— Ты звучишь чертовски лицемерно для человека, которого зовут Люцифер. Разве ты не должен вознаграждать грех? — язвительно спрашивает она, ее голос хриплый и липкий, как сироп от кашля, и я чувствую горечь.

Сражайся со мной так, как я этого хочу.

Я не хочу, чтобы она уже сломалась. Я хочу, чтобы она была гребаным бойцом, чтобы чувствовать себя еще лучше, когда я превращу ее в месиво.

Мой ремень впивается в мягкую плоть ее живота, когда я поднимаю свободную руку, поглаживая ее задницу, отчего эта короткая-короткая джинсовая юбка задирается. Мои пальцы проникают между ее ног, зависая над ее киской прямо над трусиками.

От жара, исходящего между ее ног, мои колени чертовски подгибаются.

— Нет, Сэйдж, это мой ад. Мое королевство. Мои чертовы правила. Я вознаграждаю только хороших маленьких шлюх.

Как я и знал, она задыхается, открывая рот. Я плюю прямо на ее розовый язык, кладя руку на ее лицо, чтобы сомкнуть ее челюсть, чтобы она была вынуждена проглотить его.

Мои губы сталкиваются с ее губами, желание скапливается у меня внутри. Это все зубы и язык. Ее яд на вкус сладкий, чертовски сладкий. Она прижимается ко мне, прижимая свой рот к моему, утоляя мой дикий голод.

Я изливаю на нее всю свою ненависть, лечу ее своим языком, проклинаю ее своим ртом. Я сильно прикусываю ее нижнюю губу, едва оттягивая ее, когда убираю руку с ее бедер, поливая ее соками, которые прилипают к моей коже.

— Чертовски жалко. Смотри, какая ты мокрая. Как долго ты думала об этом? Обо мне?

Ее лицо вспыхивает, щеки горят от смеси удовольствия и смущения.

Я перемещаю руку с ее лица на перед рубашки с глубоким вырезом, хватаю ткань и дергаю ее вниз. В воздухе эхом отдается рвущаяся ткань, и я смотрю на ее молочные сиськи, выпирающие из-под ее черного лифчика.

Моя голова падает, и я глубоко вдыхаю, наполняя легкие ее запахом. Я провожу долгим, медленным движением от ложбинки ее груди к шраму, идущему вдоль ее ключицы. Соответствующий на моем теле начинает пульсировать.

Год лишения себя этого, и вот запретный плод тает в моих руках. Все, о чем я могу думать, это пиршество. Мой самоконтроль на данный момент отсутствует.

Я поворачиваю ее тело, вращая его вокруг и прижимая к исповедальне. Она протягивает руку и хватается за деревянные решетки, разделяющие две кабинки. Я обеими руками приподнимаю ее юбку, задирая ее до талии, пока не становится видна вся ее задняя часть.

— Рук… — выдыхает она.

— Это исповедь, Сэйдж. Все начинается не так, — шиплю я, проводя одной рукой по ее позвоночнику и собирая в руку пучок ее коротких волос, дергая его назад, так что она выгибает таз, прислоняясь к моему члену. — Или ты упала так низко от благодати, что не помнишь?

Я массирую ладонью ее задницу, давая ей всего несколько мгновений на ответ, прежде чем отдернуть руку и шлепнуть ее по плоти. Моя рука жалит от удара, и я смотрю вниз и вижу, как кровь уже приливает к поверхности ее бледной кожи.

Она визжит от удивления, звук стреляет прямо в мой пах, заставляя меня прижиматься к ней сильнее.

— Ответь мне.

— Иди к черту. Неважно, что я скажу, ты хочешь трахнуть меня так сильно, что выглядишь глупо, — выдавливает она, хотя я знаю, чего она хочет.

Я ухмыляюсь, хотя она этого не видит.

Она хочет меня так сильно, что даже не может ясно видеть, но она никогда не сдается так просто. Оттого и веселее.

Я знаю ее тело, что заставляет его тикать, что заставляет его взрываться. Все тонкости ее киски. Она может выступать сколько угодно, меня это устраивает. Это только улучшит конечный результат.

— Я живу в аду, ЛТ. Запомнить? — я мычу. — Ты помогла отправить меня туда.

Я снова отдергиваю руку, посылая еще один резкий шлепок по ее коже, заставляя ее подпрыгнуть. Я чувствую, как она пытается отстраниться от боли, но я тяну ее за волосы, не позволяя двигаться.

Она почувствует эту боль. Она будет чувствовать это до тех пор, пока я ей говорю.

Я провел год, наказывая себя за нее, и теперь ее очередь.

— Не двигайся, блядь, пока я не скажу.

Хлопок.

Хлопок.

Хлопок.

Еще три тупых удара по ее чувствительной коже заставляют ее дрожать в моих руках. У меня текут слюнки при виде ее пухлой попки, набухшей и пульсирующей. Я поднимаю руку, чтобы нанести еще один удар, но слышу ее нежный голос, слащавый и неровный.

— Я… — она заикается. — Прости меня, ибо я согрешила.

Я провожу рукой по воспаленной коже, мягко растирая ее медленными круговыми движениями.

— Ммм, такая хорошая маленькая шлюха.

Проведя пальцами по ее центру, я обнаружил, что ее нижнее белье полностью промокло. Капает для освобождения, капает для меня. Я отодвигаю материал в сторону, массируя подушечками пальцев ее клитор.

Она громко стонет, трется бедрами о мою руку. Я отодвигаю их назад, плавно вводя два пальца внутрь ее тугого входа. Мои пальцы входят в нее и выходят из нее, изгибаясь, когда они исчезают внутри ее киски, касаясь этого места так глубоко внутри нее, что никто другой никогда не сможет прикоснуться к нему так, как я.

