Мне не нужно было говорить ни слова, мой ответ уже был дан, когда я подтащил Элис на буксире к двери. Я бесшумно отпер ее деревянной отмычкой, которую создал в своей ладони, и широко толкнул ее. Мариэлла сидела за столом в другом конце комнаты, за кроватью. Все вокруг было в цветочных узорах и бросалось в глаза, но скоро все должно было быть перекрашено в красный цвет.

Она ела свой ужин, ее темные волосы свисали вниз по спине поверх толстовки, которую она носила. Меня возмущало, что она спокойно жила здесь, пока преступления ее прошлого оставались безнаказанными. Но мне было приятно осознавать, что она тоже боялась, вынужденная ютиться здесь, в этой дерьмовой комнате мотеля. Я, должно быть, преследовал ее во сне, ее смерть таилась в глазах всякий раз, когда ее разум представлял меня. Она должна была знать, что в конце концов я найду ее.

Я быстро щелкнул пальцами, и лианы сомкнулись вокруг нее, увлекая на пол. Когда с ее губ сорвался крик, я напустил на всю комнату свой заглушающий пузырь. Я сжал ее руки вместе и обхватил их так крепко, что она не смогла применить ни капли магии воды для своей защиты. Я продолжал связывать ее, пока она не была обездвижена, и меня охватило сладкое удовлетворение. Она корчилась на полу, а я шел вперед, глядя на нее с извращенной улыбкой на губах.

— Р-Райдер, — прошептала она, на ее покрытом шрамами лице застыл ужас, его опалил мой яд, когда я сместился в первый раз.

Я присел, пока она извивалась передо мной по моей милости, достал из кобуры на голени кинжал из солнечной стали и поднял так, чтобы она могла его видеть. — Однажды ты сказала мне, что я ничтожество, — прорычал я. Желание сместится снедало меня, пока я смотрел на своего врага. Эта ведьма, которая прокляла мою жизнь. — Я здесь, чтобы показать тебе, что я — все, Мариэлла. Потому что я — твоя смерть.

— Нет! — она застонала, когда я подхватил ее на руки и бросил на кровать, пока она боролась со своими путами. Элис наблюдала из дверного проема, холодная ненависть была в ее глазах, когда она смотрела на Мариэллу, оттопырив верхнюю губу и показав клыки.

Я сорвал рубашку с груди и отбросил в сторону, готовый покрыть себя ее кровью. Я хотел, чтобы она видела мои шрамы, хотел, чтобы она запомнила каждый из них, когда я буду впечатывать свои собственные в ее плоть.

Я взобрался на нее, сорвал с нее толстовку и полоснул ножом по ключице. Она закричала, и я обхватил рукой ее горло, вдавливая ее в матрас, но достаточно ослабил хватку, чтобы она могла говорить. Я хотел знать, что скажет эта шлюха, когда увидит меня, уже не мальчишку, а одного из самых могущественных мужчин в Алестрии.

— Я всегда знала, что ты придешь, — выдавила она из себя и разразилась маниакальным смехом. — Ты — монстр, которого я создала. Ты именно такой, каким я хотела тебя видеть.

— Пошла ты, — выплюнул я.

— Ты каждый день доказываешь им, почему они должны уничтожить вас всех до единого!

Шипя, я ударил ее, толкнув лицом в простыни. — Может, ты и сделала из меня монстра, Мариэлла, но ты сделала меня твоим монстром.

— Я с радостью умру, чтобы война продолжалась, чтобы мой народ жил достаточно долго, чтобы победить. Феликс выпотрошит вас всех, и имя Лунных будет забыто. Никогда не будет еще одного шанса на мир.

— Что значит «еще один шанс»? — прорычал я, думая, не несет ли эта сука чушь, чтобы оттянуть свою смерть.

Она снова рассмеялась, этот холодный смех затронул воспоминания глубоко внутри меня. — Ты никогда не узнаешь правду. И если ты пришел за извинениями от меня, тебе придется вырвать их из моей мертвой плоти.

Я откинулся назад и вонзил лезвие в бок ее бедра, заставив ее закричать так громко, что у меня чуть не лопнули барабанные перепонки. Я питался ее болью, впитывая все до последней капли, пока она исцеляла какой-то давно сломанный кусок в моей груди.

— Ты думаешь, мне нужны извинения? — насмехался я, наклонившись ближе, чтобы она могла видеть только меня, и страх в ее глазах был эйфорическим зрелищем. Она могла говорить так, как будто не боялась, но ужас на ее лице был очевиден. Я так долго ждал этого, и наконец — наконец — она была у меня. — Я хочу услышать, как ты умоляешь и просишь, как это делал я, когда ты впервые взяла меня. Я хочу услышать, как ты выкрикиваешь мое имя, истекая кровью, и когда все будет почти кончено, я услышу, как ты будешь рыдать и молить звезды, чтобы среди них нашлось место для тебя. Но я обещаю тебе, что за пределами этой жизни тебя ждут лишь тьма и боль. Я сам буду торговаться со звездами, чтобы добиться этого.

Я еще раз погрузил лезвие глубоко в ее ногу, и она дико закричала.

Вскоре я купался в ее криках, ее боли. Ее кровь пропитала кровать, окрасив мою кожу. Я резал, отрезал, калечил, пока она не захлебнулась в извинениях, которые поклялась никогда не произносить. Но для меня это ничего не значило.

Я указывал на каждый из моих шрамов, заставлял ее пережить каждый из тех, что она вырезала на мне, прежде чем вырезать на ней в знак раскаяния. И когда ее отрезанный язык был у меня в руке, а она захлебывалась собственной кровью, я вырезал ее сердце из груди и покончил с ней раз и навсегда.

Зажав его в руке, я с помощью своей магии превратил его в грязь и позволил ему вытечь из моего кулака среди крови.

Я смотрел на нее, задыхаясь и застыв на месте, так как ее безжизненные глаза все еще хранили в себе море боли. Наконец-то я освободился от нее, мои путы распались, и я попятился вперед, чувствуя, как в груди разливается облегчение.

Мгновение спустя мягкая рука прижалась к моему плечу, и я повернулся, обнаружив Элис со слезами на глазах. Она подняла меня на ноги, обхватила мои щеки и пристально посмотрела мне в глаза.

— Ты свободен, Райдер, — поклялась она, наклоняясь и целуя кровь с моих губ. — И ты больше никогда не будешь скован.

Я мрачно прорычал, притягивая ее к себе, углубляя поцелуй, пока не подумал о том, чтобы трахнуть ее у стены, купаясь в крови своего врага. Но я хотел смыть эту суку с моей плоти, а не рисовать ею на коже Элис. Раз уж это было сделано, она ни за что на свете не уйдет от меня сегодня.

Она вывела меня из номера мотеля, и я не потрудился оглянуться. Позади меня все равно ничего не было. Там не было никого, кто имел бы значение. И никто, кто когда-либо будет иметь значение снова.