9

— Нет, ты можешь себе представить? Что за идиоты!

Не в силах успокоиться, Дженни, потрясая руками, мерила шагами гостиную. Скотт слушал ее, сидя на диване. Удивительно, но ему нравилось смотреть на Дженни, даже когда она была в гневе. В эти минуты у нее появлялся особенный взгляд — более жесткий, глаза становились пронзительно синими, а жесты, обычно такие гармоничные, обретали размах и силу.

— Меня даже не приняли! — бушевала Дженни. — А когда с ними говоришь по телефону, такое впечатление, будто отвлекаешь их от важных дел. Да что они понимают! И эта возмутительная снисходительность в голосе… Они слушают тебя, потому что обязаны, но им все равно! Помощник министра, этот кретин, заявил, что сначала потребуется созвать комиссию, которая решит, заслуживают ли наши выводы создания комитета, а уж комитет вынесет постановление о том, насколько наше открытие является значимым! Неудивительно, что никто больше не проводит серьезных исследований! Такими темпами они прочтут наши отчеты не раньше, чем через два года, и все равно не поймут их, потому что они не в теме! Чертовы бюрократы!

Скотту было приятно находиться у Дженни дома. Ему нравилась ее квартира, хотя ему не часто приходилось в ней бывать. Здесь все было просто, все на своем месте, но при этом не безлико. В отличие от его собственного дома, здесь не было ни беспорядка, ни памятных безделушек — всего того, что мешало ему перевернуть страницу и начать жизнь с чистого листа. Даже сейчас это место давало ощущение спокойствия и уюта. Это ощущение усиливалось, когда появлялся Нельсон, кот Дженни. В данный момент кот где-то прятался. Нельсон поселился в доме Дженни после того, как она рассталась с Марком. По мнению Скотта, она ничуть не прогадала. Нельсон был намного нежнее, и, не исключено, умнее, чем Марк. А когда он ел, на него уж точно было приятнее смотреть. Только по части усов Марк его обогнал.

— Что ты собираешься делать? — спросил Кинросс.

— Я не знаю! И это хуже всего. Результаты наших исследований однозначно говорят, что необходимо немедленно объявить санитарную тревогу и приступить к углубленному изучению вопроса в свете выявленных фактов. Но для бюрократической машины они ничего не значат. А тем временем болезнь набирает обороты!

Молодая женщина остановилась у окна. Но этим вечером даже вид прекрасных холмов Холируд-парка не мог ее успокоить. Дженни оглянулась на Скотта. До ее сегодняшнего звонка Скотт думал, что из них двоих он взвинчен намного сильнее, но, услышав ее голос по телефону, он мгновенно успокоился.

— Иди сюда; сядь, — сказал он, похлопав по соседнему креслу.

Дженни опустилась в кресло и подобрала под себя ноги. Скотт смотрел на нее с чувством, очень напоминающим нежность. Наконец Дженни улыбнулась.

— Мы такие милые, — язвительно сказала она.

Дженни слегка расслабилась. Тут появился Нельсон, потягиваясь после сна, и запрыгнул на диван. Кинросс взял его на руки и погладил по серо-белой шерстке, похожей на ангорку.

— А ты как? — спросила Дженни. — Выяснил, кто был тот тип, переодетый в больного?

— Уж он точно не из тех, кто ждет результатов комиссии! По крайней мере, наглости ему не занимать.

— И он предложил тебе все свое состояние, если ты его вылечишь?

— Примерно так.

— А велико его состояние?

— Понятия не имею. Я его не спрашивал. Кризис у Мэгги Твентон выбил меня из колеи, и я и не смог в должной мере оценить его хитрость. А теперь… Что за нелепый маскарад под одеялом! И этот телохранитель с плечами шире дверного проема! Знать бы, кто их впустил…

Дженни встала и подошла к компьютеру на рабочем столе.

— Как, ты говоришь, его зовут?

— Гринхолм. Уильям Гринхолм.

Дженни ввела имя в поисковую систему. Компьютеру не потребовалось много времени, чтобы вывести результаты. Девушка присвистнула.

— Может быть, тебе стоило согласиться… Сейчас попробую найти фото. Посмотрим, действительно ли его ты видел.

Скотт подошел к ней. На первой же появившейся фотографии он безошибочно узнал своего лжепациента.

— Да, это он. Сейчас он немного постарше, но это, несомненно, он.

— «Уильям Гринхолм, — Дженни принялась зачитывать досье с сайта „Мировая экономика“, — на текущий момент сто тридцать пятое состояние в мире; по образованию — инженер-химик…»

— Можно сколотить капитал, работая инженером?

— «Отец Уильяма Гринхолма изобрел материал, применяемый в товарах марки „Скотч-брайт“ от компании „Три Эм“. Кстати, слово „скотч“ („шотландский“) в названии бренда обусловлено шотландским происхождением Гринхолма-старшего».

