Глава 22 Джун

Что-то не так.

Я не могу точно определить, в чем дело, но я знаю, что что-то не так. Мое тело просто чувствует себя не в порядке. В это утро, когда я надеваю платье, моя грудь кажется невероятно тугой, а лифчик не застегивается за спиной. Я стону и решаю отказаться от бюстгальтера. Мои соски твердеют под тканью блузки, и я делаю все возможное, чтобы прикрыть их волосами.

Сегодня я встречаюсь с Кейдом, и мысль о том, чтобы увидеть его снова, заставляет меня нервничать, мои щеки краснеют нервным ярким румянцем. Я написала ему вчера вечером. Я ничего не могла с собой поделать. После взрывной вспышки Паркера я так волновалась, и мне нужно было знать, была ли хоть доля правды в его возмутительных заявлениях. Кейд сразу же ответил, и меня задело то, насколько формально он был со мной. Как будто я была деловым партнером или кем-то в этом роде. Как будто я вообще ничего для него не значила.

Мы договорились встретиться в местном кафе в центре города. Я намеренно выбрала место, которое находилось в нескольких минутах езды, не желая столкнуться с Паркером. Но мне не нужно было беспокоиться, дверь его спальни все еще заперта, когда я выхожу из своей комнаты. Он спит.

Когда я спускаюсь вниз, я останавливаюсь как вкопанная. Мой взгляд падает на картину над камином. Эта картина была одной из редких констант в моей жизни. Каждое утро это напоминало мне об особой семейной связи, которую мы все разделяли. Но теперь все разрушено. Осквернено. Паркер выцарапал глаза Марку Миллеру. Красные полосы краски покрывают холст. Кому еще могло прийти в голову, кроме Паркера, вот так разрушить семейную память?

Я судорожно сглатываю и выхожу на улицу. У меня нет времени зацикливаться на этом. Я должна встретиться с Кейдом и получить от него кое-какие ответы.

Мой водитель отвозит меня в кафе. Я прихожу на десять минут раньше, но, выходя из лимузина, замечаю, что Кейд уже там. Он одет в своё фирменное темно-синее пальто и сидит за отдельным столиком на двоих у окна. Он поднимает взгляд, как только я выхожу из машины, и его глаза жадно пожирают меня. Я предполагаю, что эти формальности в его сообщениях были просто ложным предлогом… Но я сама уже не знаю, что я чувствую по поводу того, как он на меня смотрит.

Часть меня хочет этого. Хочет, чтобы он просто притянул меня к себе и сказал, как сильно он скучал по мне. Что он будет заботиться обо мне, присматривать за мной. Убеждаться, что со мной все в порядке, и не позволит никому причинять мне боль, даже своему брату-близнецу.

Но другая часть меня боится. Боится, что та же тьма, которая, кажется, течет по венам Паркера, есть и в жилах Кейда. Я трясу головой, чтобы избавиться от этой мысли. Звенит звонок, когда я вхожу в кафе, и Кейд встает, когда я подхожу к столу. Мы неловко смотрим друг на друга. Я не знаю, куда деть свои руки. Мой сводный брат засовывает свои в карманы своего пальто.

— Ты хорошо выглядишь, — наконец говорит он.

— Ты тоже, — бормочу я, ложь медленно стекает с моих губ, как расплавленный мед.

Дело в том, что он выглядит не очень хорошо. Кейд выглядит чертовски ужасно. Его глаз разбит и опухший, а губа разбита. Я сажусь перед ним за стол, и он смотрит куда угодно, только не в мои глаза, держа в руках чашку кофе. Я заказываю латте с миндальным молоком и оглядываюсь по сторонам, устраиваясь на своем месте. Паркера здесь нет, это очевидно. Но я не могу бороться с паранойей, преследующей меня, как плотный плащ, с прошлой ночи и нашего противостояния.

— Так в чем дело? — Спрашивает Кейд. — Ты сказала, это как-то связано с Паркером?

Кивнув, я теряю дар речи. Я так много хочу сказать Кейду, но теперь, когда мы наконец-то сидим в одной комнате, я с трудом выдавливаю из себя слова.

— В чем дело? — Повторяет Кейд после минутного молчания. — Что этот гребаный ребенок натворил на этот раз?

Несмотря на серьезную ситуацию, на моем лице появляется улыбка. Ребенок. Он всегда так называл Паркера. Паркер ненавидел это и продолжал повторять, что между двумя братьями разница всего в минуту, но никого это не волновало. Он навсегда остался под проклятием младшего брата.

— Что ты знаешь об отношениях Паркера с твоим отцом?

— С папой? — Кейд хмурит брови. — Особо нечего сказать. Они проводили много времени вместе.

— Не с тобой?

— Они часто были одни. — Он пожимает плечами. — Они были близки. Почему ты спрашиваешь?

Я прикусываю нижнюю губу зубами.

— Паркер… Он рассказал мне кое-что тревожное о твоем отце. И это заставило меня сильно поволноваться.

— Например, что?

Я ерзаю на стуле, не уверенная в том, как много я могу ему рассказать.

— Ты знал, что у Паркера шрамы по всему телу?

— Да. — Он пожимает плечами. — У него на спине. Он… он увлекается какими-то странными сексуальными штучками. А что?

— Он никому не позволил бы сделать это с ним, — бормочу я, когда глаза Кейда находят мои.

— Как ты думаешь, что произошло? — Спрашивает он.

— Он говорит, что это был твой отец.

— Что? — Кейд громко смеется. — Это просто смешно. Папа никогда бы не причинил вреда никому из нас.

— Я больше не знаю, чему верить, — опять бормочу я. — Но что-то определенно не так.