Именно здесь, когда она склонилась над исповедальней среди остатков сожженной церкви, я понимаю, что она никогда не была Евой.

Я не пробрался в Эдемский сад и не украл ее, не принуждал ее плодом. Нет, это было бы слишком просто.

Она всегда была моей Лилит.

Причина, по которой я впал в немилость, кувыркаясь сквозь облака и брошенный в ямы ада. Проклят жить вечность в огне из-за нее.

— Признайся, — хмыкаю я, пытаясь расстегнуть ремень и молнию. — Расскажи мне то, что я уже знаю. Что тебе нравится быть моей грязной, чертовой шлюхой.

— Рук, пожалуйста. Я нуждаюсь...

— Я знаю. Я знаю, что тебе нужно. Но сначала ты дашь мне то, что мне нужно.

Я замедляю движение пальцев, дразня ее, давая ей ровно столько, чтобы она почувствовала удовольствие, но недостаточно, чтобы по-настоящему насладиться ощущением.

Вытащив член из джинсов, я свободной рукой поглаживаю себя, преднамеренно подвергая ее пыткам. Предварительная сперма капает с моего пульсирующего кончика, падая на ее попку.

— Мне нравится быть твоей грязной шлюхой, — хнычет она. — Я хочу, чтобы ты трахнул меня, сломал меня, использовал меня.

Мне больше нечего сдерживать.

Я заменяю пальцы своим стержнем, без предупреждения вонзаясь в нее. Мы оба стонем, когда я вхожу в нее, скользя в ее шелковистых стенках до тех пор, пока я не могу двигаться дальше. Она пульсирует вокруг меня, засасывая меня, как тиски.

— Твоя киска принимает меня так чертовски хорошо.

Ее спина выгибается, позвоночник вытягивается, когда она толкается в меня все глубже.

Так тесно и так тепло.

Я начинаю ускорять темп, кряхтя при этом. Яростные шлепки наполняют душный воздух, когда мой член так легко скользит внутрь и наружу. Мои грубые руки тянутся, чтобы схватить ее за обе руки, держа свои прямо, используя этот новый захват, чтобы проникнуть в нее с большей силой.

Ее мяуканье и хныканье подливают масла в огонь. Я смотрю, как ее задница трясется от силы моих толчков. Каждый раз, когда я проскальзываю внутрь нее, я ощущаю еще одну ее инъекцию в мои вены. Прямые уколы адреналина в мою систему.

Она чертовски опьяняет.

— Рук, я… — стонет она, пытаясь подобрать слова, но я уже знаю, что она хочет сказать.

В этом ракурсе мое холодное украшение снова и снова щекочут ее точку G.

— Я знаю. Кончи на моем члене. Будь для меня хорошей шлюхой и кончи.

Она рычит, разваливается на мне. Ее влагалище плотно прижимается ко мне, сжимая и отказываясь отпускать меня. Сэйдж смачивает мой член, пропитывая мою длину своими соками.

Я продолжаю проникать в ее тело, даже несмотря на то, что она трясется в моих руках, хныча от избытка удовольствия. Пот капает с моего лба, мое тело гонится за ним.

Мое собственное освобождение разрывает мое тело, ударяя меня, как волна.

Я громко стону, когда статический разряд пронзает меня, сотрясая мои кости, пока я вливаюсь в ее тепло, наполняя ее собой до краев, так сильно, что я вытекаю из ее тела.

Тело Сэйдж обмякает в моих руках, дергаясь от прилива ее оргазма. Я тяжело дышу, на мгновение переводя дух, прежде чем отступить от ее тела. Я выскальзываю из нее, стягивая ее трусики на место, чтобы поймать мою сперму, которая начала капать из ее нежной дырочки.

Я чувствую, как мой член снова начинает напрягаться, просто думая о том, как она будет ходить, и моя сперма испачкает ее нижнее белье.

Я застегиваю ремень, прежде чем замечаю, что она повернулась ко мне лицом, ее тело расслабилось на фоне устремленных на меня горящих голубых глаз с исповедью.

Она ждет, что я скажу что-нибудь, ждет, когда я объясню, что только что произошло между нами двумя.

— Что? — рычу я.

Ее лицо пронзает вспышка боли, но она быстро ее скрывает. Кивнув головой, она прикусила нижнюю губу. Она поправляет рубашку, как может, опуская юбку вниз, где ей и место.

— Значит, ты можешь трахнуть меня, но ты не поверишь мне?

— Ну, твоя киска мне не лжет. Только твой рот.

Тишина воцаряется в пространстве. Наш адреналин падает, напряжение уходит.

Я лезу в карман, хватаю сигареты, подношу одну к губам и зажигаю.

— Ты прав. Я тебе солгала, — говорит она, заправляя волосы за уши и обнажая раскрасневшиеся щеки.

— Сохрани это...

— Нет, моя очередь говорить, — перебивает она меня. — Я солгала. Тот день в театре, когда я сказала тебе, что мы с Истоном идеально подходим друг другу. Когда я сказал тебе, что я только использовала тебя. Все это было ложью.

Это было то, чего я хотел, когда это случилось. Именно на эти слова я и надеялся, когда впервые услышал об их помолвке.

Теперь мне было наплевать на это меньше. Сейчас это ничего бы не изменило. Весь этот урон был нанесен.

Сэйдж подходит ко мне ближе.

— Помолвка была в интересах моего отца. Стивен Синклер давал ему деньги, и чтобы продолжать получать их, Стивен хотел, чтобы между мной и Истоном был брак. Я полагаю, потому что он хотел все контролировать. Когда я начала влюбляться в тебя, клянусь своей сестрой, я собиралась оставить все это дерьмо после выпуска и быть с тобой.