14 САША

Смерть Нади и Николая сильно ударила по мне.

Это было похоже на повторение резни. Их тела, во всей этой крови, были жестоким напоминанием о моих родителях, моем двоюродном брате и всех, кто оставил меня навсегда.

Я даже не близка к тому, чтобы справиться с этим, но как раз в тот момент, когда я думала, что хуже уже быть не может, они резко изменились.

После того, как Виктор забрал нас из коттеджа, нам потребовался почти день, чтобы добраться до базы, так как они не смогли задействовать вертолет.

Именно тогда на нас обрушились одна ужасная новость за другой.

Рулан и весь его отряд были уничтожены.

Виктор потерял двух человек, еще несколько были ранены.

Общая атмосфера на базе настолько напряженная и густая, что ее можно разрезать ножом. Депрессивное настроение, хуже моего, ожесточает выражения лиц мужчин и старит их не по годам.

Когда я была там во время миссии, все, о чем я думала — это уничтожение целей. Я предпочла не думать о разбросанных по снегу останках наших людей.

Или кровь.

Теперь, однако, все эмоции захлестнули меня разом. Мучительно и нереально думать, что мы потеряли людей, с которыми я раньше ела, тренировалась и играла в футбол.

Большинство из них были молоды, амбициозны, и у них все будущее было впереди.

Рулан… человек с яростной преданностью и упрямым характером, ушел. Навсегда.

Я бросаю взгляд на Кирилла, который шагает туда, где находятся раненые с Виктором. Он не останавливается, чтобы переодеться или отчитаться перед начальством, которое, должно быть, ждет отчета о выполнении задания. Он сам выбирал своих людей.

Выражение его лица остается нейтральным, собранным и абсолютно невозмутимым, когда он похлопывает одного солдата по плечу и кивает другому. Либо он бесчувственный, либо человек из стали, который не знаком с понятием эмоций. Вот почему он мог быть таким отстраненным от смертей Нади и Николая.

Именно поэтому он смог сохранить хладнокровие, получив известие о гибели своих людей.

Именно поэтому он капитан. Никто другой, кроме него, не смог бы собрать воедино то, что осталось от подразделения.

— Саша!

Я разворачиваюсь как раз вовремя, чтобы оказаться в братских объятиях. Я обнимаю Максима за спину и вздрагиваю, когда он сжимает мое больное плечо.

Он отступает назад.

— В чем дело? Ты в порядке?

— Просто небольшое огнестрельное ранение — я вращаю рукой. — Хотя я как новый.

— Господи, чувак. Я думал, мы потеряли тебя и капитана.

Мы оба поворачиваемся туда, где, я думаю, он исчез за углом. У меня перехватывает дыхание, когда я оказываюсь в плену его удушающего внимания.

Кирилл стоит там какое-то время, его глаза холодны, прищурены и полны презрения. Выражение лица исчезает так же быстро, как и появилось, а затем он сворачивает за угол.

Мое сердце, однако, не замедляется и не успокаивается. Если бы я сказала, что это только из-за того, как я только что выглядела, это было бы ложью.

Я была такой беспокойной и не в духе с тех пор, как он позволил мне обнять его вчера в коттедже. Он не утешал меня физически, но его присутствия было достаточно, чтобы создать чувство безопасности.

Именно так мне удалось взять себя в руки и отказаться от суицидальной мысли о том, чтобы попасть в опасную ситуацию.

Ему не нужно было ничего говорить или даже прикасаться ко мне. Одного ощущения его твердых мышц и ровного сердцебиения было достаточно, чтобы заставить демонов внутри меня замолчать. Я полагалась на себя в течение многих лет, и это повлекло за собой необходимость скрывать свои эмоции и бороться за выживание. Я так привыкла к этому чувству до того маленького момента, когда он позволил мне обнять его. Присутствие кого-то рядом для разнообразия вызывало опасное привыкание.

— Земля вызывает Сашу. — Максим щелкает пальцами перед моим лицом, и я моргаю.

— Да?

— Что заставило тебя так отключиться? — он подходит ближе и совершает обход вокруг меня. — Ты ударился головой?

Я игриво шлепаю его по руке.

— Может быть, ты.

— Не-а. Я так же хорош, как дьявол — он улыбается, но за этой улыбкой нет той обычной беззаботной энергии.

Если кто-то вроде Максима так пострадал, то для остальных из нас надежды нет.

— Мне жаль Рулана и остальных — тихо шепчу я, как будто боюсь, что он меня услышит.

— С чего бы? Ты их не убивал.

— Нет, но я знаю, как вы, ребята, были близки… Я привык к нему, хоть даже не знал его долго.

— Он был просто клоуном — его плечи опускаются. — Подумать только, что мы так небрежно пели в ночь перед его смертью, не имея ни малейшего представления о том, что нас ждет.

— Макс…

— Он ушел с честью — он кивает, как будто сам себе. — Он спас ребенка, прикрыв его своим телом, потому что он был ответственным ублюдком.

Я сжимаю его плечо, и он прерывисто вдыхает. Я хотела бы сказать ему, что это нормально — плакать, кричать или делать все необходимое, чтобы выразить свое горе, но эти люди жестокие и воспримут это как слабость.

— В любом случае. — он поднимает воображаемый бокал. — Я обещаю прожить все те годы, которые он не смог прожить, для нас обоих.

Я чокаюсь своим воображаемым бокалом с его.

