Глава 2

На нем нет рубашки. На. Нем. Нет. Рубашки. Кто катается по Северному побережью в среду утром без рубашки?

Принц Тео, вот кто.

Он подходит ближе, напрягая мышцы груди. Его мускулы – не единственное, что в нем привлекает внимание. В нем все самое лучшее от скандинавской матери и поразительного отца: идеальная структура костей и бронзовая кожа. Густые брови над голубыми глазами. Достаточно длинные черные ресницы, способные вызвать зависть у любой женщины. Невозможно описать словами такого красивого мужчину, как он. Даже татуировки, спускающиеся по торсу и обвивающие почти всю правую руку, не умаляют его красоты. Татуировка в виде пантеры проходит по его бедру, исчезая под поясом брюк.

– Привет, детка, – говорит мне Тео с улыбкой, призванной растопить все трусики в округе. А может, только мои. Я уверена, что на подругах Тео их нет.

Я замечаю изящную букву V, которая ведет к паху. Мои женские части оживают, как двигатель «Мазерати». Ровное гладкое урчание, прямо между моих бедер.

Черт. Десять минут на работе, а я уже строю глазки своему боссу. Неважно, что он самый завидный или не завидный холостяк на Восточном побережье… возможно, во всем мире. Тео Кенсингтон – не тот парень, которого можно познакомить с родителями. Он – парень, которого ты тащишь в постель и потом сплетничаешь шепотом и в благоговейном тоне о нем со своими подружками, как о трахе всей твоей жизни.

Или, как крашенная продажная девка из сегодняшних развлекательных новостей, рассказывающая о нем всему гребаному миру.

– Мистер Кенсингтон.

Я протягиваю руку. Он игнорирует ее и подходит ближе. На мне самые высокие, самые профессиональные туфли-лодочки, а Тео все еще возвышается надо мной. В нем чувствуется напряженность, голодная энергия, что-то вроде мощного силового поля, которое могло бы стянуть с меня трусики, если бы они еще не растаяли.

Неудивительно, что все эти женщины прыгают к нему в постель. Неудивительно, что знаменитости участвуют в его частных секс-видео.

Неудивительно, что совет директоров компании его отца хочет, чтобы он ушел.

– Я Веспер Смит. – Я убираю руку, потому что он слишком занят раздеванием меня глазами. – Ваш новый медиа-консультант.

– Мило, – обращается он к моей груди. – Я с нетерпением жду, когда ты будешь работать подо мной.

Я напрягаюсь. Знаю, что выгляжу хорошо. На мне серый деловой костюм, который подчеркивает мои глаза, даже спрятанные за очками в черной оправе. Мои туфли на каблуках придают моим ногам убийственный вид и дают мне несколько дюймов дополнительного роста. Я выгляжу хорошо, не распутно, но мой новый босс разглядывает меня с ног до головы, как будто я манекенщица и он хотел бы трахнуть меня на капоте своей машины.

Мое сердце слегка замирает. Он и вправду блядун.

Я поправляю очки.

– Мистер Кенсингтон, – начинаю я самым строгим голосом. – Вы снискали себе не очень хорошую репутацию. Если вы не будете осторожны…

Тео прерывает:

– Где ты ее откопал, Эванс?

Музыка выключается, когда Эванс поворачивает ключ в Мазерати.

– У нее отличные рекомендации, мистер Кенсингтон.

– Отлично. Хочешь, чтобы я позвал дам обратно? – Он показывает большим пальцем, и я понимаю, что он говорит о трех женщинах, которые только что вышли из машины. – Мы можем устроить здесь фотосессию. Кое-что для тебя, чтобы выложить в Инстаграм.

Он думает, что я собираюсь вести его аккаунт в Инстаграм.

– Вообще-то, у нас есть более насущные дела. Нам нужно подготовить заявление, рассказать свою версию истории. У Пеппер Спайс уже есть пресс-тур… – Я останавливаюсь, когда он машет рукой перед моим лицом.

– Скучно. Ты горячая штучка, но говоришь, как друзья моего отца.

– Вот кто нанял ее, – сказал Эванс. – Они беспокоятся, что когда совет соберется в следующий раз, голосование будет не в вашу пользу.

Тео пожимает плечами.

Я хмурюсь.

– Вы потеряете место в совете директоров компании с миллиардными оборотами и даже не попытаетесь…

– Мне нужно в бассейн, – перебивает Тео. – Меня ждут друзья. – Он оглядывает меня с ног до головы, и я снова чувствую, как силовое поле тянет меня вперед, затуманивает разум, вызывает желание раздеться и сделать плохой выбор. – Ты можешь присоединиться ко мне… если на тебе будет бикини. – Подмигнув, он уходит.

Я поворачиваюсь к Эвансу.

– Покажи мне запись с сексом. Потом я спущусь к бассейну. Нам с мистером Кенсингтоном нужно немного поболтать.

Эванс провел меня по просторным залам особняка, мимо прекрасных картин с пейзажами и кораблекрушениями, мимо Вакха, ведущего компанию нимф и сатиров на пьяную оргию на пастбище. Здесь также есть несколько статуй, включая изображение Венеры де Мило из розового мрамора.

– Кто украшал это место? – спрашиваю я.

– Покойный мистер Кенсингтон нанял коллекционера, который выбрал эти предметы.

Я на цыпочках прохожу мимо обнаженной фигуры.

