— Ты не выполняла приказы, Саша, и ты должна быть наказана.

— Что… — она сглатывает, все еще не отрывая взгляда от моих рук. — Какие приказы?

— Я же говорил тебе перестать быть такой дружелюбной?

— Но я не была.

— Как насчет Максима?

— Он… мой друг.

— Он никто.

Она открывает рот, но не произносит ни слова, когда я освобождаю свой член и оборачиваю ремень вокруг ее шеи, чтобы притянуть ее вперед.

Я ударяю ее по губам своим членом, и она подчиняется, открывая рот, как можно шире. Я толкаюсь до самой задней части ее горла, но все равно не проникаю внутрь на всю длину. Саша задыхается, ее бледная кожа краснеет, а вены на шее вздуваются. Я держу свой член на месте, но она не сопротивляется и не отталкивает меня.

Однако, что она делает, так это смотрит мне в глаза. Даже когда ее глаза наполняются слезами, которые текут по ее щекам.

Это почти так, как если бы она… доверяла мне.

Бля. Я последний человек, которому она должна доверять.

Я выхожу, и она шипит и глубоко вдыхает, прежде чем я снова вонзаюсь. Я использую ее язык для трения, и я трахаю ее рот.

Нет, я на самом деле трахаю ее в горло.

Мой ремень вокруг ее шеи удерживает ее неподвижной, как сосуд для моего удовольствия. Независимо от того, как далеко или сильно я зайду, она не пытается бороться со мной.

Даже когда я подбираю ритм и трахаю ее в рот, как будто наказываю ее. Даже когда слюна, слезы и преякулят покрывают ее лицо, и она становится картиной моего собственного творчества.

— Ты такая хорошая девочка — ворчу я, приближаясь к своему пику.

Она ползет немного дальше в моем направлении и открывает рот шире, как будто ей нравится комплимент.

— Ты так хорошо ко мне относишься. Эти прелестные маленькие губки были созданы для моего члена, Солнышко.

Ее глаза светлеют, и я ухмыляюсь.

— Тебе нравится, когда я тебя так называю, правда, Солнышко?

Она не отвечает словами, но пытается лизнуть мой член, предлагая дополнительное трение, которое доводит меня до крайности. Я не из тех, кто обычно кончает быстро, но я достигаю рекорда, когда мой член оказывается во рту у Саши. Это все равно больше времени, чем кто-либо другой мог бы выдержать, особенно от той, кто выглядит такой невинной и наивной, как она.

Я кончаю ей в горло, и она пытается проглотить как можно больше, все еще глядя на меня.

Моя.

Эта женщина, блядь, вся моя.

Когда я вынимаю член, немного моей спермы украшает ее губы и подбородок, и она облизывает, все еще глядя на меня.

Ах, черт.

Теперь у меня снова встает.

Удерживая ее ремнем, я заставляю ее встать, и она делает это на нетвердых ногах. Ее выразительные глаза светятся предвкушением, ожиданием и потребностью узнать, что будет дальше. Когда я продолжаю наблюдать за ней, не предпринимая никаких действий, она ерзает и потирает ноги вместе.

Она мокрая и возбужденная.

Я вижу это по темнеющему цвету ее глаз. Она даже не пытается скрыть сигналы, которые ее тело посылает моему монстру.

Тот факт, что она стала такой из-за того, как я использовал ее, еще более волнующий.

— Похоже, мне все-таки придется тебя трахнуть.

Я толкаю ее к столу, разбрасывая карточный домик во все стороны. Саша ахает, затем стонет, когда я подхожу к ней сзади и тру своей эрекцией ее прикрытую задницу.

— Тебе нравится, когда я тебя использую, не так ли?

— Н-нет, я не знаю.

— Не лги мне, когда ты вся мокрая от моего члена. — я подчеркиваю свои слова, проводя пальцами по ее прикрытой киске.

Ее стон эхом разносится вокруг нас, и я улыбаюсь.

— Такая хорошая девочка, мое Солнышко.

Это вызывает у неё сдавленный всхлип. В конце концов, ей действительно нравится это ласкательное имя — моя Саша.

Я хватаю пояс ее брюк, собираясь сорвать их, когда дверь открывается, и последний человек, которого я ожидал, врывается внутрь.

Рай Соколова.

И у нее есть полное представление о ситуации.