Джакс смеется, привлекая к себе еще больше внимания. Я цепляюсь за рукав смокинга Джакса, словно он — последняя спасательная шлюпка на «Титанике».

Джакс идет по ковру с развязностью, которую я привыкла от него видеть. Он хватается за мою руку, бросая мне улыбку через плечо. Мое сердце грозит разорваться от его взгляда, выражающего безудержное счастье.

Репортер подзывает Джакса. Он останавливается, притягивая меня к себе.

Блондинка говорит в свой микрофон.

— Джакс. Жаль, что твой отец не смог прийти сегодня.

Его улыбка сползает, но он восстанавливается.

— Он передает свои сожаления. Но он гордится тем, как сильно выросла организация с тех пор, как он впервые сделал пожертвование десять лет назад.

Она кивает с энтузиазмом.

— Совершенно точно. И должна сказать, не так уж часто мы видим вас с женщиной. Кто ваша спутница на сегодняшний вечер?

Глаза Джакса не отрываются от меня все время, пока он обращается к репортеру.

— Мне повезло, что сегодня вечером меня сопровождает Елена Гонсалес.

Брови репортера сходятся вместе.

— Гонсалес? Те самые, которые доминируют на латиноамериканском аптечном рынке?

Я прикрываю улыбку свободной рукой. Глаза Джакса загораются от моей реакции. Он поворачивается к репортеру, уделяя ей все свое внимание.

— Нет. Елена Гонсалес — фантастический представитель по связям с общественностью, которая держит меня и других спортсменов Формулы-1 в узде. Мне повезло, что она работает со мной в этом году. — Он ослепительно улыбается в камеру и сжимает мою руку.

Я обожаю эту улыбку. Она мне так чертовски нравится, что я несколько секунд не могу осмыслить его слова. Все внутри меня грозит взорваться от счастья от его похвалы.

Репортер моргает, явно обезоруженная загадкой, которой является Джакс Кингстон.

И ты, и я, сестра.

Репортер поворачивается ко мне.

— Приятно познакомиться с вами, мисс Гонсалес. У вас, должно быть, есть какие-то особые способности, если вы смогли контролировать этого человека. Представляю, какой он трудный. — Ее голос намекает на ее восхищение. — А что на вас сегодня? Я хочу угадать новую летнюю коллекцию Валентино, но мне бы не хотелось ошибиться.

— А... распродажа в Зара? — я пожимаю плечами, тут же жалея о своем заявлении. Мои щеки теплеют, и я подумываю отказаться от своего заявления, но и репортер, и Джакс смеются, облегчая мое расстройство.

Джакс наклоняется ко мне. Его губы целуют мой висок, а затем касаются уха.

— Ты мне так чертовски нравишься, ты даже не представляешь.

Я теряю себя в его словах, прогоняя ощущение синдрома самозванца. Джакс умеет заставить меня почувствовать, что мое место рядом с ним. Ни один репортер или вопрос не сможет отнять это у меня.

Я поднимаю подбородок и смотрю прямо в глаза репортеру, позволяя своей уверенности расти. Пусть у меня нет ни Валентино, ни трастового фонда, но я все равно принадлежу ему. Я вкалывал из года в год, помогая элите, и пришло время немного развлечься.

Пешка не становится королевой благодаря удаче. Для этого нужны упорство, труд и уверенность.

И я чертовски готова проложить себе путь через всю доску.

— Добро пожаловать в клуб «О, черт, я знаменит». — Простыни шуршат, когда Джакс наваливается на меня сверху.

Я отпихиваю свою сумасшедшую голову с лица.

— Что? Есть такой клуб?

Он смеется, вытаскивая свой телефон из-под одеяла и протягивая его мне. Я просматриваю статью, не обращая внимания на то, как губы Джакса находят свое любимое место на моей шее.

— Боже мой. Моя анонимность продержалась меньше двадцати четырех часов. — Нервозность, которую я ожидала почувствовать, когда пресса свяжет меня с Джаксом, не проходит. Вместо этого я не могу побороть тепло, которое наполняет меня при упоминании в статье о нас с Джаксом вместе.

— Они хвалят тебя в статье и упоминают успех твоей компании с Элиасом, Лиамом и мной. Видишь? — он постукивает по экрану. — Они не сказали ничего плохого. И спасибо за это, потому что я не хочу, чтобы тебе пришлось разгребать мою ссору с газетой.

— Хм. — Я пожевала губу.

— Скажи, что больше никогда не будешь сомневаться во мне, и что я всегда прав. — Он смотрит на меня.

Он щекочет меня, когда я слишком долго молчу. Я смеюсь до слез, признавая, что он был прав .

Я поднимаю упавший телефон.

— Они действительно только что сказали, что JaxAttack теперь приручен и выведен из строя? Во-первых: это прозвище ужасно. И второе: мы чертовски хорошо выглядим на этой фотографии. — Я увеличиваю масштаб, проверяя, насколько невероятно мы выглядим вместе. Я с удивлением отмечаю, что сияю под лучами света, несмотря на все мои колебания в лимузине.

