34 Хадсон

Waiting Game by BANKS

Я убираю свои густые непослушные волосы со лба, глядя в свои усталые глаза в зеркале. Они завалены мешками и большим бременем, чем я готов признать. Мой взгляд возвращается к кровати, смятые и грязные простыни. На прошлой неделе с Бруклин все выглядело чертовски лучше.

“Черт возьми”, как она развалилась под моим прикосновением.

С тех пор это воспоминание врезалось в мой разум. Каждый украденный поцелуй и ночной секс, когда мы были детьми, меркнут в сравнении. Она вела себя так, будто не хотела этого, но в ту минуту, когда я коснулся ее мокрой киски, я понял правду. Она так же зациклена на прошлом, как и я. Никто из нас не продвинулся вперед за последние пять лет.

Я не могу перестать думать о ней. Каждый день, когда она меня игнорирует, это гребаная пытка. Я ненавижу ее, ненавижу, как бессильна она заставляет меня чувствовать себя. Как будто я не более чем щенок, плетущийся за ней, выпрашивающий малейшую кроху внимания. Тем не менее, каждую ночь с тех пор, как она была в моей постели, я дрочил на воспоминания и придумывал способы заманить ее обратно. Оправдания, чтобы поговорить с ней. Способы попасть в ее комнату. Начало разговора и сценарии, в которых мы действительно можем быть полезны друг другу.

Но каждый раз я прихожу с пустыми руками.

Пытаясь укротить свои волосы, я вздрагиваю, когда в комнату врывается Кейд.

— Хей, ты готов идти? Уже почти четыре.

— С каких это пор ты не стучишь? — Я стону.

— С тех пор, как ты перестал отвечать, когда я постучал. Давай, мы опоздаем.

Я поправляю воротник рубашки, дергая ткань, которая грозит задушить меня. Кейд осматривает меня с ног до головы, улыбаясь. — Ты выглядишь хорошо. Мама будет рада.

— Не могу поверить, что ты заставляешь меня делать это.

— Она не видела тебя больше года. Когда на нас надвигается юридическая буря, самое меньшее, что ты можешь сделать, это вести себя так, как будто тебе не все равно, — критикует он, вызывая чувство вины, расцветающее в моей груди.

Я выхожу за ним, оставив телефон, но забрав удостоверение личности. Не так много защиты, которую я могу предложить, я вел себя как гребаный мудак. По отношении к моей приемной маме и многим другим. Мы идем к стойке регистрации в напряженной тишине, не удосужившись завести светскую беседу.

Оказавшись внутри, мы проходим через несколько ярко освещенных коридоров, стены которых украшены произведениями искусства, которые, вероятно, стоят больше, чем все мои татуированные рукава. Все становится чистым и опрятным, чем ближе мы подходим к зоне для посещений, тем более нарядной, чем другие здания. Как будто богатство этого места недостаточно ясно, они должны втереть его еще немного.

На другом приеме, окруженном таким же великолепием, мы регистрируемся и сканируем наши удостоверения личности, здоровенный офицер службы безопасности хватает нас обоих. Он обыскивает нас и проверяет на наличие скрытой контрабанды, всего, что мы могли бы попытаться вытащить или продать посетителю.

— Выплюнь, — требует он, кладя руку мне под подбородок.

Я выплевываю жвачку. — Ты серьёзно? У нас полно дел.

Еще несколько секунд агрессивного похлопывания спустя, нам, наконец, разрешают войти в комнату. Это похоже на ресторан, с расставленными столами и стульями, закусками, доступными из люка, и музыкой лифта, играющей на заднем фоне. Единственная разница — зарешеченные окна, усиленная охрана и множество камер, разбросанных вокруг.

— Улыбнись, — приказывает Кейд, когда мы садимся.

— Я взрослый, я знаю, как себя вести.

— Ты? Это новость для меня.

Моя нога покачивается под столом, выдавая мое беспокойство, пока мы ждем появления нашего посетителя. — Не нужно быть мудаком. Я знаю, ты просто чертовски ревнуешь.

Кейд недоверчиво усмехается. — Конкретнее?

— Я единственный, у кого она была в постели. — Я ухмыляюсь ему: — И это сводит тебя с ума. Не волнуйся, братан, я хорошо позабочусь о Бруклин.

Его смех немного подрывает мою уверенность, он полон юмора и недоверия. — Ты действительно заблуждаешься. Думаешь, ты один такой? — Кейд поворачивается на стуле, уделяя мне все свое внимание. — Она согласилась остаться, это не значит, что она вся твоя. Двое других сейчас с ней занимаются бог знает чем.

Я сглатываю комок в горле, отказываясь рассматривать возможность того, что могло произойти именно в этот момент с моей чертовой девушкой. — Ну и что, теперь мы делим ее? Как будто она кусок мяса, которым мы обмениваемся?

Кейд откидывается на спинку стула, качая головой. — Послушай… я не знаю. Мы ищем друг друга, вот и все. Ты знаешь, что мы все заботимся о ней, поэтому мы взяли ее в свои ряды. — Он колеблется, нервно ерзая. — Остальное зависит от нее.

— Я не делюсь, — автоматически рычу я. Конечно нет.

— Она уже спит с Илаем, Хад. Наверное, и с Фениксом. Ты откажешься, если она придет к тебе? — просто спрашивает Кейд. — Все, о чем я забочусь, это вывести всех отсюда живыми и начать все сначала. Остальное не важно. Мы держимся вместе.

