Глава 27

Лия

Особенность демонов в том, что они остаются на всю жизнь.

Каждый раз, когда я думаю, что оставила их в извращенном прошлом, где им и место, они поднимают свои уродливые головы, стремясь напомнить мне, что они существуют.

Что они здесь и останутся.

И сколько бы я ни пыталась сосредоточиться на своем с трудом заработанном счастье, это может быть лишь фаза.

Прошло столько лет, но воспоминания так ярки, как будто это вчерашний ужин.

Они скрипят, грохочут и захлестывают мой разум образами боли, слабости и стыда.

Много стыда и сожалений, которые я не могу сдержать.

Я вышагиваю по всей длине входа, туда-сюда, туда-сюда, как безголовая курица.

Я слышу низкий звук моих нервов, ощущаю сдавленность в животе и хаос, бьющийся о мой череп.

Все дальше и дальше, это нарастает и смещается, пока мне не хочется кричать.

Не помогает и то, что у Адриана была срочная встреча, и его не было с Колей почти всю ночь и утро.

К счастью, Ян вернулся. Сейчас он откинулся на стуле, потягивает водку и смотрит на меня с неизменным выражением лица.

— У тебя будет головокружение, если ты будешь продолжать в том же темпе. — Сухо комментирует он.

— Мне не следовало позволять ей возвращаться. Может быть, мы сможем поймать их, если пойдем за ними сейчас, и я смогу привести ее домой и прижать к груди, где никто не сможет ее найти?

— Ты параноик.

— То же самое ты говорил, когда ее похитили в детстве.

— Ее не похитили, так как мы спасли ее до того, как они смогли ее забрать.

— Но её почти похитили.

— Ты говоришь как Босс, когда он оправдывает свое властное поведение. Я защищаю ее слишком сильно, потому что они используют ее против меня. — Подражает он тону Адриана.

— Хотя это правда.

— Может быть, но вы двое должны знать, что она больше не маленький ребенок. Кроме того, она с Джером. Он никому не позволит ее обидеть.

— А что, если он тоже пострадает? — я останавливаюсь, мое дыхание становится таким тяжелым, что эхо разносится вокруг нас. — Что, если я потеряю их обоих?

Он встает и сжимает меня за плечи.

— Ты слишком много думаешь. Это паранойя и тревога, а эти двое — иррациональные ублюдки, которых мы ненавидим. Если бы мы встретили их в переулке, то точно убили бы их нахуй, обезглавив... А теперь вдохни. Выдыхай.

Я делаю длинный вдох, чувствуя, как рассеивается черное облако, которое клубилось вокруг моей головы.

На моих губах появляется небольшая улыбка.

— Спасибо, Ян. Я не знаю, что бы я без тебя делала.

— Наверное, довела бы себя до точки невозврата. — Он опускает голову и смотрит мне в глаза. — Тебе лучше?

— Немного.

— Немного — это уже хорошо.

Мы остаемся так на короткое мгновение, пока я пытаюсь и частично терплю неудачу в попытках регулировать свое дыхание. Честно говоря, я не знаю, что бы со мной было, если бы рядом со мной не было такого друга, как Ян.

Именно он убедил меня в том, что мои страхи по поводу того, что Анника разделит мою судьбу с балетом, — это паранойя. Что моя дочь — это не я, и мы не будем страдать от одного и того же.

— У тебя есть ровно одна секунда, чтобы убрать свои руки с плеч моей жены, прежде чем я их сломаю.

Сначала до нас доносится грозный голос Адриана, а затем его громадное, как жизнь, присутствие.

Я знаю этого человека уже более двадцати пяти лет и все еще наклоняю голову, чтобы получше его рассмотреть. Я по-прежнему стараюсь запечатлеть в памяти каждый его сантиметр.

Наверное, это потому, что все это время я думала, что он больше не является частью моей жизни.

Его темный взгляд падает на Яна, который отступил назад, но все еще встречает торжественное выражение лица Адриана улыбкой.

— Не ревнуй, Босс. Это не моя вина, что я очарователен.

— Мы увидим, насколько ты очарователен на самом деле, когда тебя похоронят лицом вниз на глубине шести футов.

Ян похлопал его по плечу.

— Мы с тобой оба знаем, что этого не случится, пока Лия жива. Увидимся позже, Босс.

Он выходит из дома бесстрастной походкой, совершенно не обращая внимания на смертельный взгляд Адриана. Я не могу сдержать улыбку, которая появляется на моих губах. Отношения Адриана и Яна никогда не изменятся.

Должна признать, что это забавно. Ян не может не провоцировать его, а Адриан настолько закрыт, что каждый раз охотно поддается на это.

— Этот ублюдок встретит своего создателя сегодня вечером. И перестань улыбаться, Леночка.

Мое сердце бешено колотится, как и каждый раз, когда он называет меня этим прозвищем. Мои пальцы разглаживают складки на его черной рубашке, и я прижимаю ладонь к пульсирующим мышцам его твердой груди.

Грудь, которая служит мне и подушкой, и якорем. Грудь, через которую я могу слушать биение его сердца.

Я знаю его так давно, а он все еще заставляет мой желудок вздрагивать при виде его. Он по-прежнему самый опасно красивый мужчина на свете.

Я качаю головой.

— Ты ведешь себя неразумно.

— Ты так улыбалась Яну? С сияющими глазами и сияющим лицом?

— Адриан!

— Что?

Я издаю вздох.

