Райдер двигался быстро, поднимая руки вверх и проникая сквозь хватку, которую Пенрод держал за воротник, разрывая его взрывной силой своих широких мускулистых предплечий. Пенрод отшатнулся, а Райдер сгорбил плечи и слегка согнул колени, готовый двинуться дальше. Один из официантов остановился, начищая бокалы, и уставился на них с открытым ртом. Его коллега, явно лучше умевший распознавать признаки неприятностей, быстро убирал лучшие бутылки шампанского с граненых стеклянных полок за стойкой бара и ждал, пока они закончатся.

он положил их под столешницу из красного дерева.

- Эмбер хорошая девочка, лучше, чем ты заслуживаешь, и она всегда будет жить со мной и Саффи, если захочет. Она будет дышать более чистым воздухом в горах, а не в этом болоте клуба с тобой.”

Пенрод бросился на него. Райдер ждал, когда он пошевелится, и был более крупным мужчиной, но он заметил убийственную ярость в глазах Пенрода, которая поразила его. Пенрод нанес Райдеру взрывной апперкот в челюсть. Райдер почувствовал, как боль белым взрывом пронзила его череп, и с изумлением понял, что Пенрод собирается убить его голыми руками. Он заблокировал левую руку Пенрода и сконцентрировал свою собственную силу в ударе по почкам Пенрода. Это был удар, который мог бы замедлить слона-быка; он сбил Пенрода с ног и швырнул обратно в пирамиду бокалов с шампанским. Они взорвались бурей осколков и рассыпались по мраморному полу. Пенрод, казалось, даже не почувствовал этого. Он ухватился за медную перекладину, идущую вдоль верхнего края стойки, и использовал ее, чтобы с размаху ударить Райдера в грудь. Она вытеснила весь воздух из легких Райдера, и он отшатнулся назад. Пенрод схватил стоявший у него за спиной твердый сифон с содовой и приподнялся, чтобы разбить его о висок Райдера. Где-то закричала женщина. Райдер уклонился от удара, повернувшись боком, но удар пришелся ему в лоб. Кожа раскололась, и кровь хлынула ему в глаза,но он доверял своему чутью и своему ответному левому ху. Сифон вылетел из руки Пенрода и покатился по полу, но Пенрод прыгнул вперед, как лев, нападающий на буйвола. Райдер тяжело опустился на спину, а Пенрод навалился на него сверху, и почувствовал, как руки Пенрода сомкнулись вокруг его горла. Райдер высвободил левую руку и снова и снова бил Пенрода по ребрам. Он почувствовал, как хрустнула кость под его кулаком, но хватка на горле не ослабла. Райдер посмотрел в глаза Пенрода и увидел в них убийственную ярость хищного животного. Впервые в жизни Райдер испугался, что делает свой последний вдох. В его глазах появились черные пятна, и он почувствовал, как силы покидают его конечности.

Внезапно мир вокруг них словно взорвался. Хрустальная люстра, висевшая на высоком потолке над ними, теперь обрушилась на них обоих. Бармены бросились в укрытие. Пенрод отпустил его руку, и оба мужчины, обхватив руками головы, откатились в сторону. Сверкающая масса взорвалась на черно-белых плитках, и Райдер обнаружил, что весь покрыт осколками стекла. Он обернулся и увидел свою жену, ружье, из которого она только что стреляла в потолок, уже сломалось и висело на сгибе ее руки. Она смотрела на Пенрода, плотно сжав губы, а ее медовые глаза сверкали так, словно в них отражались все осколки люстры Шепарда. Полная тишина была нарушена только треском стекла, когда один из барменов поднялся из своего укрытия, чтобы посмотреть, что произошло, все еще держа в левой руке сушащуюся тряпку.

Райдер осторожно поднялся на ноги и закашлялся, потирая ушибленное горло. Он чувствовал во рту вкус собственной крови, сладкий и металлический, а в воздухе стоял запах разлитого алкоголя. Он снял шарф и прижал его к ране на голове.

- Простите, что прерываю вас, майор Баллантайн, джентльмены” - сухо сказала Шафран. Дружки Райдера слабо улыбнулись ей. “Но я хотела бы поговорить с мужем наедине. Вы не могли бы извинить нас на минутку?”

Пенрод встал, стряхнул стекло с пальто и пригладил свои густые светлые волосы. Его рука слегка дрожала, но выражение животного бешенства в глазах исчезло.

“Конечно, Миссис Кортни. Доброго вам дня. Он поклонился ей, получив в ответ микроскопический кивок, затем повернулся и вышел из отеля.

Дверь в конце бара с табличкой "управляющий" открылась, и оттуда вышел худощавый европеец средних лет. Он указал на люстру, и его рот дернулся, как будто он пытался что-то сказать, но ничего не вышло.

- Извините за беспорядок, мистер Симпсон!- Весело сказала шафран. - Добавь это к нашему счету.- Она посмотрела на мужа, когда один из его друзей вернул ему стакан, и склонила голову набок. - Райдер, теперь, когда я думаю об этом, мне нужно быстро переговорить с Эмбер. Может быть, у вас найдется время поговорить со мной после этого?”

“Конечно, моя дорогая.”

“Спасибо.- Она пошла прочь, все еще держа дробовик на сгибе руки. Он наблюдал за ней, восхищаясь покачиванием ее бедер в длинной коричневой юбке. Он не мог устоять.

