Глава 21

Ноа пришел в смятение. В одну минуту Винтер противостояла доктору Пейтону, как борец, надеющийся на нокаутирующий удар, а в следующую выскочила из галереи, как будто дьявол мчался за ней по пятам. Не сбавляя темпа, он подождал, пока они выйдут из здания и пересекут площадь, а затем легонько коснулся ее плеча, чтобы привлечь внимание.

— Винтер. Подожди, — пробормотал он. — Офис твоего отца в той стороне. — Он указал в сторону тротуара, который вел к административному зданию.

Она продолжала идти к парковке.

— Я не могу с ним говорить. Не сейчас, — пробормотала она.

— Что происходит?

Она повернула голову, позволяя ему разглядеть ее бледное лицо в свете уличных фонарей. Ее глаза казались огромными, как будто Винтер старалась не заплакать, а губы дрожали.

— Я помню.

Он нахмурился в замешательстве.

— Помнишь, что?

— Кое-что о той ночи.

Они дошли до джипа, и он быстро разблокировал двери.

— Той ночи, когда умерла твоя мама?

— Да.

Он кивнул, отрывая перед ней пассажирскую дверь.

— Давай вернемся в коттедж. Мы можем поговорить там.

***

Эрика замерла в тени, наблюдая, как джип с визгом выезжает со стоянки и исчезает из виду.

Несколько минут она просто стояла, не зная, что делать.

Она приехала в университетский городок на еженедельные групповые занятия. Несмотря на частную практику, она продолжала работать в качестве консультанта. Это не только давало ей доступ к оборудованию и поликлинике колледжа, но ей нравилось проводить время со студентами. Сегодня вечером она как раз шла к своей машине, когда увидела Винтер, спешащую к зданию гуманитарных наук. В движениях Винтер чувствовалась спешка, и это обеспокоило Эрику.

Прежде чем она смогла остановить свой странный порыв, Эрика обнаружила, что идет следом за Винтер. Ей стало не только любопытно, но и инстинктивно захотелось убедиться, что с той все в порядке. Винтер, как и ее спутник Ноа, в конце концов, были ее пациентами. Неважно, сколько лет прошло, она всегда будет заботиться об их благополучии.

Сказав себе, что это не имеет никакого отношения к Лорел или вине, которая все еще преследовала ее, Эрика молча последовала за ними в картинную галерею, наблюдая издалека, как Винтер конфликтует с доктором Пейтоном. Что, черт возьми, происходит? Эрика шагнула в неглубокий альков, когда Винтер, Ноа и доктор Пейтон прошли мимо нее и вошли в небольшой кабинет.

Приказав себе уйти, она поспешила к лестнице, ведущей на чердак. Она проводила там бесконечные часы, окруженная работами Лорел. Здесь находилось до боли пустое отражение блестящей, яркой женщины, создавшей эти картины, но оно облегчало одиночество Эрики.

Так она узнала, что любой разговор в кабинете внизу доносится через вентиляционное отверстие в угол мансарды. Теперь она спешила туда, бесстыдно силясь услышать приглушенные голоса. Эрика признавала, что не только беспокойство заставляло ее подслушивать. Она хотела знать, о чем Винтер разговаривает с Пейтоном. И почему старый извращенец выглядел так, будто его ударили кулаком в мясистый живот.

То, что она услышала, заставило ее побледнеть и задрожать.

Не потому, что Пейтон признался в романе с Лорел. Это всем давно известно. Хотя он оказался менее честен в том, как все закончилось, язвительно признала она. Этот придурок выставил себя дураком, пытаясь вернуть ускользающее внимание Лорел. Однажды Эрика видела, как он стоял на коленях посреди продуктового магазина, словно умоляя ее дать ему еще один шанс.

Конечно, Лорел поставила на колени многих людей. В том числе и ее.

Нет, Эрику потрясло последнее заявление мужчины. Что он находился в секретариате в ночь смерти Лорел. Один.

Если это правда, то многое меняет.

Быстро сбежав по лестнице, она выбежала из галереи. Когда она приехала вечером, то заметила на парковке знакомую машину. Теперь Эрика быстро вышла из здания и пересекла площадь. Менее чем через десять минут она вошла в административные помещения и с силой распахнула дверь в кабинет декана английского факультета.

Она нахмурилась, оглядываясь по сторонам. Дверь оказалась незапертой, но свет не горел. Уже собираясь отступить, Эрика нахмурилась, когда услышала приглушенный звук.

— Эй, — позвала она.

Раздался грохот, как будто что-то уронили. Или, может быть, опрокинулся стул. Эрика потянулась к сумочке, нащупывая мобильный телефон, чтобы вызвать охрану. Она все еще искала проклятый телефон, когда внутренняя дверь открылась и в приемную вошел доктор Эдгар Мур.

На нем была его обычная белая рубашка и черные брюки, но галстук отсутствовал, а седые волосы выглядели взъерошенными. Неужели он заснул за своим столом? В этом как раз ничего необычного нет. Многие профессора проводили безумные часы в своем кабинете. Они либо одержимы исследованиями, либо пишут статьи в надежде, что их опубликуют.

Публикация или поражение — это не шутка в академическом мире.

— Эрика. — Эдгар моргнул, протянул руку, чтобы нажать выключатель на стене. Приглушенный свет залил приемную. — Что ты здесь делаешь?