— Иногда ты просто невозможен.

— Только иногда?

— Наверное. — Я смотрю на его несправедливо красивое лицо — на резкие черты, жесткие линии, густые брови и темно-серые глаза.

Лицо настолько закрытое, что раньше оно пугало меня, но вскоре стало моим убежищем.

Этот человек — одновременно и моя беда, и мое спасение.

Его брови опускаются, когда он накрывает мое лицо своей большой ладонью. Меня всегда поражает, как такой жесткий человек, как он, смягчается рядом со мной и нашими детьми.

Если бы кто-нибудь пришел к молодой мне и сказал, что Адриан будет семейным человеком, я бы рассмеялась ему в лицо.

Но я убедилась, каким преданным он может быть. Да, он важный человек в своей организации, но ничто и никто не приходит к нему на помощь.

— Что-то случилось, Леночка?

Мне требуется все, чтобы не сломаться здесь и сейчас. Как он может быть настолько настроен на мое душевное состояние? Иногда даже больше, чем я сама.

— Дети уехали. — Задыхаюсь я.

— Коля сказал мне. Хочешь, я прикажу пилоту вернуть их?

Это именно то, чего я хочу, но я бы действовала опираясь на паранойю, как сказал Ян, поэтому я качаю головой.

— Я думаю, у нас есть проблема посерьезнее.

— Какая?

— Анни... у нашей дочери есть парень.

Его выражение лица темнеет.

— Джереми сообщил мне об этом и упомянул, что ему нельзя доверять. Я сказал ему держать их порознь, пока я не выясню, что за ублюдок думает, что может встречаться с моей дочерью.

— Тебе не нужно. Я видела его фото на ее телефоне, и у него... у него знакомые глаза.

— Знакомые глаза?

— Глаза Ричарда Грина. Не цвет, а взгляд.

Он замирает, его мышцы напрягаются от моей хватки.

— Что ты только что сказала?

— Ричард, Адриан. Я думаю... нет, я уверена, что он как-то связан с ним, возможно, его сын. Я думала, что мы покончили с этим кошмаром, но как получилось... как получилось, что он снова здесь? Как этот кошмар может быть развязан на этот раз на Анни? Она такая милая и невинная и не заслуживает того, чтобы страдать за наши грехи. Она была опустошена и совершенно разочарована во мне, когда я сказала ей прекратить с ним встречаться. Что если... что если уже слишком поздно, чтобы остановить это?

Адриан обхватывает мое плечо и наполовину несет меня к дивану, где мы садимся.

Его рука медленно, успокаивающе гладит мое плечо, а другая рука вытирает слезы на моем лице.

— Дыши, Леночка, дыши...

Я впиваюсь пальцами в его рубашку и смотрю на него затуманенными глазами.

— Нас наказывают? Так вот почему Анни влюбилась именно в него?

— Наказывать не за что. Ричард был подонком, заслуживающим смерти, и мы ни при каких обстоятельствах не будем переводить вину на себя.

— А как насчет Анни? Я сказала ей, что буду поддерживать ее и любые ее отношения, но я выдернула ковер из-под ее ног при первом же испытании.

— Я поговорю с ней. Она поймет.

— Нет. — Я отстраняюсь от него. — Ты просто скажешь ей, что если она не будет держаться от него подальше, ты причинишь ему боль.

— И это будет правильно.

— Нет, Адриан. Она просто влюбится в него еще больше. В данный момент любое принуждение с нашей стороны только подтолкнет ее в его объятия и испортит наши с ней отношения.

Я вздыхаю.

— Я не знаю, когда она выросла настолько, что даже знает, что такое любовь.

— Позволь мне поговорить с ублюдком, который посмел прикоснуться к моей маленькой дочери, и мы это выясним.

— Ты имеешь в виду, позволить твоим кулакам поговорить с его лицом?

— Единственный подходящий язык в данных обстоятельствах.

— Адриан, нет. Я поговорю с ней. У нас будет разговор, который мы должны были провести вчера вечером, когда я увидела ту фотографию. Она заслуживает правды.

Его темные глаза смотрят на меня с такой заботой, что я тону в них.

— С тобой все будет хорошо?

— Нет, но я сделаю это для Анни.

— Не питай никаких иллюзий. Она не будет счастлива.

— Но она поймет. Наша дочь так выросла. Она больше не тот замкнутый ребенок, который следовал вашим с Джереми приказам, как святым писаниям. Она повзрослела и стала маленькой заводилой.

— Мне это не нравится. — Ворчит мой муж.

Конечно, не нравится. Адриан всегда был чрезмерно заботливым, поэтому ему не нравится знать, что у его малышки растут крылья, которые она будет использовать, чтобы покинуть его.

Но я горжусь тем, как далеко она продвинулась, и тем, как она превратилась в себя настоящую. Что-то подсказывает мне, что изменения в ее личности произошли из-за этого Крейтона.

Анника всегда хотела расправить крылья, но что-то сдерживало ее; было ли это опасение или страх, я не знаю. Но в чем я уверена, так это в том, что она наконец-то смогла жить так, как хотела, а не так, как предполагает ее фамилия.

Адриан переплетает мои пальцы со своими.

— Я буду рядом.

Мое сердцебиение замедляется до спокойного ритма, когда я достаю телефон и отправляю FaceTime своей дочери.

Она берет трубку через несколько гудков, прижавшись к тому, что кажется сиденьем в самолете, с маской на лице, надвинутой на волосы.