Щетина Джакса щекочет по моей верхней части тела, когда он продолжает свое исследование вниз.

— Я могу заверить тебя, что JaxAttack усмиряет всех, кроме тебя.

Моя насмешка переходит в стон, когда он поднимает подол моей рубашки и проводит языком по моему соску.

— Серьезно. Не говори о себе в третьем лице. Это очень похоже на Юлия Цезаря.

— Или очень пещерный человек. Это подходит, учитывая, что я хочу держать тебя всю для себя и трахать тебя каждый час каждого дня, помечая тебя, чтобы ни один ублюдок не приблизился к тому, что принадлежит мне.

Мои щеки пылают.

— Ты не предпочитаешь сладкие слова, да?

— От озорных слов на сердце становится веселее.

Я хихикаю.

— Это совсем не так, как говорится.

Он двигается вниз по моему телу, его губы быстро находят мой клитор. И несколькими движениями его языка я тоже выкрикиваю ужасные слова до потолка.

— Теперь ты можешь повернуться, — говорит Джакс с волнением.

— Что мы здесь делаем? — я оглядываю пустой бар на крыше.

— Я лучше покажу тебе. — Джакс берет меня за руку и ведет нас к краю балкона.

У меня отвисает челюсть, когда я прислоняюсь к стеклянным перилам.

— Ни за что.

— Сюрприз, — шепчет он мне на ухо, прижимаясь к моей спине. Его горячее дыхание вызывает у меня легкую дрожь. Он замечает это по тому, как смеется мне в ухо, прежде чем поцеловать его.

Сотни воздушных шаров парят в небе, переливаясь цветами, как в калейдоскопе.

— Вау. Это почти в точности как пазл.

— Все, чего тебе не хватает, это хорошей травки.

Я прислоняю голову к его груди и смеюсь.

— Это довольно уродливая головоломка, верно?

— Самая уродливая. Тебе нужно проверить глаза.

— Это говорит человек, к которому мои глаза притягиваются в первую очередь.

— Ладно, ты права. Тебе нужно проверить глаза и голову.

Я хихикаю. Громкий, не сдерживаемый смех.

Руки Джакса обхватывают меня.

— Мне нравится, когда ты так смеешься. Но еще больше мне нравится быть причиной этого.

— Твой нарциссизм не имеет границ.

Он смеется, прижимая меня к своей груди.

— Мне нравится, когда мое эго поглаживают.

— Помимо всего прочего.

Встряхивание его груди вызывает у меня улыбку.

— Итак, это все, о чем ты мечтала?

Я не уверена, о какой мечте он говорит. О том, что он наконец-то открылся мне и дал нам шанс, или о моей мечте посетить фестиваль воздушных шаров. Чтобы перестраховаться, я выбираю последний вариант.

— Я сказала себе, что пойду на один из них, когда стану старше.

— Почему старше? Почему не сейчас? — его пальцы переплетаются с моими на перилах. След тепла бежит по моей руке прямо к груди.

— Я хотела поехать, когда почувствую, что отошла от всего, что было в моем прошлом. Я хотела, чтобы это был большой момент.

— Это слишком большое давление на себя.

— Как это?

— Я не думаю, что кто-то может по-настоящему жить дальше. Конечно, можно исцелиться, но «отпустить» означает, что ты больше не хочешь вспоминать. А воспоминания — это не проблема. Ошибка, которую люди совершают в жизни, заключается в том, что они считают, что боль — это плохо. Но на самом деле боль означает, что ты что-то чувствуешь. Это значит, что ты жива. Нужно использовать ее как оружие, а не как слабость. Так что лечись, но не отпускай воспоминания. Именно они делают тебя такой, какая ты есть.

Я обдумываю его слова.

— Это было... ну, ничего себе.

Никакие другие слова не приходят мне на ум. Все, что я знаю, это то, что я хочу впитывать эту новую версию Джакса, пока от него ничего не останется. Когда Джакс был засранцем, я боролась между желанием и неприязнью к нему. Но эта его версия опьяняет.

Джакс разворачивает меня, прижимая спиной к стеклу. Он прижимает мое лицо к стеклу и нежно целует меня в губы.

— Я хочу твоей боли. Я хочу демонов, которые затаились в самой темной части твоего мозга. Поделись со мной страшными мыслями и счастливыми. Я не променяю их ни на что. Я перестал сопротивляться тому, что должен был принять давным-давно.

— И это?

— Ты. Это всегда была ты. Я был в полной заднице с тех пор, как ты вошла в конференц-зал Маккой, когда Лиаму нужна была помощь. Даже когда я сделал своей миссией держать тебя подальше. Особенно когда ты была уязвима со мной. Я хочу быть сломленным с тобой.

— Обычно так не бывает.

Он наклоняется, его губы касаются моих.

— К черту обычное. Я не хочу быть с тобой идеальным. Я хочу быть чертовой мозаикой, составленной из разбитых кусочков, таких чертовски красочных, что ты не можешь не найти их красивыми.