Впечатление было благоприятным. Егоров решил, что девушке можно верить. Она действительно любит Романа. И в квартире, кроме нее, нет никого, ни своих, ни чужих, которые могли бы заставить ее действовать под их контролем.

– Вы с обыском? – спросила Юля. – Или за мной?

– Нет, я долг Роману принес. Вот... – Егоров вытащил заранее приготовленный лист бумаги, и, ободряюще поглядывая на Юлю, разборчивым почерком написал: «Есть очень важная информация. Если Роман появится, пусть свяжется с Егоровым из тюрьмы».

Убедившись, что Юля все прочитала и поняла, Егоров сказал:

– Я думаю, эти деньги сейчас очень пригодятся Роману. До свидания.

Выйдя из дома, Егоров зашагал к оставленной за углом машине.

Один из оперов «наружки» задумчиво сказал коллеге:

– Слушай, а я знаю этого парня. Это Егоров из «четверки». Мы с ним вместе служили. Интересно, что он здесь делает?

– Сообщи-ка инициатору. Пусть у них голова болит.

Юля подбежала к окну, дождалась, когда Егоров выйдет из дома.

Не оборачиваясь и не поднимая головы, он пересек двор и скрылся из вида.

Кто это был? Друг? Провокатор?

«Егоров из тюрьмы...» – он там работает или сидел? Лицо у него такое, что понять можно по-разному.

Что им всем нужно?

Юля вернулась в прихожую, из сумочки достала визитную карточку Карташова. Впервые прочитала ее: «Управление по борьбе с организованной преступностью... Начальник отдела». Взяла сотовый телефон, стала набирать один из указанных на карточке номеров. Остановилась, вспомнив, как Наталья сказала: «Все телефоны прослушиваются». Все – не все, а к ее «трубке», наверное, действительно подключились. Но телефоны УБОПа должны быть защищены от прослушки.

Юля надела сапожки, плащ и выскочила на улицу. Таксофон нашелся в двух шагах от дома. Не кабинка, а дурацкий П-образный козырек, который не защищает от уличных звуков. Приходится чуть ли не кричать, чтоб быть услышанным. Хорошо еще, место не самое оживленное...

– Карташова будьте добры.

Около таксофона, будто ожидая очереди позвонить, встала вульгарного вида девица в малиновой куртке и с длинным шарфом.

– Александр Иванович? Здравствуйте, это Юлия Сергеевна, которая... Помните? Скажите, у вас есть какая-нибудь информация? Я... Здесь заходил некто Егоров из тюрьмы и сказал, что у него для Романа есть какое-то очень важное сообщение. Да, очень важное... Нет, ничего... До свидания.

С чувством выполненного долга Юля повесила трубку и заторопилась домой.

Вульгарная девица встала под козырек, вытащила из аппарата забытую Юлей карточку и сказала в замаскированный под шарфом микрофон:

– Порядок. За лохами работать – одно удовольствие.

Упираясь кулаками в письменный стол, Арнаутов нависал над Кожуриной, которая даже немного оторопела от такого напора, и требовал немедленно «закрыть» Соловьева и Скрябина.

– Слушай, а ты не свихнулся на почве арестов? – спросила она, когда Арнаутов, высказавшись и не найдя понимая, замолчал, чтобы подобрать новые аргументы. – Я уже раз пошла у тебя на поводу, выписала обыск на их сейфы. И что?

– Они успели все спрятать.

– Что они спрятали, Коля, что? И за что их брать сейчас?

– Шилов в одиночку ничего бы не сделал. А доверять мог только своим. Соловьев и Скрябин с ним в одной упряжке.

– Ну и что? Посадишь их в камеру и будешь прессовать?

– Я опер, я способ найду! – Арнаутов сказал это с такой убежденностью, что у Кожуриной невольно округлились глаза. – А Шилов окажется без поддержки.

– Знаешь, Коля, иди-ка ты! Тоже мне, нашел девочку. Мне проблемы с начальством не нужны. Хочешь нормального результата – шевели извилинами.

У Арнаутова зазвонил телефон, и он наконец перестал нависать над столом. Достал «трубку», отошел к двери кабинета:

– Да! Что? С кем? Алло! Алло! Черт, аккумулятор сел. – Арнаутов повернулся к Кожуриной. – Баба Шилова звонила Карташову. Я полетел в отдел.