— Я присоединюсь.

— Это мой чувак!

— Где Юрий? — Спрашиваю я, бросая взгляд на свое окружение.

— Ему повредили руку — Максим обнимает меня за плечи и ведет по коридору.

Вскоре после этого, мы приходим в палату, где на кроватях лежат несколько солдат, одни с бинтами, другие с гипсами. Это ужасный взгляд на последствия насилия.

Возле окна я замечаю фигуру Юрия, он смотрит в сторону от нас, его забинтованная рука безвольно свисает вдоль тела.

Мы медленно приближаемся к нему, но в тот момент, когда мы оказываемся в пределах досягаемости, Максим чуть ли не хлопает его по загривку.

— Эй, ублюдок, посмотри, кто вернулся!

Юрий разворачивается с намерением вмазать своему другу, но останавливается, увидев меня.

— Саша!

На этот раз я обнимаю его по-братски и сопротивляюсь желанию задержаться слишком надолго. Я просто так благодарна, что они оба живы и здоровы. И так сломлена, если бы с ними тоже что-нибудь случилось, я бы не знала, как это пережить. Смерть Рулана и его людей и так достаточно сильно повлияла на меня.

В то время как Максим — сердце вечеринки, Юрий — душа. Его лицо классически красиво. Темно-русые волосы, квадратная челюсть и знакомые, приветливые глаза. Мне всегда кажется, что мы встречались в прошлой жизни.

— Он повредил плечо — Максим показывает на меня большим пальцем, затем указывает подбородком в сторону Юрия. — Ты повредил руку, но я как новенький.

Юрий всей ладонью бьет Максима по лицу и отталкивает его. Затем он выдвигает для меня стул, прежде чем сесть на кровать.

— Давай поговорим как взрослые, без того, чтобы это портило удовольствие между нами.

— Ты проклятый предатель! Ты так легко меня меняешь? — Максим дразнящее бьет его головой.

Слабая улыбка появляется на моих губах и становится все шире, чем больше я на них смотрю. Юрий отмахивается от Максима, как будто он не более чем муха, и сосредотачивается на мне.

— Что случилось между тобой и капитаном? Как получилось, что ты пропал на несколько дней?

— Когда меня подстрелили, Ки… я имею в виду, капитан отвез меня в маленькую деревню, где мы скрывались, пока мне не стало лучше. Мы бы приехали раньше, но была буря.

— Неудивительно, что мы не смогли получить сигнал! — Максим кладет обе руки на матрас и опирается на них. — Виктор сходил с ума, пытаясь найти босса. Я рад, что ты вернулся, но капитану будет нелегко.

Я наклоняюсь ближе в своем кресле.

— Что ты имеешь в виду?

— Сейчас он с начальством, которое, без сомнения, возложит на него вину за провал миссии, когда станет ясно, что это было спланировано с самого начала. Неважно, что он мог бы сделать, он с самого начала был обречен на неудачу. Эти тупые ублюдки все это спланировали.

— Заткнись. — Юрий пинает своего друга в голень, и тот воет.

— Какого хрена это было? Здесь я говорю правду. Саша заслуживает того, чтобы знать, почему он получил эту пулю.

Я смотрю между ними, хватаясь за крупицу информации.

— Что происходит?

— Помнишь толстяка, который приходил в день миссии? — спрашивает Максим.

— Отец капитана?

— Это тот самый. Он всегда хотел, чтобы Босс вернулся в Нью-Йорк, и уже много лет пытается добиться его увольнения из армии. Поскольку он потерпел неудачу, и большинство из нас предпочло остаться с боссом, как вы думаете, каким будет его следующий курс действий?

— Попробовать заставить его.

Он щелкает пальцами.

— Вот именно.

— Мы не знаем наверняка — Юрий понижает голос. — Но это правда, что старый босс встречался с комендантами капитана перед отъездом.

— В нашей работе мы не верим в совпадения, — добавляет Максим.

— А… может ли капитан разделять те же подозрения? — спрашиваю я.

— Я уверен, что он знает. — брови Юрия сходятся на переносице. — Если мы подумали об этом после миссии, то он, должно быть, понял это вовремя. Вероятно, именно поэтому он не решался отправлять их на этот склад.

Черт.

Если это так, и его саботировал его собственный отец, то как он может оставаться таким спокойным? Из какой же стали сделан Кирилл Морозов?

Максим меняет тему, чтобы сосредоточиться на мне, и я понимаю, что они пытаются убежать от реальности, в которой оказались, и от того, что их ждет в будущем.

Опуская роли мужа и жены, которые играли мы с Кириллом, я рассказываю им о Наде и Николае, борясь со слезами.

— Это чудо, что они приняли солдат в свой дом — говорит Юрий. — Большинство жителей деревни испытывают к нам неприязнь.

— Э-э, капитан украл гражданскую одежду, и мы притворились, что на нас напали солдаты.

— Умно — Максим ухмыляется. — Как и ожидалось от капитана.

Юрий кивает в знак согласия.

— Суть в том, что ты вернулся целым и невредимым.

Я не совсем уверена в этом. Такое чувство, что чего-то не хватало с тех пор, как я увидела кровь и трупы пожилой пары. Часть меня осталась в их доме и отказывается возвращаться. Эта часть меня настолько пронизана горем, что невозможно прогнать красную дымку, которая затуманивает мое зрение.