Она услышала эти слова, хотела сказать ему, что сейчас не может думать о еде, но, когда она открыла рот, единственное, что ей удалось, это судорожно вдохнуть, а затем издать неконтролируемый, тяжелый всхлип.

Он не стал стучать снова, просто широко распахнул дверь и ворвался в комнату. Бейли попыталась свернуться калачиком. Чувство уязвимости кололо и резало ее, пока ей не показалось, что каждый дюйм ее кожи истекает кровью. Она не хотела, чтобы он видел в ней жертву несчастного случая, сломанную девушку, достойную жалости.

Но какой еще он мог видеть ее прямо сейчас?

Еще одно рыдание сотрясло ее. Он двумя большими шагами пересек крошечную ванную и присел на край ванны, затем обнял ее и прижал к своему теплому телу.

– Бейли... Не плачь. О, малышка. – Он крепко прижал ее к себе. – Я здесь.

– Я с-сломлена. – Ей удалось выдавить эти слова сквозь слезы.

– Ничего подобного, – ответил он. – У тебя был тяжелый день. Я знаю много мужчин, которые и вполовину не справились бы с этим дерьмом так хорошо, как ты.

Может быть. Бейли не знала, говорит ли он правду, и ее мозг был слишком затуманен, чтобы обдумать это. Она уставилась на воду, бьющуюся о дно ванны. Большая босая ступня Хоакина промокла насквозь, как и нижняя половина одной штанины. Должно быть, она промочила его рубашку своей мокрой кожей и мокрыми волосами. Тем не менее, он не выказывал никаких признаков того, что хочет покинуть её или спасти свою одежду от полного промокания. Он просто обнимал ее и напевал.

– Я могу только представить, через что ты прошла. Ты так долго хранила эту тайну. Знать, что она была заперта внутри, должно быть, ужасно.

– Я чувствую... Я не знаю, как это выразить. – Она покачала головой. – Ответственность? Но не думаю, что в пять лет я смогла бы остановить то, что произошло.

– Нет. Если бы Виктор не сказал тебе прятаться, ты бы тоже умерла в тот день. Либо он прикончил бы тебя, как прикончил остальных, либо Маккиви пытал бы тебя, чтобы узнать, знаешь ли ты что-нибудь полезное, прежде чем убить.

Все, что он сказал, было правдой, но от этого не становилось легче воспринимать его слова.

– Жаль, что я не смогла рассказать об этом раньше. Я не знаю. Может можно было бы что-то сделать.

– Это ничего бы не изменило. Чего бы мне хотелось, так это чтобы у тебя было больше безопасности в этой ситуации, как тогда, так и сейчас.

Бейли не думала об этом с такой точки зрения, но он был прав. Он прекрасно понимал, чего она хочет.

– Да. Я чувствую, что оказала им медвежью услугу, не вспомнив правду раньше. И теперь я так зла на Виктора, ЛОССА, Маккиви...

– И, вероятно, на меня. Я втянул тебя в это.

– Ты пытался спасти жизни. Я не знаю, где бы я была, если бы ты не увёз меня. Вероятно, мертва. И я бы никогда не узнала правды. Спасибо тебе за то, что ты стал моим рыцарем.

Он взял ее лицо в ладони и посмотрел на нее сверху вниз, как будто хотел что-то сказать. Но Бейли увидела в его глазах то, что ей было нужно – его силу, его комфорт, его чувство справедливости. Впервые она узнала, каково это – выбирать кого-то своим сердцем. Она не могла изменить ни своих родителей, ни то, как закончились эти отношения. У нее тоже было много друзей. Оглядываясь назад, Бейли поняла, что она привязалась к Блейну, потому что он был забавным, интересным и очень помогал с танцами. Но Хоакин... Он заполнил ее сердце, как никто и никогда.

Нельзя отрицать, что она любила его.

Он может остаться, когда всё закончится – но, скорее всего, нет. Она не могла это контролировать. Все, что она могла сделать, это быть с ним сейчас. Он был бальзамом для ее измученной души. Он был тем теплом, которое прогнало холод из ее сердца. Он заставлял ее чувствовать себя живой, и она так сильно нуждалась в этом прямо сейчас.

– Поцелуй меня, – выдохнула она.

Он мягко прижался губами к ее губам, задержавшись всего на мгновение, прежде чем отстранился.

Бейли хотела большего. Она обвила руками его шею и открыла ему свои губы, погрузив свой язык внутрь.

Хоакин напрягся и отстранился.

– Бейли, тебе нужно поесть и поспать.

– Я не хочу.

– Ты расстроена. Я не буду пользоваться твоим состоянием.

Ей нравилось его понимание добра и зла. Для некоторых людей оно могло показаться искаженным, но она его понимала. Для него праведная цель могла оправдать ужасные средства. Он был не из тех мужчин, которые ищут лёгкие пути. Точно так же, как он был не из тех, кто берет не задумываясь, могут ли ему что-то дать.

– Это не так. Я прошу тебя наполнить меня своими прикосновениями, своей любовью. Замени все эти плохие воспоминания чем-нибудь хорошим. Помоги мне.

Он нахмурился, его взгляд был задумчивым, когда он серьёзно смотрел в ее глаза. Наконец, он поднялся и склонился над ней, отключив душ. Затем он помог ей встать на коврик для ванной и обернул вокруг нее полотенце, выжимая воду из волос, прежде чем та закапала.

Он осторожно потянул за пряди, падающие ей на спину.

