Глава 36 Джун

Дни проходят, а за мной никто не приходит. Я продолжаю надеяться, что кто-нибудь вспомнит проверить этот дом, найдет что-нибудь, что заставит их поверить, что я здесь. Но этого не происходит, и мой спаситель не приходит.

Паркер безумен, я окончательно убедилась в этом. Малейшая мелочь выводит его из себя. Меня тошнит в сыром и холодном подвале. Однажды я чихнула, когда он рисовал меня, и это привело его в безумную ярость. Он разорвал холст, над которым работал, прежде чем подойти ко мне с кулаками, готовыми нанести удар. Казалось, он немного успокоился, когда я подняла руки перед лицом, чтобы защититься.

— Я не причиню тебе вреда, сестренка, — сказал он, его голос был болезненно хриплым. Я думаю, это было первое, что он сказал в тот день, будучи слишком увлеченным своим искусством и своим безумием. — Я не могу причинить тебе боль. Мне нужно, чтобы ты оставалась такой, идеально подходящей для меня.

Но он все равно наказал меня. Из-за того, что я чихнула и прервала его творческий процесс, я остался без еды на целый день. Все, что у меня было, это вода. Еда, которую я получаю, все равно скудная, и в итоге я не раз теряла сознание. Я проснулась несколько часов спустя, или, по крайней мере, мне так показалось, я не знаю, который час в этом подземелье, в котором меня держат. Я изо всех сил пытаюсь наладить контакт с Мариссой, но она всегда отказывается встречаться со мной взглядом. Я наконец вижу свой шанс, когда она приходит с едой, а Паркер куда-то уходит, так что мы остаемся только вдвоем. Мой голос звучит хрипло, когда я обращаюсь к ней.

— Марисса, — умоляюще говорю я. — Пожалуйста, ты должна мне помочь. Я умру здесь, если ты этого не сделаешь.

Она игнорирует меня, и я тянусь к ее руке, мои пальцы дрожат, когда я хватаю ее за запястье. Это один из немногих дней, когда мне не затыкают рот кляпом и не связывают, и я знаю, что это может быть моим единственным шансом.

— Марисса, нам нужно выбираться отсюда, — говорю я, горячие слезы уже текут по моим щекам. — Мы можем позвать на помощь… Ты и я, мы сделаем это вместе. Мы не должны так страдать.

Она на мгновение задумывается над моими словами, и на секунду мне кажется, что я достучалась до нее, и она может подумать о том, чтобы помочь мне. Но затем она вырывает свою руку из моей и дает мне пощечину с такой силой, что я падаю обратно на испачканный матрас.

— Не прикасайся ко мне, — шипит она мне, но ее нижняя губа дрожит, и я думаю, что она тоже на грани слез. — Никогда не прикасайся ко мне. Паркер прав… Он всегда прав.

После этого у меня нет возможности сказать что-нибудь еще, и когда Паркер возвращается, я знаю, что она передала ему то, что я сказала. Он стремительно спускается по лестнице и, как только добегает до меня, тоже дает мне пощечину. Моя щека все еще горит от удара руки Мариссы, и теперь она щиплет еще сильнее. Я сворачиваюсь в клубок, прижимая колени к груди. Я никогда в жизни не чувствовала себя более безнадежной.

Паркер сегодня какой-то странный. Он не рисует, просто ставит стул рядом со мной и смотрит на меня сверху вниз. Время от времени он проводит пальцем по моей коже, дразня меня. Это пугает меня больше, чем когда он рисует, потому что тогда, по крайней мере, он переносит это на холст, а не на меня. И по мере того, как день продолжается, я чувствую, как в комнате нарастает напряжение. Я знаю, что он вот-вот взорвется, и я боюсь последствий того, что кто-то из нас приведет его в действие.

Наконец, после, кажется, нескольких часов наблюдения, Марисса спускается вниз с подносом еды. Однако, спускаясь по лестнице, она спотыкается о последнюю ступеньку и падает, поднос с едой летит в воздух. Как будто время застыло. Марисса катится вниз по лестнице, и в какой-то момент ее полные ужаса глаза встречаются с моими, и когда она приземляется на пол, ее глаза все еще смотрят на меня, я вижу, как она что-то произносит.

Кажется, она говорит:

— Помоги мне. — И это разбивает мое сердце окончательно.

Но это ничто по сравнению с тем, что происходит дальше, то, что, я знаю, будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь. Поднос с грохотом падает на пол, звук эхом разносится по комнате, еда, которая была на нем, разбрызгивается повсюду. Она пачкает одежду Мариссы, и часть её попадает на холст, который установлен перед лестницей. Более того, когда Марисса приземляется на пол, она сносит мольберт, разрывая холст, когда хватается за что-нибудь, за что можно было бы ухватиться.

То, что следует за этим, это несколько напряженных секунд. Паркер все еще смотрит на меня, и я вижу, как меняется выражение его лица. В какой-то момент он сосредоточен и глубоко погружен в свои мысли. Затем его глаза как будто становятся черными. Он медленно оборачивается, осматривая открывшееся перед ним зрелище.

Еще одна картина, испорчена. Еда повсюду. Марисса на полу.

