Я не то чтобы ненавидел своего отца (хотя уверен, что со временем пришел бы в себя), но я испытывал к нему презрение. Слабый, слабый, думала я, лежа в постели и слушая его храп. И, конечно, мне было бы интересно, что с нами будет. За машину было заплачено, и это было хорошо, но за дом — нет, и размер этих платежей привел меня в ужас. Сколько пройдет времени, прежде чем он перестанет получать ежемесячный доход? Это время, несомненно, наступит, потому что ипотеке оставалось еще девять лет, и не было никакого способа, чтобы деньги продержались так долго.

Бездомный, подумал я. Банк заберет дом, как в «Гроздьях гнева», и мы останемся бездомными.

Я видел бездомных в центре города, их было много, и когда я не мог заснуть, мои мысли обращались к ним. Я много думал об этих городских скитальцах. Носили старую одежду, которая мешковато сидела на их тощих телах или растягивалась на полных. Кроссовки скреплены клейкой лентой. Кривые очки. Длинные волосы. Безумные глаза. Пьяное дыхание. Я думал о том, как мы спали в нашей машине у старых железнодорожных вокзалов или на парковке Walmart среди внедорожников. Я подумала о своем отце, толкающем тележку с покупками, полную всего, что у нас осталось. Я всегда видела в этой корзинке свой прикроватный будильник. Я не знаю, почему это ужаснуло меня, но так оно и было.

Довольно скоро я вернусь в школу, бездомный я или нет. Некоторые ребята из моей команды, вероятно, начали бы называть меня Чарли-Страйк-Аут. Что было бы лучше, чем Соковыжималка «Малыш Чарли», но сколько времени прошло, прежде чем это вошло в моду? Люди на нашей улице уже знали, что Джордж Рид больше не ходит на работу, и они почти наверняка знали почему. Я не обманывал себя на этот счет.

Мы никогда не были церковной семьей или вообще религиозными в каком-либо общепринятом смысле. Однажды я спросил маму, почему мы не ходим в церковь – не потому ли, что она не верит в Бога? Она сказала мне, что да, но ей не нужен был служитель (или священник, или раввин), чтобы сказать ей, как верить в Него. Она сказала, что для этого ей нужно было только открыть глаза и осмотреться. Папа сказал, что он был воспитан баптистом, но бросил ходить, когда его церковь стала больше интересоваться политикой, чем Нагорной проповедью.

Но однажды вечером, примерно за неделю до того, как снова должны были начаться занятия в школе, мне пришло в голову помолиться. Желание было настолько сильным, что это было настоящее принуждение. Я опустился на колени рядом со своей кроватью, сложил руки, зажмурился и помолился, чтобы мой отец бросил пить.

— Если ты сделаешь это для меня, кем бы ты ни был, я кое-что сделаю для тебя, — сказал я. -Обещаю и надеюсь умереть, если не сдержу его. Ты просто покажи мне, чего ты хочешь, и я это сделаю. Я клянусь.

Потом я вернулся в постель и, по крайней мере, в ту ночь проспал до утра.

До того, как его уволили, папа работал в «Оверленд Нэшнл Иншуранс». Это большая компания. Вы, наверное, видели их рекламу с Биллом и Джилл, говорящими верблюдами. Очень забавная штука. Папа часто говорил:

— Все страховые компании используют рекламу «ха-ха», чтобы привлечь внимание, но смех прекращается, как только застрахованный подает иск. Вот тут-то я и вмешиваюсь. Я занимаюсь регулированием претензий, а это значит – никто не говорит этого вслух, – что я должен снизить договорную сумму. Иногда я так и делаю, но вот вам секрет – я всегда начинаю на стороне истца. Если, конечно, я не найду причин этого не делать.

Штаб-квартира «Оверленд» на Среднем Западе находится на окраине Чикаго, в том месте, которое папа называл Страховой аллеей. В те дни, когда он ездил на работу, до Сентри было всего сорок минут езды, а при интенсивном движении — час. В одном этом офисе работало по меньшей мере сто специалистов по урегулированию претензий, и однажды в сентябре 08-го к нему пришел один из агентов, с которыми он раньше работал. Его звали Линдси Франклин. Папа называл его Линди. Это было ближе к вечеру, и я сидела за кухонным столом, делая домашнее задание.

