— Возможно, ты прав. — Тепло распространилось по ней, ослабляя ледяной узел страха в животе. Но это не избавило Винтер от страха. Ничто не избавит. Пока правда об убийстве ее матери не будет раскрыта. Но когда она находилась в объятиях Ноа, то чувствовала себя в безопасности. — Кроме того, я не хочу обсуждать Эрику. Или прошлое.
Его глаза тлели от желания.
— О чем ты хочешь поговорить?
— Что еще мне следует знать о тебе, кроме твоей страшной прачечной?
— Я безумно много работаю, — признался он.
— Хорошо.
Она никогда не смогла бы быть с мужчиной, который работает с девяти до пяти и ожидает, что ужин будет на столе, когда он войдет в дверь. Она мечтала построить свой бизнес, и ей нужен партнер, который так же сильно любит свою работу.
— У меня есть привычка подбирать бездомных собак.
— Я начинаю привязываться к твоим «Собакам Баскервилей».
— Я никогда не включаю телевизор и не знаю современных тенденций, пока они не коснутся меня напрямую, — продолжил он.
— Как ты развлекаешься?
— Рыбалка.
Она сморщила нос. Винтер очень ценила хорошо приготовленную форель с оливковым маслом на свежем шпинате, но ей не нравилось сидеть часами возле озера или реки, ожидая, пока одна из них схватит ее наживку.
— Хм.
Ноа провел линию поцелуев вдоль ее подбородка.
— Я всегда готов попробовать новые увлечения.
Она придвинулась ближе к его твердому телу и улыбнулась, услышав его низкий одобрительный стон.
— Какого рода?
Ему потребовалась секунда, чтобы ответить, как будто Винтер украла его способность ясно мыслить.
— Садоводство, — наконец сказал он. — Работа официантом. Уборка на кухне.
Она выгнула бровь.
— Уборка твое хобби?
— Все что угодно, лишь бы проводить время с тобой.
Слова простые, но они проникали в самый центр ее души. Словно посеянное семя, которое свяжет их навеки.
Винтер потянулась, чтобы слегка коснуться его щеки, стараясь избегать ран, которые начинали заживать.
— Мне нравится, как это звучит.
— Да, мне тоже, — прорычал Ноа, прижимаясь твердым членом к ее животу. — Теперь твоя очередь.
— Моя очередь?
— Есть какие-нибудь тайные пороки?
Винтер обдумала вопрос. Дело не в том, что у нее не было пороков. Она просто не знала, с чего начать.
— Я разговариваю сама с собой.
— Когда?
— Все время, — призналась она. Он мог бы привыкнуть к тому, что, придя домой, застанет ее болтающей так, словно она устраивает званый ужин. — Я думаю, это происходит от того, что я была единственным ребенком. Я не придумывала воображаемых друзей, а просто разговаривала сама с собой.
Он улыбнулся.
— Что доказывает, что ты хорошая компания.
— Не уверена.
— Что-нибудь еще?
— Я безумно много работаю.
— Хорошо.
Она прижалась губами к его груди, прямо над его сердцем.
— У меня нет веселых увлечений.
— А как насчет рыбалки? Это могло бы стать веселым хобби.
Винтер хихикнула.
— Ты похоже собираешься настаивать на этом?
— Просто представь нас на свежем воздухе, сидящих у озера со сворой собак и кулером холодного пива. — Ноа вздохнул. — Рай.
— Полагаю, у меня может появиться тяга научиться ловить рыбу. При должном поощрении.
— Тяга? — Его голос загудел, когда он впился пальцами в мягкую плоть ее попы. — Это как томление? Тоска?
— Скорее, как горестное признание, — согласилась она. Возможно, ей не нравилась рыбалка, но если это означало провести время с Ноа, она готова надеть свои сапоги и взять удочку, когда бы он ее ни пригласил.
— Э-э.
Она прикоснулась губами к его плоскому соску, наслаждаясь дрожью удовольствия, которая пробежала по его телу.
— Это, однако, томление.
Ноа вздохнул от удовольствия.
— И тоска?
Винтер хихикнула, потянулась вниз, чтобы обхватить пальцами его член.
— Много тоски.