***

Майк не показывался в закусочной уже несколько дней, прятался, если быть честным. Он думал, что, возможно, некоторая дистанция пойдет им обоим на пользу. Как бы это ни было больно. Он сказал себе, что Шон поймет. Поймет, что Майк недостаточно для него хорош.

— Я знаю, что ты делаешь, — сказал Шон.

— Понятия не имею, что ты имеешь в виду, — возразил Майк, стараясь, чтобы его голос звучал безразлично, будто ему уже наскучил этот разговор. Он не гордился этим, но у него не было другого выхода. Он продолжил расставлять книги на витрине, даже не посмотрел в сторону Шона.

— Черта с два ты не понимаешь, Майк Фрейзер, — огрызнулся Шон, делая шаг вперед. — Я не глупый, так что не держи меня за дурака.

Майк поморщился, услышав это. Потому что если он и знал что-то наверняка, так это то, что Шон, вероятно, был самым умным человеком, которого он когда-либо встречал. Он, конечно, мог обойти Майка в большинстве вопросов. Он знал названия птиц. Деревьев вокруг Амории. Мог зачитывать стихи и решать математические уравнения. Владел латынью и читал все, что попадалось под руку. Бывало, он заходил в «Книжный червь» и брал с полки случайную книгу, а затем сворачивался калачиком на одном из мягких диванов у стены. Майк часами за ним наблюдал. Лучи, проникающие через окно, отбрасывали солнечные зайчики на кожу Шона. В эти дни все казалось ленивым и медленным, и больше всего на свете Майку хотелось встать на колени возле дивана и забрать книгу из рук Шона. Обхватить лицо Шона, погладить большими пальцами его скулы. Предвкушение вызвало бы приятную боль, которой он бы упивался.

Но это не был один из таких дней. Потому что Шон вспылил, а Майк повел себя как ублюдок.

Так что, Шон не был глупым. Майк это знал. Пожалуй, лучше, чем кто-либо еще. Но это не меняло того факта, что Майк был на десяток лет старше Шона, и Майку не хотелось ничего у него отнимать. «Он всего лишь ребенок», — говорил он себе в те ночи, когда не мог заснуть. — «Всего лишь ребенок и я не хочу иметь с ним ничего общего».

Конечно же, это была ложь.

— Ты не глупый, — согласился Майк, желая, чтобы все поскорее закончилось.

— У нас все было хорошо, пока ты не начал думать своей бестолковой головой.

— Это единственная голова, которая у меня есть, — сказал Майк, пытаясь казаться остроумным, но с треском провалился.

— Если думаешь, что это смешно, то ты ошибаешься.

— Ладно.

— Я знаю, что ты пытаешься сделать.

Майк в это не верил. Он ничего не сказал Шону, вместо этого следуя проверенной временем традиции – выбрал путь труса. Подумал, что лучше казаться отстраненным. Правда, у Майка не всегда были лучшие планы, и он не очень хорошо все продумывал. Он это знал.

— Я ничего не пытаюсь сделать, — сказал он.

Но Шон на это не купился, и доказал, уже не в первый раз, насколько хорошо он знал Майка Фрейзера.

— Ты не слишком стар для меня, Майк. Я не ребенок, а ты не какой-то старик.

Майку следовало догадаться, куда заведет разговор. Правда следовало. Он вздохнул и развернулся, чтобы посмотреть на Шона в первый раз с того момента, как тот ворвался в магазин.

— Шон, — начал он. — Я просто…

— Если следующие слова, которые ты произнесешь, не будут «Да, Шон, ты абсолютно прав», тогда я не хочу ничего слышать.

Упрямый засранец. Майк тоже может быть упрямым.

— Ты же знаешь, что так и есть.

— Нет, не знаю.

— А следовало бы. Я слишком для тебя стар, чтобы делать то, что мы делаем.

— Мы друзья, — выдавил Шон срывающимся голосом.

Это заставило Майка задуматься, потому что… неужели он все неправильно понял? Неужели Шон хотел от него только дружбы? Это было больнее, чем он думал. Режущая боль, от которой ему хотелось свернуться калачиком, хоть он и пытался держаться.

— Друзья, — глухо повторил он.

И Шон смягчился.

— Да. И между нами уже начало что-то намечаться, что-то большее, пока ты не решил вести себя как полный придурок.

Эти слова не должны были настолько его обрадовать. Он едва смог удержаться, чтобы не показать чувств. На самом деле было большим облегчением услышать об этом вслух, даже если и было завуалировано как нечто большее.

И каким-то образом это укрепило его решимость никогда этого не допустить.

Они спорили еще некоторое время. Майк запинался и продолжал настаивать на своем, а Шон огрызался, возражая: «В Амории никого это не волнует, кроме тебя» и «Ты не думаешь, что у меня хватает мозгов, чтобы принимать собственные решения?»

Но окончательно добило Майка именно последнее, что Шон ему сказал. Шон стоял у двери, руки сжаты в кулаки, губы вытянулись в тонкую линию. Он был зол, злее, чем Майк когда-либо его видел. Лицо покрылось пятнами и его всего трясло.

А потом он сказал:

— Я много кем тебя считал, Майк Фрейзер. Но уж точно не трусом.

Затем он ушел. И в пустом магазине зазвенел колокольчик.

Майк очень долго смотрел ему вслед.

