38

— Я не разбудил тебя?

Услышав голос сына, миссис Кинросс удивилась, но не подала вида.

— Ты же знаешь, я встаю с пением птиц и уже давно на ногах. У тебя все хорошо?

Скотт очень редко звонил ей. А поскольку сегодня не был ни ее день рождения, ни Новый год, миссис Кинросс слегка встревожилась.

— Все в порядке. Просто хотел узнать, как ты поживаешь.

— Как пенсионерка шестидесяти четырех лет. Ты уже на работе? По-прежнему проводишь в больнице все дни напролет?

— Сейчас у нас очень большая загруженность.

— Дайан не слишком ворчит?

— Совсем не ворчит. Она ушла.

Возникла пауза.

— Мне очень жаль, — сказала миссис Кинросс.

— Мне тоже, но тут уж ничего нельзя было сделать.

— Если тебе нужно поговорить, я всегда здесь, ты знаешь…

— Говорить никогда не было моим коньком.

— Почему бы тебе не приехать сюда на несколько дней? Скоро Рождество, а Дордонь — чудесное место, даже зимой.

— Спасибо за приглашение, но мы с Дженни сейчас работаем над большим проектом.

— Как она? Ты так много мне о ней рассказывал, а я за эти годы ни разу ее даже не видела.

Скотт и его мать давно перестали обсуждать повседневные дела, и во время редких разговоров обнаруживалось, что им особенно нечего сказать друг другу. Они кое-как старались поддерживать беседу, но эти их усилия не могли заполнить пропасть. Последний раз они виделись на похоронах отца Скотта, умершего спустя три недели после того, как миссис Кинросс ушла от него. Было это четыре года назад.

Положив трубку, Скотт пообещал себе, что навестит мать в ближайшее время. Так советовала ему Мэгги Твентон, да ему и самому этого хотелось.

Кинросс шел по коридору, направляясь на утренний обход больных, когда неожиданно наткнулся на маленького Джимми.

— Здравствуйте, доктор! А мне сегодня даже не пришлось сбегать! Медсестра сама разрешила мне спуститься. Мисс Торинг. Она очень добрая.

— Замечательно. Как у тебя дела?

— Иногда хорошо, иногда — не очень, а доктор никогда не отвечает на мои вопросы. Наверное, он думает, что дети ничего не понимают, и болтает всякую чепуху. Вроде «это хорошо, но мы сделаем еще лучше» или «важно — как ты сам себя чувствуешь». Бесит просто. Когда я умру, будет уже не важно, как я себя чувствую.

Скотт положил руку ему на плечо, и они вместе зашагали к сестринскому посту.

— Тебе следует задать ему один из тех вопросов, которые ты обычно приберегаешь для меня.

Джимми рассмеялся.

Выйдя в главный коридор отделения, доктор заметил Холда, который явно его ждал. Помощник Гринхолма сидел на краю скамейки для посетителей, держа на коленях папку с бумагами.

— Пожалуй, сегодня я задам тебе вопрос, — сказал Скотт мальчику. — Ты обращал внимание, люди всегда по-разному усаживаются на пустую скамейку? Некоторые устраиваются посередине, другие тулятся по краям, а некоторые и вовсе остаются стоять рядом…

— Вы спрашиваете из-за того здоровенного типа? Если хотите, я могу понаблюдать за людьми и посчитать статистику!

— Превосходная идея! А теперь, приятель, я должен тебя покинуть. У меня назначена встреча как раз с тем самым здоровенным типом.

— Он похож на секретного агента.

Джимми сгреб в кулак пальцы Кинросса и потряс их вместо рукопожатия. Затем произнес нарочито низким голосом:

— До скорого, доктор. Я — на задание. Займу наблюдательный пункт перед скамейками на моем этаже.

Мальчик подмигнул, и Скотт ответил ему тем же. Затем Джимми решительно зашагал прочь, а Холд поднялся и подошел к доктору.

— Этот паренек странно на меня посмотрел, — заметил он.

— Этот паренек — настоящая загадка. Он то и дело сбегает из своего отделения, чтобы проведать меня. Никто не знает, где его лазейка, но ему всегда это удается. Фокусник да и только. Восхищаюсь им.

Холд машинально кивнул и перешел к делам:

— Для поездки Дженни все готово. Вам осталось только подписать доверенность, и она может лететь в Канаду. Нам повезло, что Клиффорд Брестлоу сам займется вашим досье.

— Да, несомненно. Лучше иметь дело с самим Господом, чем с его святыми. Дженни у себя дома?

— Да, через час я заеду за ней и доставлю в аэропорт.

— Я не могу дозвониться до нее со вчерашнего вечера. Постоянно попадаю на автоответчик.

— Она готовится к поездке. Ее немного напрягает мысль о том, что ей придется лететь туда одной. Но она понимает, что вы не можете оставить своих пациентов.

— Я попробую позвонить ей снова после обхода. Кстати о Дженни… Я хочу вас кое-о-чем спросить…

— Я вас слушаю.

— Она подробно изучила все договоры, которые мы заключили с вашим шефом…

— Какая-то проблема?

— Нет, скорее вопрос. Вы занимаете в них особое место…

— Мистер Гринхолм сообщил мне, что я тоже включен в контракт. Таково его решение. У него больше нет родных; к тому же, это никак не ущемляет ваших интересов. Дженни не о чем волноваться.

— На момент подписания договора миссис Гринхолм была еще жива. Она тоже являлась бенефициаром.

— На что вы намекаете, доктор? Мистер Гринхолм отлично понимал, что в случае его внезапной смерти его жена не сможет взять на себя управление его делами. Ими пришлось бы заниматься мне. К чему эти подозрения?

— Никаких подозрений, Дэвид. Впрочем, я даже особенно не вникал в наши контракты. Но Дженни это обеспокоило. Кроме того, она хотела бы знать, что вы сделали с копиями ее работ. Почему вы все их забрали?

— Чтобы поместить их на хранение в Гленбилде.

— Вам следовало сказать ей об этом. Она по натуре очень тревожная, особенно в последнее время.

— Она подозревает меня в нечестной игре?

— Вы сами задали тон этой игры, Дэвид.

— Помните, доктор, мы с вами договаривались не пересмешничать?

— Вы правы. Пойдемте, я подпишу ваши бумаги.