89

Когда бронированная дверь снова открылась, люди Брестлоу решили, что противник готов к переговорам. Но Скотт и Дэвид знали, что они снова увидят дневной свет, только если правильно разыграют свою последнюю карту, и эта карта не подлежит торгу.

Как только проем стал достаточно широк, Кинросс швырнул в него гранату по направлению к лифту и тут же снова укрылся в хранилище, закрыв глаза и заткнув ладонями уши. Снаружи раздались крики, почти сразу заглушенные звуком взрыва.

Скотт потряс головой, как собака, приводя мысли в порядок. Он взял бомбу, которую соорудил Холд из остатков взрывчатки. Второй взрыв грозил оказаться куда более разрушительным. На этот раз он направил атаку влево. Скотт едва успел спрятаться в укрытие, как по коридору прокатилась взрывная волна. Взрыв был таким мощным, что многотонная дверь задрожала. Воздух наполнился дымом и запахом цементной крошки.

Дэвид держался за живот; его одежда пропиталась кровью. Кинросс прошел мимо него, разгоняя рукой дым, и отыскал сейф, в котором находилась тревожная кнопка. Он приложил к идентификатору карту Кинера и нажал на пуск. Замигала крошечная красная лампочка.

— Вы такой же одержимый, как и он, — усмехнулся Скотт. — Если вы ошиблись с расчетом времени…

— Заткнитесь и идите за мной.

Коридор представлял собой хаос из осколков и изуродованных тел, но Кинросс даже не вздрогнул при этом апокалиптическом зрелище. Дверь, ведущая к лестничным пролетам, была сорвана с петель. Холд добрался до нее, перешагивая через препятствия, вошел и стал быстро спускаться вниз. Доктор с рюкзаком, набитым документами, следовал за ним, неловко держа пистолет. Достигнув этажа, на котором располагались комнаты охранников, Дэвид остановился, чтобы отдышаться. Его била дрожь, лоб покрылся бисеринками пота, а в глазах стоял туман. Но мысль о том, что здание вот-вот может взорваться, заставила его собрать остатки сил и снова двинуться вперед. Из-за поворота на них выскочил человек, и пока Кинросс колебался, не решаясь спустить курок, Холд трижды выстрелил. Они перешагнули через тело и наконец добрались до комнаты, из которой открывался проход в нежилую часть бункера.

Холд сорвал флаг-«штору» и обернул его вокруг живота. Он по-прежнему терял много крови. Кинросс помог ему преодолеть проход и немедленно закрыл за ними герметичную дверь.

— Как вы себя чувствуете? — спросил доктор.

Он заблокировал маховик железными прутьями, которые оставил здесь Фокс.

— Лучше, чем буду чувствовать себя, когда все это взлетит на воздух.

Холд и Кинросс как можно быстрее устремились в подземный лабиринт. Однако Дэвид едва держался на ногах. Доктор поддерживал его на лестницах.

— Как мы узнаем, что произошел взрыв?

— Дженни была права, иногда вы задаете очень глупые вопросы.

Словно два призрака, они пересекали серые пыльные залы. Единственное, что сейчас имело значение — уйти как можно дальше.

Они только что поднялись на очередной этаж, когда Холд споткнулся и оперся о стену.

— Я вас торможу. Оставьте меня и проваливайте.

— Да что у вас, навязчивая идея?

Скотт взвалил Холда себе за спину, и они снова двинулись вперед. Дэвид тяжело дышал. Теперь они шли значительно медленнее.

— Будем надеяться, что удача на нашей стороне, — проговорил Скотт.

— Вы же говорили, что нельзя полагаться на удачу.

— Сейчас я был бы рад ошибиться…

— Берегитесь, доктор, еще немного, и вы начнете читать молитву.

Силы Дэвида быстро убывали. Покинув обширное помещение, заставленное кроватями без матрасов, Кинросс запер на все замки герметичную дверь. Дополнительная предосторожность. С усилием крутя маховое колесо, он не заметил, как Холд осел на пол. Скотт развернулся, чтобы бежать дальше, и споткнулся о тело напарника.

— Дэвид!

— Док, теперь я его чувствую.

— Что?

— Вкус крови во рту.

— Держитесь. Мы уже близко.

— Я не смогу. Не забудьте передать моему отцу то, что я сказал вам, и позаботьтесь о Дженни.

— Дэвид, не уходите! Говорите со мной!

Холд не ответил. Доктор повернул его тело на бок. Ему не раз приходилось оказывать первую помощь, но никогда — для близких людей. Он подумал о Дженни, о своей матери, о Гринхолме. Скотт попытался отсрочить конец, как делал каждый раз, и попробовал привести Дэвида в чувство. В клинике он бы знал, что делать, и все необходимое было бы у него под рукой. Но здесь, в темноте, в десятке метров под толщей скалы, один, он имел только свои врачебные навыки и глаза, чтобы плакать.

Сначала Скотт услышал гул, затем пол задрожал, а с потолка посыпалась пыль. Грохот становился все громче, будто из-за стены на них надвигался гигантский бульдозер. Убежать с Дэвидом за спиной Кинросс бы не успел. Но и бросить его здесь он не мог. Направив луч фонаря на герметичную дверь, доктор со страхом прислушивался к глухому реву, который все усиливался. Бетон дрожал; казалось, что и сама скала тряслась. Единственная мысль служила утешением Кинроссу: Дженни была далеко от того ада, который с минуты на минуту его поглотит.