– У меня в комнате нет презервативов. Я купил несколько сегодня, но они в машине. Если это то, чего ты действительно хочешь, я пойду и принесу их.

Он должен. Она должна позволить ему.

– Нет. – Слово вырвалось само собой.

Бейли и представить себе не могла, что выпустит его из виду. Она не могла расстаться с ним ни на мгновение. Это было нелогично. С другой стороны, отчаяния не было. Ей нужно было почувствовать его самым естественным образом, как мужчина женщину, естественно и по–настоящему.

Чтобы между ними ничего не было.

– Я не хочу, чтобы ты его надевал.

Он колебался.

– Бейли, я не думаю…

Она рванулась вперед и прижалась губами к его губам, ее руки вцепились в его джинсы. Она не хотела думать прямо сейчас. И не хотела, чтобы он думал. Она просто хотела чувствовать. Ну и что с того, что она была безрассудна? Все остальное в ее жизни полетело к чертям не по ее вине. Только одно мгновение с ним. Чистая связь, которую никто не мог стереть, и то, что она никогда не забудет. Не слишком же многого она просит?

Он отстранился и схватил ее за запястья, прежде чем она успела расстегнуть молнию на его брюках.

– Я тоже хочу тебя. Так чертовски сильно. Когда я погрузился глубоко в тебя, ощущение того, что ты рядом со мной без каких-либо барьеров, было самым большим удовольствием, которое я когда-либо испытывал. Я бы все отдал, чтобы снова это пережить. Но что, если ты забеременеешь?

Хоакин открыл рот, как будто хотел сказать что-то еще, но она оборвала его.

– Я всё понимаю. Мне просто сейчас все равно. Весь мой день был окружен смертью. Я должна почувствовать себя живой. Я не хочу чувствовать латекс. Мне нужно чувствовать тебя. Ты говоришь, что будешь здесь ради меня. Сделай это. Пожалуйста...

Его пальцы сжались на ней, когда он изучал ее лицо. Она увидела момент, когда он решил сдаться, и восторг усилился, вскипев в ее крови.

– Черт, – пробормотал он, затем поднял ее на руки и вынес из ванной.

Секундой позже он положил ее на матрас. Прежде чем она опустилась на него, он схватил ее за бедра и потянул, притягивая ее к краю кровати и широко раздвигая ее ноги. Резкими движениями он сорвал с себя футболку и опустился на колени. Бейли едва успела догадаться о его намерениях, прежде чем он прижался губами к ее киске и провел языком по ее влажной плоти, прижимая язык к клитору.

Она вскрикнула от мгновенного взрыва ощущений. Но он не сдавался. Вместо этого Хоакин раскрыл ее шире и ласкал так, словно изголодался по ее вкусу. Наслаждаясь, он точно знал, где и как сосредоточить свой язык, чтобы заставить вспыхнуть каждый нерв в ее теле.

Она посмотрела вниз на своё тело, наблюдая, как его темная голова работает у нее между ног. Как будто почувствовав, он открыл глаза и поймал ее взгляд. Его рот на ее лоне, его пристальный взгляд, соединенный с ее взглядом – это, должно быть, самая эротичная вещь, которую она когда–либо видела. Новая вспышка возбуждения осветила ее организм.

– Ущипни себя за соски. Дай мне посмотреть, как ты это делаешь, – потребовал он, покусывая ее бедро.

Бейли покраснела. Она никогда не прикасалась к своей груди во время мастурбации, но зная, что он будет смотреть на то, как она ласкает маленькие бугорки, надеясь, что это сведет его с ума... она не могла дождаться.

Не колеблясь, она сжала свои соски между большим и указательным пальцами. Мгновенное покалывание потрясло ее, послав огненную линию вниз к клитору. Хоакин застонал и усилил жар, накрыв ее маленький бутончик нервов ненасытными губами.

Под его прикосновением ее холодная кожа горела. Ее напряженное тело растаяло в постели. Ее пустое сердце наполнилось. Хоакин мог быть опасным, отстраненным, трудным. Но он не был безответственным. Если этот мужчина был готов рискнуть той постоянной связью с ней, которая возникла в результате обстоятельств, у него тоже должны быть чувства к ней.

– Вот так, – наставлял он. – Сильнее. Сделай так, чтобы твои соски покраснели. Заставь меня захотеть взять их в рот.

От одних его слов она чуть не захныкала. Она не знала ничего, кроме него, и сделала, как он сказал, моргая, глядя на него сверху вниз, когда он сосал ее клитор и заставлял извиваться от желания.

Сжатие, рывок, поворот, она почувствовала, как ее твердые кончики наливаются кровью и набухают, когда он прикусил ее, край его зубов задел ее самое чувствительное место. Она ахнула и инстинктивно сильнее сжала соски. Он снова втянул ее плоть в рот, на этот раз укусив ее чуть сильнее. Ее дыхание прерывалось. Когда на этот раз она покрутила соски, крошечная восхитительная болезненность пробудила совершенно новый уровень желания. Насколько хорошо было бы, если бы он засосал кончики в свой горячий рот и поработал над ними еще больше? Насколько сильно она кончит, когда он засунет в нее свой твердый член и доведет ее до оргазма?

Он снова зажал ее клитор зубами – не сильно, но достаточно, чтобы она вскрикнула. Как только жало боли исчезло, в ней взревело удовольствие. Ее кровь закипела. Ощущения собрались и завязались узлом у нее между ног. Ей было знакомо это чувство. Он один давал ей это раньше.