Прошла целая вечность, прежде чем яркий импульс стал ослабевать, переходя в тихий ритм восхитительных пульсаций, подпитываемые томными ласками языка Паны.

Его ленивые движения сопровождались чувством глубочайшего блаженства, ритмом посменного наполнения и опустошения, чего-то поступающего и отступающего. Но, однако, ощущение исходило не из её лона. Оно ощущалось в тугой задней плоти, которую Пана мягко уговаривал растянуться шальными пальцами.

У них два члена. Марьям забыла, как дышать, пока имдико подготавливал её к своей страсти. Как она могла забыть о столь важной детали, когда провоцировала на первый поцелуй?

И все же тревога притуплялась в неге после оргазма. Действия Паны не были болезненными, как она опасалась. Она предполагала, что анатомия калкорианок отличалась, что они сформированы по-другому, чтобы проникновение сзади ощущалось безболезненным, которое, она уверена, должно быть пыткой для ее вида. И все же ощущение от возвратно-поступательного движения пальцев в тугом отверстии совсем не причиняло боли. На самом деле они ощущались… Возбуждающе. Невероятно возбуждающе, особенно когда она вспомнила, сколь запретно такое действие на Земле. Тем более, когда она думала о том, как легко он сможет овладеть ей там, даже если она воспротивится.

Пана поднял лицо от её пульсирующего лона, его губы и подбородок блестели от ее возбуждения, а улыбка была озорной.

– Как ты?

– Потрясена. – Её голос подрагивал, но ей было все равно. То, что он дал ей (и даёт сейчас) полностью разрушило все представления о сексе.

Пана тихо засмеялся.

– Я рад. Ты откликалась довольно бурно. Может, продолжим?

Она сглотнула. У неё не было соития несколько лет. Хоть он и не причинял ей боль, она всерьез опасалась, что он проникнет чем-то да побольше пальца в её почти девственную дырочку.

– Я давно не была с мужчиной. Никогда с калкорианцем, а вы, эм, оснащены посерьезнее. Мне может быть больно.

Он углубил поцелуй в её впадинке.

– Я буду осторжен.

Что не решало болевой проблемы. Пана снова склонился к ней, прежде чем Марьям успела запротестовать, и захватил клитор ласками языка. Потрясающее, свирепое возбуждение одернуло её от переживаний. Он лизал и посасывал, подталкивая к оргазму. Затем Пана вошел в неё пальцем, вынуждая сдаться. Секундой позже Марьям затерялась в пучине разрядки.

Она застонала, приходя в себя. Разрушена. Он разрушил ее. Разрушил для секса с другими. Кто еще сравнится с Паной в оральных ласках? С его силой, от которой она дрожала одновременно беспомощно и возбужденно? Она уже дважды кончила для него, но тело требовало большего, и что-то ей подсказывало, что он более чем способен дать ей это.

Фигура нависла над ней. Марьям моргнула, чтобы отогнать пелену с глаз. Пана наклонился между ног, полностью свободный от одежды. Его темные члены дернулись, один поверх другого, толстые и налитые кровью от возбуждения. Блестящие от влаги, их головки напоминали по форме пули. Тот, что войдет сзади, был размером её бывшего, а основной оказался намного больше.

Парализованная шоком, Марьям лежала под Паной. Она была слишком потрясена, чтобы двигаться или говорить. Возможно, приняв ее ошеломленное молчание за согласие, имдико взял дуэт в руки, пристраивая к вульве и анусу. Горячая плоть раскрыла половые губы и толкнулась внутрь. Затем другой толчок, на этот раз у нетронутого прохода. Проникая в растянутую плоть. Завоёвывая её.

Марьям очнулась от паралича, почувствовав дискомфорт. Она упёрлась ладонями в грудь Паны.

– Подожди, – сказала она на выдохе.

– Ш-ш-ш. Ещё чуть-чуть, – мелодично ответил он, проталкиваясь дальше. Дискомфорт усилился, начиная граничить с болью.

Часть Марьям требовала остановиться, ведь он мог причинить ей боль. И все же что-то заставило ее промолчать. Возбуждение не проходило даже несмотря на два гигантских оргазма, волна приятных ощущений обволакивала дискомфорт. Внутри кипел лютый голод, сверху давила тяжесть уязвимости, и вот Марьям опять забывает, как дышать.

– Вот так. Я чувствую, как ты сжимаешь меня, – вдохнул Пана.- Ты такая узкая, так обхватила меня. Идеально.

Он немного вышел, давая Марьям возможность перевести дыхание. Затем снова грубо вошел, проникая ещё глубже. Нежность вернулась вместе с захватывающим ощущением надвигающейся кульминации. Марьям замотала головой в сомнениях, что хочет продолжать, но оказалась не в силах удержаться. Она не была уверена, что вынесет сочетание восхитительного удовольствия и мучительной боли. Для неё это уже слишком.

– Сдайся, – потребовал Пана, глубоко толкаясь в неё.

Невероятные ощущения наполненности двумя членами внезапно принесли мощное чувство восторга. Пана терся обо что-то чувствительное, что-то невероятное по ощущениям наравне с лаской клитора. Марьям прогнулась от прилива приятных ощущений, которые содрогали её до самых костей.

– Да, маленькая землянка, сдайся мне.