“Я так понимаю, что свадьба Пенрода и Эмбер отменяется?” он звонил.

Прежде чем ответить, она уже спустилась по лестнице. “Это вполне разумное предположение.”

- Я нашел нам дом, Саффи.”

Она повернулась и посмотрела на него через свое тонкое плечо, ее взгляд скользнул по обломкам гостиничного бара.

“Как раз вовремя, я бы сказала, Любовь моя.”

После этого высшая каста англо-египетского общества больше не видела ни Мисс Бенбрук, ни миссис Кортни. Все знали, что они все еще в городе и что помолвка между Мисс Бенбрук и майором Баллантайном подошла к концу, но Эмбер больше не появлялась ни на матчах по поло, ни на плацу. Некоторые из них скучали по ней, другие считали, что майору Баллантайну лучше держаться подальше, и хотя то, как он выставлял напоказ свой возобновившийся роман с Леди Агатой, было, пожалуй, не в самом лучшем вкусе, леди Агата была красива, богата и настоящая аристократка, поэтому одобряла все, что бы она ни делала.

Тем временем мистер Симпсон из отеля "Шепард" предъявил счет за люстру, что заставило Райдера присвистнуть сквозь зубы, но он заплатил его без возражений.

Кортни-Хаус, расположенный не в той части города, превратился в оживленный и веселый дом. Воздух был полон голосов женщин, болтающих на английском, арабском и, время от времени, на Тигреанском и амхарском языках. Шафран и Эмбер наняли учителей иностранных языков из перемещающегося населения Каира, чтобы обучать их. Шафран счастливо рисовала в своей студии и, казалось, расцветала, когда ее утренняя тошнота проходила и живот набухал. Эмбер с головой ушла в изучение новых языков и заботу о своей сестре. Дважды Шафран разбирала свою работу и отправляла ее семейному поверенному Себастьяну Харди в Лондон. Он прислал ей в ответ комплименты, а позже вырезки из разных газет, восхваляющие небольшую выставку ее работ на Корк-стрит в Лондоне. Все полотна были проданы в течение недели. Он также сообщил Эмбер, что позволил труппе поставить в театре "Хеймаркет" сценическую адаптацию "рабов Махди". Это была сенсация сезона, и баланс банка "Бенбрук Траст" продолжал расти.

Близнецы почти никогда не видели Райдера. Он либо находился в доках, когда поступали заказы от различных европейских литейных заводов, либо писал письма в своем кабинете. К лету 1887 года Райдер набрал нужных ему людей и собрал в Суэце огромный груз горного оборудования, готового к отправке в Массовах, ближайший порт к Тиграю. Англичане позволили итальянцам взять под свой контроль Массовах, чтобы предотвратить распространение французского влияния слишком далеко вдоль побережья Красного моря, и это решение вызвало раздражение у абиссинского императора. В январе один из самых доверенных помощников императора, рас Алула, перебил пятьсот итальянских солдат в Догали, когда они, по его мнению, забрели слишком далеко в глубь абиссинских земель, но теперь в регионе установился непростой мир, и Райдер был уверен, что с помощью небольшой дипломатии он сможет перевезти свое снаряжение через итальянскую территорию в горы, где намеревался добывать золото. Теперь он ждал только рождения своего ребенка и окончания дождей в начале сентября, чтобы уехать.

9 августа Шафран родила здорового мальчика, и они назвали его Леоном. Эмбер, конечно же, была крестной матерью малыша, и Себастьян Харди принял на себя честь стать крестным отцом маленького мальчика. Он прислал из Лондона красивую серебряную кружку для крестин. Шафран быстро оправилась от родов, и к концу месяца они наконец были готовы покинуть Каир.

•••

Трое мужчин, игравших в карты в салоне парохода "Иона", который неуклонно двигался по Красному морю от Суэца до массовы, были похожи друг на друга, как братья. Все они были одеты в поношенную, но хорошо починенную дорожную одежду, кожаную одежду и тусклый твидовый костюм, который выдавал дни под жарким солнцем и ночи под открытым небом. У каждого мужчины также была крепкая мускулистая фигура человека, который упорно трудится, чтобы заработать себе на жизнь. Ни один из них не был чисто выбрит, и их редкие проклятия от удачи-или ее отсутствия—с картами наводили на мысль, что они не привыкли к вежливому обществу. Большинство других пассажиров первого класса парохода, которые представляли собой смесь армейских жен, дипломатов и случайных бизнесменов, избегали их, и этот угол салона был признан их собственностью на все время путешествия.

Однако, если вы уделите им время, чтобы изучить их, они не так уж похожи, как кажется на первый взгляд. Один из них был на несколько лет старше остальных. Его короткая борода и черные волосы были сильно тронуты сединой, а морщины на загорелом лице были глубокими и обильными. Однако у него была самая широкая спина, и двое других относились к нему с дружеским почтением. Из двух других мужчин один был стройнее, с бледно-карими глазами и густыми рыжими волосами, видневшимися из-под широкополой шляпы с опущенными полями. Время от времени он прерывал их игру, доставал из кармана потрепанный дневник в кожаном переплете и делал пометки огрызком карандаша. Другой, светловолосый мужчина, чья кожа была почти алой от многолетней работы на улице, рычал всякий раз, когда игра прерывалась. Он мог бы быть красивым, но тяжелые шрамы на правой стороне лица делали его почти чудовищным, и он носил повязку на одном глазу.