Я знал, что ее возвращение будет не чем иным, как опасностью.

Я знал, что ее возвращение будет не чем иным, как опасностью.

Это ничего не даст, кроме как отвлечет нас и подвергнет большему риску. Сэйдж всегда был дикой картой. Медленный яд, который развратил тебя еще до того, как ты узнал, что заражен.

Беда.

— Алистер, подожди, Алистер, пожалуйста, я в порядке… — умоляет Браяр, безуспешно пытаясь его замедлить. Кровь капает с его рук, костяшки пальцев разбиты. Ущерб, который он нанес лицу того чувака, будет необратимым.

Сэйдж сидит на тротуаре, накинув на плечи куртку, и пытается бороться с холодом. Ее мокрые волосы касаются подбородка, когда она поднимает голову к грузовому поезду, направляющемуся в ее сторону.

Алистер тянет Сэйдж за переднюю часть ее куртки, крепко сжимая ткань руками, когда он агрессивно прижимает ее к боку своей машины.

— О чем, черт возьми, ты думала? — рычит он, тряся ее тело, пока она говорит. — Ты просто чертовски эгоистична. Из-за тебя ее чуть не убили.

Ее голубые глаза такие размытые, губы того же цвета. Она, наверное, даже не понимает, что сейчас происходит, все еще кружится голова от нехватки кислорода. И теперь перед ней неуправляемый монстр.

Когда Браяр не было в ее спальне, как она сказала Алистеру, он входил в боевой режим.

После всего, что произошло в прошлом семестре с похищением его брата Дориана и Браяр, он предполагал самое худшее. Алистер никогда не боится, если только это не связано с ее потерей. Это единственное, чего он боится в жизни. Даже смерть не имеет над ней приоритета.

К счастью, Сайлас установил трекер на ее телефон для спокойствия Алистера, и когда он увидел, где они были, ничто не помешало ему найти ее.

Мы появились сразу после того, как Браяр получила хоккейной клюшкой по задней части ног и удар в рот. Наблюдать за этим было жестоко не только мне, но и моему другу. Я собирался схватить одного из придурков, ударивших ее, чтобы помочь ему, но отвлекся.

Девушка с порванными крыльями.

Она упала сильно, так быстро, что я даже не был уверен, что заметил это.

Я смотрел, сжав кулаки, ожидая, когда она вынырнет, и когда она не всплыла, я пошел за ней.

Она выглядела такой бледной, когда мы вышли на поверхность, такой разбитой. Как будто она уже поддалась смерти, когда погрузилась в воду. И это меня взбесило — ей нельзя умирать. Не так, не без боя.

Я не мог смотреть, как она умирает, не в тот момент. Потому что все, что я видел, было фальшивыми моментами.

Все, что я мог видеть, была девушка, которой она притворялась, когда была со мной, подо мной, вокруг меня, а не то, кем она была на самом деле. Я поддался этой слабости, ее слабости. Я снова поддался искушению и тупо нырнул за ней.

Я сдался так же, как и когда узнал, что она была предана. Когда я совершенно случайно поехал в психиатрическую больницу «Монарх» и убедился, что она там. Что она жива и не мертва.

Я был жалок.

Жалкое оправдание для мужчины, потому что я не мог отпустить ложь. Даже когда она показала мне свою правду, всю гадкую, уродливую правду, я все еще хотел этой лжи. Вся эта довольно ядовитая ложь — я хотел ее и не мог позволить ей умереть.

И черт возьми, я ненавидел себя за это.

— Мне жаль. Я не ожидала…

— Чего ты не ожидала? Моя девушка, чтобы выбить из нее все дерьмо, пока ты беспокоишься о победе в игре?

— Алистер! — кричит Браяр, дергая свою кожаную куртку. — Отпусти ее! Это я была виновата. Я был тем, кто хотел пойти! Это была я, а не Сэйдж.

Его челюсть твердеет, мышцы дергаются несколько раз. Его темные глаза смотрели в пустые голубые глаза Сэйджа.

— Если ты еще раз подвергнешь ее опасности, я тебя убью.

Мои ноги двигаются раньше, чем мой мозг успевает сообразить, и я подхожу к ним ближе. Угроза непростая — Алистер никогда не говорит того, что не имеет в виду.

И мне не нравится то, что я сейчас чувствую.

Заставляет меня чувствовать что-то кроме уважения к моему лучшему другу.

Вызывает у меня неприязнь к нему.

Я подхожу к нему сбоку, кладу руку ему на грудь.

— Расслабся. Браяр в порядке. Сосредоточься на своей девушке.

Он смотрит на меня, подозрительно склонив голову. Я стою на месте, прижимаясь к его груди, чтобы он понял, что ему нужно отпустить ее.

Бросив последний горячий взгляд на Сэйдж, он отпускает ее и тут же поворачивается к Браяр, отходя от машины и обхватывая ее лицо руками. От него все еще исходит столько гнева, что я практически вижу пар, идущий из его ушей, но он немного смягчается, когда смотрит на нее. Подняв окровавленный большой палец, он проводит по ее распухшей нижней губе.

— Это еще не конец, Маленький Разбойник.

Она кивает, принимая его гнев, прежде чем обнять его за талию и погрузиться в его тело.

— Прости, — слышу я ее шепот, прежде чем ее голос превращается во что-то, что могут слышать только они.

Я поворачиваюсь к Сэйдж, которая привалилась к машине и смотрит в землю.

Я засовываю руки в мокрые джинсы, надеясь, что липкая ткань не даст моим пальцам сделать то, чего я не хочу.

