ли подпитывая ее. С ним иногда трудно что-то сказать.

“А нам обязательно это делать?”

“Он дуется, потому что она не позволила ему пройти весь путь”.

“Тео”, - рявкаю я.

“Он всегда похож на медведя с больной головой, когда ему не хватает киски”, - присоединяется Алекс.

“Еще слишком, блядь, рано для этого дерьма. Как будто кому-то из вас, ублюдков, повезло прошлой ночью.”

Ухмылки покрывают лица Алекса и Нико.

“О, просто отвалите, вы все”.

Вытаскивая ботинки из сумки, я снова выхожу, оставляя их сплетничать обо мне. У меня не хватает терпения выслушивать эту чушь сегодня утром.

Я несусь по короткой дорожке, ведущей к нашему тренировочному полю, держа в поле зрения скамейку в конце, когда врезаюсь головой в твердое тело.

“Вау”, - говорит тренер, кладя руки мне на плечи и отталкивая меня назад. Секунду он изучает мое лицо. Я понятия не имею, что он видит. Мое похмелье. Мой гнев. Тот факт, что мое гребаное терпение на исходе. Что бы это ни было, это заставляет его озабоченно нахмуриться.

“Ты в порядке, сынок?”

Мои губы приоткрываются, чтобы солгать, сказать ему так же, как я говорю всем остальным, что все просто прекрасно. Но по какой-то причине слова не слетают с моих губ, как обычно.

“Давай же”.

Он легонько подталкивает меня в сторону своего кабинета, и у меня нет другого выбора, кроме как направиться в этом направлении.

Я падаю на стул перед его столом, прежде чем он занимает свое место с другой стороны.

“Я знаю, что сейчас для тебя трудное время, Себ”.

Я усмехаюсь, потому что это даже близко не описывает, на что похоже это время года.

Чертовски мучительно - это больше похоже на это.

Я подаюсь вперед, упираясь локтями в колени, и смотрю на него снизу вверх, ожидая, что еще он скажет, чтобы попытаться сделать мою жизнь хоть немного лучше.

“Как поживает твоя мама?”

Я продолжаю пялиться.

Есть только горстка людей, которые знают жестокую правду о том, как плохо обстоят дела с моей мамой, и тренер не один из них. Он знает, что она борется с потерей, которую понесла наша семья, но он понятия не имеет, что она в шаге от того, чтобы оставить меня сиротой.

“Все то же самое. Я думаю, что на данный момент мы давно прошли через чудодейственное лечение, тренер”.

Он кивает, выглядя совершенно не в своей тарелке.

В свое время у него была довольно плодотворная футбольная карьера, но я не уверен, что тренер средней школы когда-либо был его призванием в жизни. Он хочет помочь, я вижу это по его глазам. Он хочет поддержать нас, помочь нам достичь всего, чего желает наше сердце, будь то профессиональный футбол или что-то еще. Но разговоры о тяжелых вещах с ущербными подростками на самом деле не его сильная сторона.

“Мне просто нужна пара недель”, - вру я. “Все уляжется, вернется в нормальное русло”. Что бы это, блядь, ни значило. “Я снова сосредоточусь”.

“Я не беспокоюсь о том, что ты сейчас сосредоточен на поле, Себ. Я беспокоюсь о тебе. О пути, по которому ты направляешься.”

“Я знаю, что я делаю”.

Он приподнимает бровь, безмолвно спрашивая: “Это так?”

Все знают, кто мы такие, что означают наши фамилии и чего от нас ожидают — и будут ожидать — в будущем. Не больше, чем Тео. И я вижу беспокойство в глазах большинства наших учителей.

Я думаю, что быть солдатом в семье - это не совсем то, что они считают успешным будущим. Они хотят, чтобы мы отправились в Оксбридж и разбогатели как юристы, врачи, MDS огромных корпораций — точно так же, как родители, которые платят безумную плату за обучение, которую требует это место, чтобы позволить своим детям посещать занятия.

Но это не наша реальность. Мы могли бы поступить в университет — это всегда входило в наши с Тео планы, в зависимости от того, чего хочет босс, — но наше будущее было предрешено в тот день, когда мы родились с кровью Чирилло, текущей в наших венах.

“У тебя здесь осталось девять месяцев, Себ. Извлеки из этого максимум пользы. Ты уже скоро будешь взрослым.”

Неужели я, блядь, этого не знаю? Но чего тренер не понимает, так это того, что я был чертовски взрослым в течение многих лет. Каждый раз, когда я брал бутылочку из маминых рук, относил ее в постель, купал, расчесывал ее спутанные волосы, я взрослел еще немного, пока не стал всего лишь мальчиком, тонущим в реальности того, что значит быть мужчиной в нашем мире.

Кровь, смерть и разложение.

Вот куда мы все направляемся, и, черт возьми, никто из нас ничего не может с этим поделать.

Я работаю достаточно долго, чтобы точно знать, чего от меня ожидают. Я пачкал руки в большем количестве случаев, чем хотел бы думать, просто пытаясь сохранить маме жизнь. Это часть того, кто я есть.

Это часть каждого, кто меня окружает.

Даже мой маленький дьяволенок.

Она просто еще этого не знает.

И это будет так чертовски прекрасно, когда она наконец узнает правду. Когда она узнает, на что я действительно способен и сколькими способами я мечтал отомстить.

Мои кулаки сжимаются, жажда крови и возмездия заставляет мою ненависть раскаляться докрасна.

“Так что ты скажешь?” Голос тренера возвращается ко мне, но я понятия не имею, что он только что сказал. Образы в моей голове — это наша принцесса в моей власти, ее кожа запятнана ее кровью благодаря моему ножу - тому, который она украла. И они все поглощают.

“Д-да, я услышал тебя, тренер”, - говорю я, чертовски надеясь, что это то, что он хочет услышать, прежде чем встать со стула, схватить свои ботинки и выйти из его кабинета.

К тому времени, как я загружаюсь и бегу трусцой на поле, остальные ребята проводят тренировки.

Я иду в ногу с Тоби, который смотрит на меня, в его светло-голубых глазах предупреждение, от которого я отмахиваюсь.

Он беспокоится о принцессе. Что ж, трахни его и трахни ее.

Ей не нужно, чтобы кто-то присматривал за ней, а ему нужно не совать свой гребаный нос в мои дела.