Кейд выглядит шокированным, все еще обдумывая то, что я ему сказала, когда я наклоняюсь вперед, понижая голос, знаю паранойя, никто не подслушивает, но все равно беспокоюсь, что кто-нибудь может подслушать наш разговор.

— Паркер ведет себя странно.

— Разве он не всегда такой?

— Страннее, чем обычно. — Я прикрываю рот рукой и внезапно чувствую тошноту, думая обо всем, что узнала прошлой ночью. — Черт, меня тошнит.

— Заболела? — Он смотрит на меня с беспокойством. Это не должно наполнять меня обнадеживающей благодарностью, но это так. — На, выпей немного воды.

Я делаю большие глотки воды, но вскоре понимаю, что этого будет недостаточно. Мои глаза расширяются, и я бросаюсь со своего места прямо в уборную, в то время как Кейд смотрит мне вслед. Меня тошнит в туалете, и я провожу несколько минут, пытаясь снова почувствовать себя в норме.

К тому времени, как я выхожу, Кейд оплатил наш счет и ждет меня у стойки.

— Нам нужно отвезти тебя домой, — говорит он мне. — Ты выглядишь бледной, как привидение. Ты уверена, что с тобой все в порядке?

— Да, — бормочу я. Кейд обнимает меня за талию, как бы защищая. Однако в этом нет ничего романтичного, в этом есть что-то братское. И на этот раз я не сопротивляюсь ему.

Мы выходим на улицу, и я звоню своему водителю, чтобы он заехал за мной. Я действительно плохо себя чувствую, и Кейд, кажется, замечает это, заставляя меня сесть на скамейку перед кафе как раз в тот момент, когда подъезжает лимузин. Это та же марка и модель, что и у нас, и я встаю, когда из машины выходит еще одна фигура.

Это почти как смотреть в зеркало. Девушка высокая, стройная, темноволосая, и на ней огромные солнцезащитные очки. Мне требуется мгновение, но потом я наконец узнаю ее.

— Дав! — Я зову её. — Дав, сюда.

Она поворачивается к нам лицом, затем колеблется. Я хмурю брови, не понимая, почему она такая сдержанная. Мы были лучшими подругами в течение многих лет, и это на нее не похоже. Наконец она подходит к нам, и я ахаю при виде огромной повязки на ее лице.

— Что случилось? — Спрашиваю я. — Так вот почему ты не отвечаешь на мои звонки?

Рука моей подруги взлетает к своей щеке, и она молча кивает. Здесь что-то не так. Нижняя губа Дав дрожит, и она не хочет встречаться со мной взглядом.

— Дав, это мой сводный брат, Кейд Миллер. — Они пожимают друг другу руки, но Дав все еще не сняла солнцезащитные очки. — Почему повязка? Ты ведь не подправила свой нос, не так ли?

— Нет, — говорит она хрипло, не предлагая другого объяснения.

— Дав. — Я протягиваю руку к ее предплечью, но она вздрагивает, когда я прикасаюсь к ней. — Что происходит?

Дрожащими руками моя подруга снимает солнцезащитные очки. Повязка закрывает почти половину ее лица, и в глазах у нее стоят слезы.

— Я не хотела, чтобы ты видела меня такой, — шепчет она.

— Почему? — Спрашиваю я, желая утешить ее, неловко переводя взгляд с нее на Кейда. — Что случилось, детка?

— Это… это было… — Она тяжело сглатывает, пытаясь выдавить из себя слова терпя неудачу. — Я…

— Покажи мне, — убеждаю я ее, и она кивает. Дрожащими пальцами я снимаю повязку с ее лица, и когда я вижу повреждения на ее левой щеке, я ахаю. — Дав!

Она быстро закрывает швы. Рана все еще заживает, но рана длинная и глубокая. Ее хорошенькое личико испорчено навсегда.

— Что случилось? — Требую я ответа. — Несчастный случай?

Она качает головой.

— Тогда что? — Спрашиваю я. Именно тогда я вспоминаю нашу совместную ночь в клубе. Тот факт, что Дав продолжала спрашивать о Паркере. Что я дала ей его адрес. Что я ничего не слышала о ней с тех пор, как она отправилась нанести ему визит. Моя рука взлетает ко рту.

— Дав… сделал… Это сделал Паркер?

Она не отвечает, но ей и не нужно. Правда, которую она не может признать, написана у нее на лице.

— Мне так жаль, детка… Это все моя вина…

Моя подруга поспешно надевает повязку на место, надевая солнцезащитные очки на переносицу.

— Только не говори никому, — умоляет она. — Пожалуйста.

— Почему? — Недоумеваю я. — Если он сделал это с тобой, он заслуживает наказания.

— Ты не понимаешь… — бормочет она, качая головой. — Я должна идти. У меня назначена встреча с пластическим хирургом, чтобы посмотреть, что он может исправить.

— Дав… — У меня заканчиваются слова, чтобы сказать ей, как мне жаль, что я привела Паркера в ее жизнь. — Я… Я так…

— Только никому не говори, — бормочет она как мантру, проверяя, чтобы убедиться, что никто не видел нашей встречи. — Мне нужно идти, или я опоздаю. Никому не говори, Джун.

— Я скоро свяжусь с тобой, — говорю я. Она кивает и исчезает на улице, а мы с Кейдом смотрим ей вслед.

— Я собираюсь убить его, черт возьми, — наконец говорит Кейд. — Он мертвое мясо.

— Мне нужно вернуться домой, — мямлю я.

— Ты ведь не останешься с ним наедине, правда? Я должен пойти с тобой, чтобы защитить…