Все это вместе взятое выводит его из себя, и мое сердце замирает в груди, когда он приближается к Мариссе, делая несколько длинных шагов. Его руки обхватывают ее за горло, он поднимает ее в воздух, и душит ее. Ее глаза встречаются с моими, ужас единственная эмоция, которую я вижу. Я слегка задыхаюсь, пытаясь встать с матраса и подойти помочь ей, но теперь я снова связана и ничего не могу сделать, чтобы остановить своего сумасшедшего сводного брата.

Все еще держась за горло Мариссы, Паркер подходит ко мне и толкает меня обратно на матрас. Я делаю резкий вдох, когда сила отправляет меня вниз, резкий удар по ребрам выбивает весь мой страх. Марисса использует это отвлечение в своих интересах и, вырываясь из рук Паркера, бежит к лестнице. Но он слишком быстр для нее, догоняет ее на второй ступеньке и хватает так, словно она ничего не весит.

— Паркер, пожалуйста! — Кричит она, слезы текут по ее лицу, когда он тащит ее вниз. — Паркер, я люблю тебя. Не делай мне больно… Ты же знаешь, что я сделаю для тебя все, что угодно! Что угодно! Мне так жаль! — Он ставит ее перед мольбертом и заставляет посмотреть на беспорядок перед ней.

— Посмотри, что ты наделала, — мягко говорит он, слишком спокойно. — Посмотри на этот беспорядок.

— Мне так жаль, — плачет она. Она уступчивая, мягкая, именно такая, какой он хочет ее видеть. — Я все уберу. Я заглажу свою вину перед тобой. Я так сильно люблю тебя, Паркер…

Он долго и пристально смотрит ей в лицо. Всё становиться намного хуже, потому что я знаю, что у него было время подумать о том, что он собирается делать. Со всей силы он ударяет Мариссу головой о бетонный пол. Я слышу ее крик и знаю, что я тоже кричу.

Так много шума. Так много. У меня болит голова. Но я все равно смотрю. Я, блядь, ничего не могу с этим поделать. Я смотрю, пока она не обмякает в его руках, ее голова зияющая кровавая дыра. Он подтягивает ее тело ко мне, опуская ее передо мной, так что ее пустые глаза смотрят прямо в мои. Я как будто загипнотизирована, я не могу отвести взгляд. Я смотрю в глаза женщине, которую он убил, женщине, которая всего несколько секунд назад была человеком, а теперь превратилась в мертвое тело.

— Посмотри, что ты заставила меня сделать, — бормочет Паркер. — Вини себя за это, сестренка. Она пришла сюда из-за тебя. А теперь ее больше нет… из-за тебя.

Он выбегает из подвала, а я остаюсь в ужасе напуганная трупом, обвиняюще смотрящим мне в глаза. Я сделала это. Это все моя вина. В этот момент меня окутывает тьма, и я приветствую ее с распростертыми объятиями. Я позволяю своим глазам закрыться, пусть темнота унесет всю боль прочь. Я не плачу. Я просто ложусь на спину и притворяюсь, что нахожусь где-то далеко… Я блокирую все это.

Я больше не Джун.

Я ничто. Никто.

Я просто… ушла.

Несколько часов спустя Паркер тащит неподвижное тело Мариссы вверх по лестнице. Но образ ее все еще открытых глаз, смотрящих на меня, навсегда останется в моей памяти. Я не вижу его целый следующий день, но для меня это не имеет значения. Время остановилось, потому что я даже больше не в своем теле. Я всплываю в сознание и теряю его, благодарная каждый раз, когда мои глаза закрываются и тьма милосердно берет верх. Гораздо легче блокировать все это, я начинаю терять себя. И что пугает меня еще больше, так это то, что это так чертовски просто. Мне нравится быть никем, быть чистым холстом. От Джун осталось не так уж много, и я знаю, что скоро ее не станет. Наконец я слышу, как Паркер спускается по лестнице. Обезвоженная, я ползу к лестнице. Я останавливаюсь перед парой темных ботинок и умоляюще смотрю на него.

— Воды, — прошу я хриплым голосом.

Прохладный водопад бьет мне в лицо с полной силой, и я лакаю все это, пока Паркер выливает кувшин воды мне на голову. Он тихо посмеивается, и впервые за несколько дней я чувствую сильный прилив эмоций. Это ненависть, чистая неподдельная ненависть. Жажда мести заставляет меня чувствовать себя живой впервые с тех пор, как меня похитили. Он наклоняется рядом со мной, приподнимая мой подбородок пальцами. Я изо всех сил стараюсь скрыть свои чувства, зная, что они могут вывести его из себя и заставить совершить еще одно убийство. Я удивлена желанием защитить себя, когда не так давно я почти сдалась.

— Сегодня вечером, — рычит он мне в лицо.

Болезненная улыбка расплывается на его лице, которое так похоже на лицо Кейда. Но не сейчас. Теперь это всего лишь искаженная гримаса, выражение лица больного, безумного человека. Они совсем не похожи, когда Паркер такой… Слава Богу.

— Сегодня ночью ты моя, — рычит он. — Сегодня я уничтожу тебя для него, маленькая сестренка.

С этими словами он опускает мое лицо, и я чувствую, как ярость закипает у меня в животе. Он отшвыривает меня в сторону. Злобный смех исходит из его рта.

— Я принесу зеркало позже, чтобы ты могла долго рассматривать свое лицо, пока оно все еще идеально. Это ненадолго. — Я вздрагиваю, когда его слова звучат в моей голове.