Что-то идиотское, как дотянуться до нее.

Как она цеплялась за меня в воде, как отчаянно искала меня, крала мою энергию. Как будто она умрет, если я отпущу ее.

Это трахнуло меня в голову.

Месяцы воздержания, которые я пережил, были ничто по сравнению с болью того момента.

Мне просто приходится постоянно напоминать себе и своему бестолковому сердцу, что все это мираж. Она была помолвлена с другим парнем все то время, пока я трахал ее, изучал ее, вдыхал ее. Я был экспериментом.

Ты был игрой, Рук.

Вот оно.

— Похоже, ты веселился без нас, — Тэтчер захлопывает пассажирскую дверь Сайласа и идет к нам.

— Что случилось? — Сайлас спрашивает, глядя на Браяр, затем делает паузу, чтобы посмотреть на Сэйдж. Глядя намного дольше, чем я бы сказал, необходимо.

Ее возвращение было тяжелым для меня, но я также знаю, что это было тяжело для него по совершенно другой причине.

Сэйдж и Розмари были близнецами, так что сходство есть. Это всегда было так, но когда одна из них мертва, а Рози мертва уже почти год, сходство становится более очевидным.

— Они играли в Перчатку. Сэйдж упала в бассейн с волнами, а Браяр попала под удар, — сообщаю я им обоим, скрипя зубами. Насколько они были наивны? Они должны были знать лучше. Каждый год люди покидают Перчатку ранеными. Это не то, во что ты играешь без опыта.

Мы бы знали. Мы обычно те, кто причиняет вред.

— И ты? — Тэтчер указывает на сидящую Лиру. Спрятавшись на асфальте, положив голову на колени, она вздрагивает, когда он говорит с ней. Его голос вырывает ее из ее собственного маленького мира, в котором она была, и его глаза проникают в ее взгляд. —Что с тобой случилось?

— Ничего такого. Угу, — заикается она. — Я… я в порядке.

Он продолжает смотреть, прежде чем коротко кивнуть и сосать зубы.

— Мы хотя бы выиграли?

— Тэтчер, заткнись.

— Да, — одновременно отвечают Браяр и Алистер, еще раз доказывая, почему они так хорошо подходят друг другу.

— Хорошо, — Тэтчер подходит к Браяр, паря над ее телом. Ледяная рука движется вперед, хватая ее за подбородок и наклоняя голову влево и вправо. — Заморозь это, и ты должна жить… к сожалению, — добавляет он для ровного счета.

Их разговор отходит на второй план, потому что именно в этот момент Сайлас подходит к Сэйдж. Он смотрит на нее сверху вниз, глядя слишком долго, и начинает снимать свою толстовку. Как только это с его рук, он делает паузу.

— Подними руки, — хмыкает он.

Тревога оседает в моем животе, когда она, наконец, поднимает на него взгляд.

Какого хрена он так на нее смотрит? Я знаю, что он, вероятно, делает это из уважения к Рози, но это меня беспокоит.

Это меня злит.

На себя. На нее. На него.

—Я не хочу, — отвечает она, глядя пустым взглядом.

— Ты замерзнешь насмерть. Надень это, — он сует толстовку ей в грудь, настаивая. Тем не менее, она отказывается реагировать.

Я могу только смотреть это. Я не могу сказать ни слова, потому что мой лучший друг говорит с ней больше, чем с кем-либо за год.

Ревность бурлит у меня в животе.

Видишь, что она делает со мной? Разрушая мою жизнь снова и снова. Настраивая меня против моих собственных проклятых друзей. Из-за нее я злился на Алистера, лгал Тэтчер, а теперь завидую Сайласу.

Завидую тому, что у них есть связь, которую я никогда не смогу понять, и я ничего не могу сказать об этом.

Что я должен сделать? Подойти к ним и обоссать ее, как какая-то территориальная собака?

Сэйдж Донахью был кем угодно, но мой никогда не был одним из них.

Я не имею права говорить о том, что смотрю, но это не значит, что я не хочу.

— Почему? Так ты можешь спасти меня? Почувствуешь себя лучше? — холодно говорит она, в ее голосе нет ни следа эмоций. Вот она, жестокосердая сука, которую я так хорошо знал. Та, которая может сломать тебя сразу после того, как ты восстановишь ее. — Значит, ты можешь компенсировать отсутствие Роуз?

— Я просто пытаюсь убедиться, что ты не умрешь, — отвечает он.

— Ага? И почему ты не сделал того же для моей сестры?

Я знал, на что она была способна, когда дело касалось этого серебряного языка. Как безрассудно она кидалась словами, когда была расстроена. Как легко она могла причинить кому-то боль одним своим голосом.

Я не позволю этому случиться с ним. Не тогда, когда он этого не заслуживает.

— Сэйдж, стой, — предупреждаю я, приближаясь к ним, стоя рядом с ними.

— Нет, — она игнорирует меня. — Ты должен был быть там, но позволил ей идти домой из библиотеки в одиночестве.

А вот и она, таща за собой сломанные воспоминания, о которых Сайласу не нужно напоминать, потому что он никогда их не забывает. Когда Сэйдж причиняют боль, ей приходится причинять боль всем окружающим.

— Ты должен был быть там! — ее голос перерос в крик, когда она тычет его в грудь. Тем не менее, он стоит твердо, как статуя, не двигаясь, позволяя ее словам осыпать его жесткую внешность.

— Мы должны были защитить ее! — первая слеза течет по ее лицу, из глаз течет боль, которую никто не может исцелить.