— Нет, — твердо отвечаю я. — Сначала мне нужно поговорить с Паркером наедине.

— Это блядь глупо, — рычит Кейд. — Он причинит тебе боль.

— Почему ты так уверен, что я не могу о себе позаботиться? — Возмущаюсь я. — До сих пор у меня все было хорошо, не так ли?

— Джун, я просто пытаюсь…

— Ну, не надо, — обрываю я его, указывая на лимузин, который только что подъехал к обочине. — И не думай, что я забыла, что ты сделал, только потому, что мне сейчас нужна твоя помощь, Кейд.

— Джун, пожалуйста. Я…

— Увидимся, — шиплю я, рассеянно отмахиваясь от него, когда подхожу к машине. — Я протяну руку помощи. Пока.

Мой водитель захлопывает дверцу. Мои мысли возвращаются к Паркеру, когда я наблюдаю, как обеспокоенное выражение его близнеца исчезает из поля зрения.

Когда я прихожу домой, Паркер все еще не встает. С самого начала я понимаю, что время действительно ускользнуло от меня. Через несколько дней будет вторая годовщина смерти отца Кейда и Паркера, момент, который перевернул всю мою жизнь по спирали.

Я стучу в дверь Паркера, нервно покусывая нижнюю губу. Он появляется, кажется, целую вечность спустя, и я неуверенно улыбаюсь ему. Я не могу позволить ему заподозрить, что сейчас что-то не так.

— Привет, — бормочу я. — Я просто хотела… извиниться за прошлую ночь.

Он трет глаза. Сегодня он без рубашки, и в ярком свете дня его шрамы выглядят зловещими и сморщенными.

— Это прекрасно, — наконец говорит он.

— Мне это не кажется прекрасным. Позволь мне загладить свою вину, — предлагаю я.

— Каким образом?

— Ты знаешь, что через несколько дней годовщина смерти Марка?

— И что? — Он скрещивает руки на груди, словно защищаясь.

— Я хочу тебе кое-что показать, — говорю я. — Пойдем со мной.

Мы едем на гольф-каре через территорию поместья туда, где находится семейная усыпальница. Мама заказала её, когда Марк умер, не ожидая, что через несколько месяцев ее похоронят рядом с ним. Мы с Паркером тихо входим в каменное здание. Несмотря на все, что он мне рассказал, я испытываю определенное уважение к этому месту. Я веду его к могилам наших родителей. Они захоронены вместе, так, как им бы хотелось.

— Почему мы здесь? — Бормочет Паркер.

— Смотри. Здесь. — Я указываю на вырезанные слова на надгробии Марка. Он сам выбрал их, записал в своем завещании. — Прочти мне их вслух.

— Familia ante omnia, — зачитывает Паркер.

— Ты знаешь, что это значит?

— Конечно, — бормочет он. — Семья превыше всего. Но какое это имеет значение сейчас?

— Он заботился о тебе, Паркер.

— Как, черт возьми, он это делал. — Мой сводный брат горько смеется. — Он хотел, чтобы я был кем-то, кем я никогда не хотел быть. Кем-то, кем я не могу быть.

— Но он любил тебя, — возражаю я. — Я знаю, что он любил, Паркер.

На этот раз он не сопротивляется моим словам, и часть меня разрывается из-за него. Я протягиваю руку и нежно сжимаю его руку.

— Я видела Дав сегодня, — шепчу я дальше, и его глаза встречаются с моими. Он пытается понять, как много я знаю? Я продолжаю. — Она… она выглядела не очень хорошо.

— О?

— У нее шрамы, Паркер, ужасные шрамы.

— Шрамы? — Он притворяется удивленным, но я так давно знаю своего сводного брата, что могу сказать, когда он притворяется. — Что случилось?

— Может быть, мне следует спросить тебя об этом, — продолжаю я. — Потому что она мне не сказала.

Он высвобождает свою руку из моей досягаемости.

— На что, черт возьми, ты намекаешь, Джун?

— Ты причинил боль моему другу? — Обвинение давит на меня тяжелым грузом, но мне нужно знать. — Это ты сделал это с Дав?

Он смеется, качая головой и проводя пальцами по волосам. Я ожидаю оправдания, чего-то, что убедило бы меня в том, насколько я ошибаюсь во всем этом, но этого не происходит. Вместо этого серые глаза Паркера, так похожие на глаза его брата, но такие разные, встречаются с моими, и он ухмыляется.

— А что, если бы я это сделал?

Мои руки дрожат, когда я заправляю темные пряди волос за уши.

— Паркер, я…

— Что? Тебе ее жалко? Не надо. — Он смеется. — Она это заслужила. У неё был шанс уйти. Они все это заслужили.

— Все? — Я прищуриваюсь, глядя на него. — Скольким людям ты причинил боль, Паркер?

— Я сдерживался, — бормочет он, подходя ближе к надгробию и скользя кончиками пальцев по выгравированному мрамору. — Но теперь с этим покончено.

— Паркер… — Я судорожно сглатываю, когда очередная волна тошноты захлестывает меня. — Давай вернемся в дом. Обсудим все хорошенько.

— Нет.

— Нет?

— Ты останешься здесь, сестренка. — Улыбка вернулась на его лицо. — Мне не нужно, чтобы ты создавала мне проблемы.

— Я… Я бы никогда…

— Оставь это. — Он снова приближается ко мне, и я вздрагиваю, когда он ласкает мою левую щеку. Ту самую, на которой он оставил порез на хорошеньком личике Дав. — Может быть, мне тоже стоит и тебе сделать это. Вы с Дав хорошо бы смотрелись. Держу пари, ей бы это понравилось, как твоему маленькому подражателю.

— Паркер, я…

— Заткнись. — Его тон заставляет меня замолчать.

— Давай вернемся, — шепчу я.

— Нет.

— Пожалуйста.

— Нет. — Он отходит в сторону, качая головой. — Я думал, мы могли бы решить это, Джун. Я думал, что смогу показать тебе, как ты ошибалась. Хотел снова все исправить. Но, похоже, я ошибался.

— Давай просто вернемся в дом и…

— О, я уйду. — Он ухмыляется. — Но не ты.

— Паркер, я…

— Что? — Насмехается он. — Ты сожалеешь? Ты хочешь помочь? Мне не нужна твоя помощь, сестренка. Я понял это. И я приду за тобой, как только закончу. Будь хорошей девочкой и подожди меня.

— Что? — Я хмурю брови, следуя за ним к дверям, ведущим наружу. — Паркер, давай просто…

— Нет. — Он толкает меня назад так грубо, что я спотыкаюсь и чуть не падаю. — Больше не о чем говорить. Это план Б. Подожди меня здесь и подумай о том, что ты сделала не так. Как только ты признаешься в этом мне и себе, я тебя выпущу.

— Ты не можешь держать меня здесь! — Я нервно смеюсь, мое сердце колотится, когда я снова тянусь к двери. — Паркер, ты же знаешь, я боюсь темноты…

— Я знаю, — ухмыляется он. — Именно поэтому я оставляю тебя здесь.

— Паркер, пожалуйста… Я думаю, что я могла бы быть…

Он открывает дверь и выходит на улицу. Я бросаюсь за ним, но дверь захлопывается у меня перед носом. Теперь нет ничего, кроме темноты и звука удаляющегося гольф-кара.

Меня охватывает чистый ужас. Темнота. Темнота просто ошеломляет.

Я всегда знала, что эти кошмары моего из детства однажды настигнут меня…