Пана ускорил ритм бедер, задевая ту волшебной точку снова и снова. Её лоно и попка сжались, не сумев сразу приспособиться к его натиску, добавляя боль к процессу и каким-то образом усиливая плотское наслаждение. Марьям не боялась боли – наоборот, принимала её. Противоположные ощущения сменяли друг друга и в конечном итоге столь переплелись, что Марьям не могла определить, где начинается мучение и заканчивается экстаз.

– Вот так. Я чувствую твое желание. – Его полыхающие глаза на фоне темной кожи завораживали её. Подчиняли своей воле. Эйфория обволакивала её, она не могла сопротивляться, даже когда он убеждал озвучить немыслимое. – Попроси жестко трахнуть себя.

– Пожалуйста, трахни меня. Трахни меня жестко.

– Ещё раз. Назови моё имя. Произноси его каждый раз.

– Трахни меня жестко, Пана, – произнесла она, когда он вонзился еще глубже.

– Скажи, что принадлежишь мне.

– Я принадлежу тебе, Пана.

– Твоя щелка для моего траха. Скажи это.

– Моя щелка для твоего траха, Пана.

– Твоя задница для моего траха.

– Моя задница для твоего траха… Пана! – Её фраза закончилась криком, когда он напористо вошел внутрь, и их промежности столкнулись с шлепком. На мгновение агония возобладала над возбуждением, но лишь на мгновение. Вскоре восторг снова завладел Марьям, делая мучение сладким.

Пана схватил ее за ноги чуть выше колен и приподнял.

– Марьям, смотри на меня, когда я трахаю тебя. Смотри, как мои члены проникают в тебя.

И она подчинилась, взглянув, как он загоняет толстую длину переднего члена, как он исчезает в лобковых рыжих кудряшках, а затем возвращается блестящим от влаги. Она никогда не наблюдала за тем, как её берут. Секс с мужем всегда был в темноте, потому что так диктовали правила.

А это ни в коем случае не было правильным. Марьям отвела взгляд.

– Нет, Марьям. Ты добровольно отдалась мне, и я настаиваю, чтобы ты наблюдала за процессом. Смотри.

Его тон не допускал возражений. Марьям повиновалась, заставляя вернуть взгляд на запретное действие. Его ствол, его член погружался в неё. Загонялся в самую глубь. Трахал её, как животное, и она позволяла ему это.

– Невероятно, не правда ли? Посмотри на свою щелку, как она принимает меня. Почувствуй, как то же самое происходит с твоей задницей. Я трахаю тебя, и я кончу в тебя. Ты вынашиваешь моего ребенка и будешь заполнена моим семенем.

Грязная речь околдовала Марьям, как и его требовательные поцелуи. Как когда он силой ограничил её движения. Как будто это его право. Она снова услышала слова, которые она произнесла по его приказу: что её щелка и и задница принадлежат ему и для его использования.

Все это было правдой. В то мгновение Марьям существовала лишь для Паны, он мог делать с ней все, что пожелал. Она могла испугаться, но чувствовала, что так и должно быть. Она принадлежала ему, а он владел ей.

Пана улыбнулся, словно читая мысли. Он протянул руку, чтобы убрать локоны с лица.

– Да, красавица, вот так. Уступи мне. Не сдерживайся. Это все, о чем я прошу – отдайся мне полностью.

– Твоя, – прошептала она.

Пана наклонился для поцелуя, накрывая её своим весом. Марьям становилась всё более податливой с каждым толчком, с каждым всплеском страсти. Интуиция подсказывала ей, что нет причин беспокоиться о его угождении, потому что он требовал лишь подчинения. Это был самый освобождающий момент в ее жизни.

Он все придавливал её к матрасу. Двигаясь в ней. Покрывая. Трахая. Марьям двигалась с ним, податливо принимая грубую силу, показывая, что признаёт его доминирование. В замен он снова вознёс её до экстаза. Пана наблюдал за ней жадно и страстно, как она выгибается, как теряется в оргазме, который он ей подарил. Он вбивался в неё, пока его члены не дернулись, заполняя её теплотой.

Слушать его стоны оказалось так же приятно, как и получать оргазмы.

Пана тонул в ощущении полной удовлетворенности всё глубже с каждой струей, покидающей его тело. Его довольные члены нежились в уютной теплоте, которая даже сейчас нежно тянула, вбирая последние капли страсти. Большие груди были мягкими, словно подушки. Он вдохнул сладкий аромат волос под щекой. Если это не рай, то что тогда? Он ни за что не хотел вставать.

Однако Пана не мог оставаться в эгоистичной полудреме. Он в ответственности за прекрасную женщину, которая доставила столь сильное удовольствие, и в ответ был более чем счастлив исполнить обязательства перед ней. Его дыхание выровнялось. Улыбаясь, он открыл глаза.

Прекрасная Марьям довольно наблюдала за ним, сверкая голубыми глазами. Ее взлохмаченные волосы разметались по подушке, а губы распухли и покраснели от его внимания. Она выглядела так, как и подобает любимой женщине. Расслабленной, разнеженная заботой. Он всё правильно сделал.

Чувство вины обрушилось на Пану ни с того ни с сего и разрушило его счастье. Он высвободился из ее объятий, сел на край кровати и закрыл лицо руками.