Эрике вдруг стало не по себе. Возмущение вытолкнуло ее из галереи сюда, но теперь, когда стояла лицом к лицу с Эдгаром, она почувствовала, что не так легко, как ожидала, сообщить ему о том, что обнаружила.

Внезапно ее охватило яростное желание отступить и оставить прошлое там, где ему и место... в прошлом. Однако потом она расправила плечи. Если полиция на самом деле вновь расследуют смерть Лорел, она не может молчать. Это означало бы предательство по отношению к женщине, изменившей ее жизнь.

— Я хочу задать тебе несколько вопросов, — заставила она себя произнести.

— Сейчас? — Эдгар оглянулся через плечо, словно желая вернуться в уединение. — Серьезно?

— Да. Сейчас.

— Я в середине...

— Мне все равно, — фыркнула Эрика. — Это может подождать.

Эдгар бросил на нее укоряющий взгляд, явно обиженный тем, что его прервали.

— Ты всегда отличалась настырностью, — посетовал он.

Настырная. Это слово использовалось для унижения амбициозных женщин. Обычно мужчины боялись, что их главенствующее положение находится под угрозой.

— Я не настырная, а решительная.

Эдгар щелкнул языком.

— Я предупреждал предыдущего декана еще до того, как он принял тебя на работу, что это ошибка. У колледжа Грант есть определенные стандарты, которые он ожидает от своих сотрудников. Даже если ты всего лишь консультант.

Эрика была квалифицированным специалистом. Ничто и никто не смел пошатнуть ее самообладание. Но Эдгар Мур обладал редкой способностью действовать ей на нервы. Возможно, потому, что они всегда оказывались по разные стороны любой стычки. От ее места в этом колледже до привязанности Лорел и того, как Винтер должна справиться со своим горем.

И сегодняшний вечер ничем не отличался от других.

— По крайней мере, я не лживый маленький придурок, — ответила она.

— Лживый? — Эдгар нахмурился. — Что это значит?

— Ты ведь умудрился всех обмануть? — Эрика шагнула вперед, подавленные эмоции вырвались на поверхность. Эта битва давно назревала. — Ты притворяешься мягкотелым профессором, который проводит свою жизнь, уткнувшись в свои книги.

Он изогнул бровь.

— Кого я мог обмануть?

— Твою жену, например.

— Мою жену? — Эдгар вздрогнул, как будто ее слова причинили ему физическую боль. — Лорел?

Эрика отказалась расстраиваться. Не в этот раз.

— Она считала, что ты холоден и не способен на сильные страсти. Мне же известно лучше.

Лицо Эдгара покраснело, руки сжались в кулаки.

— Не смей говорить о ней.

— Я предупреждала Лорел, что ты держишь эмоции под замком, и, как любой, кто подавляет чувства, ты — бомба замедленного действия, которая только и ждет, чтобы взорваться, — безжалостно давила Эрика, и тошнота накатывала на нее, когда она вспоминала свои ссоры с Лорел.

Ее подруга твердо верила, что Эдгар — холодная рыба с патологической неспособностью радоваться жизни. Эрика пыталась предупредить ее, что Эдгар — полная противоположность. Он чувствовал так глубоко, что это приводило в ужас даже его самого. Поэтому вместо того, чтобы делиться своими эмоциями, он отчаянно пытался их подавить. Они не исчезли, они просто бурлили и кипели под поверхностью, как горячая лава под вулканом.

Черты лица Эдгара сузились от застарелой горечи.

— Уверен, ты много чего рассказывала Лорел обо мне. Ты отчаянно пытался нас разлучить.

Она не могла спорить. Он прав. Она хотела, чтобы Лорел ушла от мужа. И не только потому, что он был твердолобым мудаком, который обращался с ней как с дерьмом. Эрика искренне верила, что сможет сделать Лорел счастливой. Кто еще понимал демонов, которые толкали ее на крайности? И кто еще обладает терпением, чтобы дать ей свободу, в которой она нуждалась, когда чувствовала себя в ловушке? Кроме нее, кто еще видел личность под поверхностной красотой и очарованием?

Не то чтобы Эрика готова признать свою веру в то, что Лорел была ее родственной душой. Только не Эдгару.

— Ты отравлял ее, — вместо этого обвинила она.

Эдгар сузил глаза.

— Если кто-то и вредил Лорел, то это не я.

— Ты скрывал свою любовь, чтобы наказать ее за то, что она не вела себя как подобает жене профессора. В ответ она вела себя плохо. Чем холоднее ты к ней относился, тем более возмутительно она себя вела. — Эрика встретила его пристальный взгляд. — Ты токсичен.

— А ты всегда присутствовала рядом, шепча ей на ухо, как змея в Эдемском саду, — огрызнулся он. — Ты помешалась на ней.

— Она была моей подругой.

— Но ты хотела большего.

Обвинение врезалось в нее с силой кувалды. Конечно, она хотела большего. Она обожала Лорел. И, возможно, даже немного была одержима ею. Отчасти в этом сыграла роль молодость Эрики. Она была готова влюбиться в первого встречного, подарившего ей внимание, которого она так жаждала. А Лорел обладала даром околдовывать других. К сожалению, она использовала этот дар, чтобы манипулировать и контролировать людей, которые ее любили.