Он снова увидел Шона неделю спустя, на одном из многочисленных городских пикников, организованных женским клубом Амории (также известным как книжный клуб, клуб садоводов и комитет по поддержанию чистоты Амории – миссис Ричардсон была очень хваткой, и ко всему приложила руку). Шон шел под руку с молодым человеком, Джеймсом Купером, работавшим в кинотеатре билетером и киномехаником. Он был красив, хотя в его внешности не было ничего особенного. И в нем не было ни капли враждебности.

Конечно, Майк невзлюбил его в тот же день, но держал мысли при себе. Он даже не собирался идти на пикник. Но миссис Ричардсон фыркнула таким тоном, который говорил о том, как она разочарована в нем, и как она обязательно превратит его жизнь в ад по крайней мере на три ближайших дня, если он хотя бы не покажется.

— В конце концов, — сказала она, — ты же не хочешь быть единственным в Амории, кто не будет присутствовать? Одной этой мысли достаточно, чтобы я решила, что ты мелочный скряга. Не заставляй меня так о тебе думать.

Так что ему пришлось пойти. Уолтер был там с Дональдом и Кельвином, он похлопал Майка по спине, одарив его сочувственной улыбкой. А Майк задался вопросом, мог ли Джеймс Купер рассмешить Шона так, как Майк? Майк думал, что нет.

Уолтер куда-то ушел со своей камерой, большой неуклюжей штуковиной, которая производила слишком много шума. Но Уолтер все равно обожал ее по причинам, за пределами понимания Майка. Дональд и Кельвин были со своими подругами. А Майк раздумывал, как бы улизнуть домой, когда обнаружил себя сидящим на краю причала, ногами касаясь теплой воды.

Он пробыл там всего несколько минут, прислушиваясь к шуму и суете горожан, когда услышал скрип шагов по причалу.

Майк не был глупым человеком, что бы кто ни говорил.

Он узнал эти шаги.

— Миссис Ричардсон говорит, что ты скряга, раз сидишь здесь один, — беспечно сказал Шон.

— Эта женщина, — нахмурившись, произнес Майк. — Ей не угодишь.

Шон немного помедлил, и казалось, заколебался, прежде чем сесть рядом с Майком. Он закатал штаны, волоски на его ногах коснулись Майка. Он тоже опустил ноги в воду, и на мгновение Майк смог притвориться, что между ними нет неловкости, что все идет как по маслу. Что они были здесь, вместе, и ничто не причиняло боли.

Майк никогда не был из тех, кто любит притворяться.

— Где твой спутник?

— Где-то, — легкомысленно сказал Шон. — Я за ним не слежу.

— О.

От их движений по пруду пробежала рябь.

Майк произнес:

— Кажется, он хороший парень. Выглядит респектабельно.

— Неужели?

— Ага.

— Ага, — повторил Шон таким тоном, который выводил Майка из себя. Это не было насмешкой, как таковой. Но он определенно потешался над ним, потому что знал, что Майк был человеком тщательно подбирающим слова. Шон не бросил это ему в лицо. А просто мягко подначивал.

— Правда, немного глуповат, — добавил Майк, чувствуя себя удивительно смелым.

Шон на него покосился, но промолчал.

— Сказал мне, что у него нет времени на чтение, — пояснил Майк. — Что книги – это скучно.

— Какой ужас, — ахнул Шон, притворно схватившись за сердце. — Одна только мысль об этом вызывает у меня дрожь…

— Да-да, — проворчал Майк.

Некоторое время они молчали.

Потом Шон сказал:

— Это ничего не значит.

Майк пожал плечами.

— Это всегда что-то значит.

— Не с ним. С тобой, да. С тобой это всегда что-то особенное. И всегда будет что-то особенное. Признаешь ты это или нет. Так что можешь либо взять себя в руки, либо сидеть здесь и дуться, как ты делал последние двадцать минут.

— Я не дуюсь…

— Чувак, — фыркнул Шон. — Можно подумать, что с возрастом мы становимся умнее. Некоторые стали. А остальные так и остались неандертальцами с насупленными бровями и хмурыми лицами.

— Я не хмурюсь.

— Джеймс увидел, как ты на него смотришь, и спросил меня, не собираешься ли ты прийти и защитить мою честь. Возможно, он даже пискнул, когда это говорил, он отметил, что ты его больше раза в два, да и у тебя есть борода, которую, по его словам, он никогда бы не смог отрастить.

Майк на него уставился.

Шон закатил глаза.

— Вот именно. И вот ты здесь, не говоришь ни слова, и все равно запугиваешь тех, с кем я нахожусь, ревнивый ханжа.

Майк возмутился, и попытался подобрать правильные слова. Единственное, что он смог придумать, это:

— Но он же тебя лапал.

Тогда это и случилось.

Шон откинул голову назад и рассмеялся.

И Майк, как ни старался, не смог скрыть своего восхищения. Румянец на щеках, изгиб губ, широко распахнутые глаза. Его сердце бешено колотилось. Ему казалось, что он никогда в жизни не видел более красивого человека, чем Шон в тот момент. Все его возражения рассыпались в прах. И хотя время от времени он все еще думал, что слишком стар для Шона, он никогда больше не поднимал эту тему.

***

Майк отводит взгляд от этой фотографии и смотрит на молодого человека, который сидит напротив. У него на лице та самая улыбка-только-для-Майка. Майк не может не поблагодарить свою счастливую звезду за то, что он встретил такого человека, как Шон, за то, что у него есть эти замечательные… отношения, которых нет больше ни у кого. Это был долгий и извилистый путь, но постепенное развитие их отношений переросло в то, о чем Майк никогда не пожалеет.