Не прощаясь, он вышел. – Давай, давай, лети, сокол! – пожелала Кожурина. – Не все брюхо о землю стирать...

Не найдя отца на месте, Паша Арнаутов заглянул в соседний кабинет. Там двое оперативников из арнаутовского отдела, Иванов и Серегин, играли в шахматы.

– Здорово, бойцы! А батя мой где?

– Ваш батя, товарищ начальник, «вне зоны действия сети», – отозвался Серегин «съедая» белой ладьей пешку противника.

Паша усмехнулся, вспомнив, как вчера вечером отец вернулся домой вдрабадан пьяный и полчаса кому-то названивал, сидя в коридоре и забыв раздеться. Конечно, после этого он не поставил телефон на зарядку.

Зашел Федоров. Паша посторонился, чтобы его пропустить. Федоров выглядел взволнованным: теребил свой вечный портфель, приглаживал волосы.

– Арнаутов у себя? – спросил он.

Серегин сделал очередной ход, и только после этого ответил:

– На территории. Труба у него сдохла, так что найти его мы не можем. Шах!

Иванов убрал короля из-под шаха. Федоров с некоторым недоумением посмотрел на их партию, пригладил волосы и вздохнул:

– Тут такое дело, мужики: проявилась связь Шилова. Егоров, опер из четвертого изолятора. Надо срочно что-то решать. Он может в отпуск сорваться. А может... А может, и на явку к Шилову.

Федоров посмотрел на убоповцев, словно ожидая, что они подскажут решение.

И Серегин его подсказал. Щелкнув лямками наплечной кобуры, он предложил:

– Адрес этого Егорова есть? Ну и поехали! Чего бюрократию разводить? Паш, ты свободен?

– Мордобой будет? Я готов!

– Вот и поддержка СОБРа есть, – вступил в разговор Иванов.

– Ой, дров бы не наломать, – в сомнении покачал головой Федоров.

Бывший замполит мотострелкового батальона, после сокращения подавшийся из армии в органы и случайно угодивший в Управление собственной безопасности, он привык всегда действовать строго по указке начальства, а сейчас, как на грех, не мог обратиться ни к Виноградову, ни к его заместителю, которые с утра укатили на какое-то расширенное совещание и отключили мобильные телефоны.

– Сам говоришь, дело срочное, – Серегин встал из-за стола и потянулся; он уже оценил все выгоды предстоящего задержания. Если попадут в точку и через Егорова удастся выйти на Шилова – они молодцы. А если что-то не выгорит, то крайним можно выставить этого недалекого уэсбэшника. – Шеф вернется, а мы ему – подарочек. А если с Шиловым вместе, то и по медальке дадут.

Продолжая терзаться сомнениями, Федоров промычал что-то невразумительное.

И вдруг неожиданно принял решение:

– А, поехали! Поехали, по пути разберемся.

В коридоре Управления Серегу и Стаса, собравшихся на Черняховку за машиной Романа, окликнул Карташов:

– Мужики! Поговорить надо. Отойдем?

Они спустились на первый этаж, встали на широкой лестничной площадке около урны. Скрябин закурил.

– Мне позвонила Юля. – Карташов пересказал их разговор и свои соображения по этому поводу.

– Егоров вчера нам звонил. Но ничего не сказал, – в ответ известил Карташова Серега, а Скрябин прокомментировал:

– Страхуется. Он же... – Стас замолчал, выжидая, пока какой-то сотрудник пройдет мимо них и поднимется до следующего этажа. – Он же знает, что в теме – мент.

– Но не знает – кто, – вздохнул Карташов.

– Или – сколько, – добавил Серега. – Кто сказал, что в теме один мент?

– В любом случае, у него что-то важное, если он решил прийти, – Скрябин, как стоявший ближе всех и к лестнице, и к входу на этаж, посматривал, не заинтересовался ли кто их разговором.

– Это точно, – кивнул Карташов. – От Романа ничего?

– Пока нет, – ответил Серега.

– Ладно, держите меня в курсе.

– Ты контачь с девушкой, а мы попробуем дать знать Ромке.

– Лады. – Карташов ушел.

– Ты ему не веришь? – спросил Стас.

– Я уже себе-то не верю...