— Губки для чистки?

— Они самые. Сын тоже проявил себя как талантливый химик и разработал ткань из микрофибры для той же компании.

— Забавно получается: что отец, что сын изобрели вещи, на которые никто никогда не обращает внимания, но которыми все пользуются.

Дженни продолжила чтение.

— «Поддерживает несколько благотворительных проектов. Детей нет. Далек от светской жизни. Живет на дивиденды от семейных патентов. Дважды удостоен премии Международной организации труда за вклад в социальный прогресс».

Кинросс иронично присвистнул.

— Надо же, с каким человеком я сегодня встретился… И даже автограф у него не попросил. А его состояние?

— Здесь сказано просто «миллиардер».

— До чего же я мало разбираюсь в бизнесе…

Дженни положила ладони на стол. Скотт знал этот жест. Дженни делала так всякий раз, когда хотела сказать что-то очень приватное. Например, предложить ему присоединиться к ее исследованиям. Или поведать об аварии, унесшей жизнь ее брата. Последний раз Скотт видел этот жест, когда Дженни сказала ему, что собирается порвать с Марком.

— Ты думаешь, я зря выгнал того типа?

— Я бы, наверное, поступила так же, — призналась она.

— Насколько я тебя знаю, ты бы, наверное, и пощечину ему влепила!

— Может быть, тебе стоило бы позвонить ему и узнать, чего он на самом деле хочет…

Скотт ожидал чего-то подобного.

— Я знаю, чего он хочет: лечения. Я предложил ему записаться на прием.

— У тебя много пациентов, готовых отдать все, что у них есть, лишь бы вылечиться?

— Когда у них ранняя стадия болезни, как у того человека — нет. Но когда их состояние ухудшается, то это совсем не редкость.

Мобильный телефон Дженни зазвонил. Раздалась песня группы «Саймон и Гарфанкел».

— Это что еще за звонок? — досадливо махнул рукой Скотт.

— Ты позволишь? — спросила Дженни и приняла вызов.

Чуть слышно, но усиленно артикулируя, чтобы Дженни могла прочитать по губам, Скотт сказал:

— Если это одна из твоих подружек хочет поговорить о своих проблемах с парнем, я ухожу…

Дженни сделала ему знак остаться.

— Профессор Купер? — осведомился в трубке мужской голос.

— Да, это я.

— Простите, что звоню вам по мобильному телефону, но я думаю, что нам необходимо встретиться, и как можно скорее.

— А в чем дело?

— Сегодня днем вы разговаривали с Иэном Митчеллом, сотрудником министерства здравоохранения. Он дал мне ваш номер.

— Кто вы?

— Меня зовут Роберт Фалсинг, и я работаю на корпорацию «Нютемус».

— Никогда о такой не слышала. Чего вы хотите?

— Поддержать исследования, которые вы проводите вместе с доктором Кинроссом, и содействовать обнародованию вашей работы. Ведь именно это вам сейчас нужно, не так ли? Насколько мне известно, вы получили многообещающие результаты.

— «Многообещающие» — не слишком подходящее слово…

— Что вы имеете в виду?

— Это трудно обсуждать по телефону. Кроме того, мне нужно получить согласие моего коллеги доктора Кинросса.

Мужчина ответил не сразу. Когда он вновь заговорил, его голос изменился.

— Когда вы сможете поговорить с ним?

— Не раньше завтрашнего утра. Мы вам перезвоним.

Мужчина дал ей номер своего мобильного телефона и быстро закончил разговор. Дженни положила трубку.

— Что это было?

— Нашей работой заинтересовалась какая-то крупная фирма.

— Потрясающе. Они достали тебя по твоему личному номеру.

Дженни выглядела обеспокоенной.

— Что-то не так? — спросил Скотт.

— Меня тревожат два момента. Во-первых: официальные власти не отреагировали на мое требование объявить санитарную тревогу, но сразу передали дело частной фармацевтической компании.

— А во-вторых?

— Когда я сказала ему, что не могу поговорить с тобой немедленно, у меня создалось впечатление, что он знал, что ты здесь… Знаю, это звучит нелепо, но у меня действительно было чувство, что моя ложь его не обманула.

— Да, звучит странно. Послушай, нам обоим сегодня нелегко пришлось. Что, если я приглашу тебя поужинать где-нибудь? А там посмотрим.

Дженни повернулась к холмам за окном, затем удивительно спокойным голосом произнесла:

— Скотт, ты понимаешь, что, возможно, мы первые, кто понял, что происходит с нашим собственным видом?

— Я и сам постоянно думаю об этом.

Их взгляды встретились.

— И что ты чувствуешь?

— Страх.