Я колеблюсь, чувствуя краткий расцвет надежды, который быстро угасает. Я не хочу терять парней, и я не могу думать о потере Бруклин теперь, когда я снова нашел ее. Но делиться ею? Как, черт возьми, это вообще сработает? Это безумие, если не сказать больше.

— Значит, ты счастлив трахаться с кем-то, кто также трахает твоих лучших друзей? — Я фыркаю.

— Ты бы предпочел потерять все это? — Кейд огрызается. — Открой свои глаза. В нашей жизни нет ничего нормального или разумного. Я просто предлагаю альтернативный путь вперед.

Как только я собираюсь ударить его еще одним ехидным комментарием, дверь гудит и открывается. Мы оба встаем, и входит Джанет, цокая каблуками по полу. Она не изменилась за последний год с тех пор, как я в последний раз видел ее плачущей в суде, пока меня уводили в наручниках.

Ее идеально уложенные светлые волосы украшены сединой, обрамляющей добрые глаза и идеально нанесенный макияж. Она до сих пор носит на шее серебряный медальон, который Кейд купил ей на пятидесятилетие, и в него вложены фотографии всех нас троих.

— О, Хадсон… мой мальчик, — восклицает она.

Я поправляю рубашку, когда подходит Джанет, серебристые слезы уже текут по ее щекам. Она бросается на меня и заключает в яростные объятия, ее крошечное тело крепко держит меня, несмотря на то, что я возвышаюсь над ней по крайней мере на фут.

— Привет, Джанет, — успеваю ответить я.

— Дай-ка я на тебя посмотрю, — ворчит она, суетясь надо мной. Ее руки пробегают по моим плечам и волосам, пальцы щиплют мои щеки. — Ты выглядишь слишком худым. Тебя не кормят?

— Я в порядке… — отвечаю я, убирая ее руки.

— Не давай мне этого. Я не видела тебя больше года, молодой человек!

Я съеживаюсь от гнева в ее голосе, опускаясь на свое место. Она притягивает Кейда к себе, чтобы быстро обнять, не задерживаясь слишком долго, так как охрана только придет и разлучит их. Как только мы все усаживаемся, ее внимание снова возвращается ко мне, она изучает и анализирует, как это делает ее сын.

Кейд нарушает тяжелую тишину. — Как прошла поездка?

— Отлично. Мне пришлось отвезти твою сестру обратно в Уорик (Прим.: Уо́рик — город в Англии, административный центр графства Уорикшир. Расположен на реке Эйвон. Население составляет 25 434 человек), она передает привет. Твой отец уехал по делам, иначе он бы пришел. — Джанет слегка улыбается мне. — Он посылает свою любовь.

Я напряженно киваю. Отец Кейда достаточно порядочный человек, но не Джанет. Именно она привела меня в их семью. Терпеть все моё дерьмо, платить за татуировки, чтобы покорить меня, в основном делать все необходимое, чтобы я чувствовал себя желанным гостем.

— Как твоя учеба? Всё хорошо? — спрашивает она.

— Да, все в порядке. — Я небрежно пожимаю плечами, пытаясь не чувствовать ее ощутимого разочарования. Что еще она ожидает? Это место не какой-то летний лагерь. Я здесь не по своей воле.

— Как другие мальчики? Феникс и Илай?

Кейд кладет свою руку на ее, бросая на меня нетерпеливый взгляд, пока я изо всех сил пытаюсь подобрать слова. — Все хорошо, мама. Мы все заняты.

— Хорошо хорошо. Слушай, у нас мало времени. — Ее глаза метнулись ко мне, полные печали и сожаления. — Я знаю, что твой брат сообщил тебе о… небольшой проблеме, которая у нас есть.

— Да, он мне сказал. — Я понижаю голос, выдавливая слова, несмотря на удушающее чувство вины. — Я думаю, что я должен просто признаться. Сказать им правду.

— Нет! — восклицает Джанет, хватая рукой горло. — Ты не будешь подвергать себя такому риску. Как ты думаешь, почему мы оказались в таком затруднительном положении? — Ее глаза бегают по сторонам, проверяя, никто ли не слушает. — Я не могла видеть, как ты падаешь за что-то, в чем ты не виноват.

Я беру ее другую руку, когда она предлагает ее, мы трое связаны. Еще больше слез течет по ее постаревшему лицу, когда я кусаю губу, пытаясь сдержать свои эмоции. Это была моя вина, но она до сих пор этого не видит.

— Что теперь? — грубо говорит Кейд.

— Мы бросаем судебные иски слева, справа и по центру, пытаясь дискредитировать Стефани. Говорим, что она не в себе, не знает, что говорит. — Джанет успокаивающе кивает сама себе. — Это дает нам немного времени. А пока держите оба носа чистыми и опустите головы. Мы что-нибудь уладим.

Ее глаза встречаются с глазами Кейда, и он кивает, но я слишком погружен в свои мысли, чтобы сомневаться в обмене взглядами между ними. Упоминание имени Ма заставляет меня по спирали улетать в прошлое, в черную бездну воспоминаний, которые я безуспешно пытался вычистить из своей души.

— У нее не в порядке с головой, Хадсон. Обвинять собственного сына… это отвратительно. Ей это не сойдет с рук, я не позволю, — заявляет Джанет, крепко сжимая мою руку.

— Однако это правда, не так ли? — бесцветно отвечаю я. — Я это сделал. Я убил…