– Отец Теодора Кенсингтона был турком, верно? Иммигрантом?

Мне пришлось хорошенько поискать эту информацию. Мистер Кенсингтон-старший не хотел, чтобы его статус иммигранта был известен.

– Иммигрант, ставший магнатом-миллиардером, – подтверждает Эванс. – Который влюбился в принцессу.

– Кенсингтон звучит не очень по-турецки.

– Он сменил фамилию, когда получил гражданство.

– Как и дед Дональда Трампа сменил фамилию с Дрампфа на более престижную.

– Именно.

Я не пропускаю сухой тон Эванса, когда он входит в маленькую темную комнату. Пустые кофейные чашки стоят на столе под множеством установленных экранов. Пара охранников кивают, когда Эванс представляет меня.

– Значит, вы – специалист по исправлению, – говорит один из них. – Вы собираетесь его исправить?

Охранник указывает на экран, где Тео растягивается и позирует на доске для прыжков в воду перед публикой, состоящей из женщин в бикини. Одна из них уже топлесс. Второй охранник наводит на нее камеру.

– Я постараюсь, – говорю я, когда Эванс вручает мне ноутбук. Он ведет меня в укромный уголок и дает мне наушники. Я снимаю пиджак и включаю воспроизведение. На большом экране появляется мускулистая грудь Тео и красотки в бикини, а я сосредотачиваюсь на теневых фигурах на маленьком экране у себя на коленях. Я чувствую себя так, будто подглядываю.

Все как обычно.

Не знаю, как я стала мировым экспертом по урегулированию секс-скандалов, но после пяти успешных случаев: трех звезд спорта, обвиненных в сексуальных домогательствах, одного сенатора-филантропа и одного руководителя стартапа, который устроил дикую вечеринку за неделю до выхода его компании на биржу, – у меня появилась репутация. «Веспер Смит делает плохих парней снова хорошими». Этот заголовок был в «ХаффПост» в прошлом месяце.

Да, я читаю про себя прессу.

Должна сказать, что из всех секс-видео, которые я видела, у Тео Кенсингтона самое лучшее. У него красивая, мускулистая спина, которая напрягается вместе с ягодицами в такт его толчкам. Его челюсть сжимается, а глаза смотрят в зеркало над кроватью. Такое впечатление, что он смотрит на меня.

Затем он вытаскивает член, и я хорошо его разглядываю. Все десять дюймов.

Видеозапись заканчивается. Я смотрю ее снова, ощущая каждый толчок глубоко в своем лоне.

– Так что мы будем делать? – спрашивает Эванс, когда стоны и визг на экране прекращаются во второй раз.

Я выдыхаю и надеюсь, что никто не заметит, что мои соски напряглись под блузкой.

– Все плохо, да? – говорит Эванс.

– Плохо, но не безнадежно. Нужно дать прессе новую историю: «Принц-плейбой исправился». – Я делаю воздушные кавычки. – Он перебесился, но готов двигаться дальше. Юноши должны перебеситься, и все такое. Это сексизм, но СМИ на это покупаются. Год, в течение которого он будет вести себя как монах, заниматься благотворительностью и, самое главное, не попадать в скандальные газеты, сотворит с ним чудеса. Он должен будет не снимать рубашку. – Я поправляю очки и смотрю на Эванса. Он сложил руки на мускулистой груди и смотрит скептически. – Это сработает. Я знаю, что делаю.

– Я знаю, – сказал Эванс. – Вот почему мы вас наняли.

– Итак, начинаем планировать мероприятия. Сначала публичные извинения. Затем несколько пожертвований на благотворительность, несколько выступлений на светских ужинах. – Я киваю. Все это прокручивается в моей голове: Тео обходительный и опрятный, татуировки надежно спрятаны под костюмом. Я хорошо знакома с этой игрой – искуплением вины плохого парня. У меня получится.

– Звучит отлично, – говорит Эванс. – Как раз то, что ему нужно. Но ничего не получится.

– В чем проблема?

– У нас нет года.

– Хммм, – я прижимаю ручку к губам. – Можно поработать с более коротким сроком.

– У нас неделя.

– Неделя!

– Именно тогда он предстанет перед советом директоров. Тогда они и примут решение. И это еще не все. – Он колеблется. – Есть еще вопрос о королеве. Ходят слухи, что она, наконец-то, начала интересоваться своим внуком, и ей не нравится то, что она слышит.

– Королева? В смысле, королева Швеции.

– Да.

– Я даже не знала, что в Швеции до сих пор есть королева.

– Их парламент обладает полной властью, как и в Англии. Но королева по-прежнему остается важной фигурой. А ее дочь была матерью мистера Кенсингтона.

– Дочь, от которой отреклись, – поправляю я. По крайней мере, в этом вопросе я сделала домашнее задание. – Она ушла из дома в двадцать лет, поступила в университет в Нью-Йорке и бросила учебу. Влюбилась в перспективного бизнесмена. Насколько я понимаю, у мистера Кенсингтона тогда было всего пять отелей.

Эванс кивает.

– Принцесса забеременела, они поженились, королева узнала и отреклась от нее, – рассказываю я остальную часть истории.

– И жалеет об этом, когда ее дочь умирает от осложнений при родах.

– Оставив магната с разбитым сердцем и сына-младенца. – Я качаю головой. – Наверное, это больно.