Тот день начался незабываемо дерьмово. В доме все еще слабо пахло дымом, несмотря на то, что я опрыскал освежителем. Папа решил приготовить на завтрак омлет. Одному богу известно, почему он встал в шесть утра или почему решил, что мне нужен омлет, но он уходил в ванную или включал телевизор и забывал о том, что было на плите. Без сомнения, все еще наполовину заряженный с прошлой ночи. Я проснулся от воя детектора дыма, побежал на кухню в нижнем белье и обнаружил, что дым поднимается облаком. То, что лежало на сковороде, было похоже на обугленное бревно.

Я соскреб его в мусоропровод и съел яблочные оладьи. На папе все еще был фартук, что выглядело глупо. Он попытался извиниться, и я что-то пробормотал, просто чтобы заставить его заткнуться. Что я помню о тех неделях и месяцах, так это то, что он всегда пытался извиниться, и это сводило меня с ума.

Но это был также незабываемо хороший день, один из лучших дней, из-за того, что произошло в тот день. Вы, вероятно, намного опередили меня в этом, но я все равно расскажу вам, потому что я никогда не переставал любить своего отца, даже когда он мне не нравился, и эта часть истории делает меня счастливым.

Линди Франклин работал на «Оверленд». Он также был выздоравливающим алкоголиком. Он не был одним из агентов по претензиям, которые были особенно близки с моим отцом, вероятно, потому, что Линди никогда не заходил в таверну Даффи после работы с другими парнями. Но он знал, почему мой отец потерял работу, и решил что-то с этим сделать. По крайней мере, попробовать. Он совершил то, что, как я позже узнал, называется визитом Двенадцатого шага[7]. У него была назначена куча встреч по претензиям в нашем городе, и как только он закончил с ними, он решил заехать к нам. Позже он сказал, что чуть не передумал, потому что у него не было поддержки (выздоравливающие алкоголики обычно посещают «Двенадцатую ступень» с партнером, вроде как мормоны), но потом он сказал, какого черта, и посмотрел наш адрес на своем телефоне. Мне не нравится думать, что могло бы случиться с нами, если бы он решил этого не делать. Я бы никогда не оказался в сарае мистера Боудича, это точно.

Мистер Франклин был одет в костюм с галстуком. У него была острая стрижка. Папа – небритый, в расстегнутой рубашке, босиком – представил нас. Мистер Франклин пожал мне руку, сказал, что очень рад со мной познакомиться, затем спросил, не пойду ли я прогуляться, чтобы он мог поговорить с моим отцом наедине. Я пошел довольно охотно, но окна все еще были открыты после катастрофы с завтраком, и я слышал довольно много из того, что сказал мистер Франклин. Особенно мне запомнились две вещи. Папа сказал, что пил потому, что все еще очень скучал по Джейни. И мистер Франклин сказал:

— Если бы выпивка вернула ее к жизни, я бы сказал, что все в порядке. Но этого не произойдет, и что бы она почувствовала, если бы увидела, как ты и твой мальчик живете сейчас?

Еще он сказал:

— Разве тебе не надоело быть больным и уставшим?

Вот тогда-то мой отец и заплакал. Обычно я ненавидел, когда он так делал (слабый, слабый), но я подумал, что, может быть, этот плач был другим.

Вы знали все, что должно было произойти, и, вероятно, вам известна и остальная часть истории. Я уверен, что вы так и делаете, если сами выздоравливаете или знаете кого-то, кто выздоравливает. В тот вечер Линди Франклин повел папу на собрание анонимных алкоголиков. Когда они вернулись, мистер Франклин позвонил своей жене и сказал, что останется на ночь у друга. Он спал на нашем раскладном диване, а на следующее утро повел папу на встречу в семь утра под названием «Трезвый восход». Это стало регулярным собранием папы, и именно там он получил свой медальон анонимных алкоголиков за первый год. Я прогулял школу, чтобы отдать его ему, и в тот раз я был единственной, кто немного поплакал. Никто, казалось, не возражал; на этих собраниях много рыданий. После этого папа обнял меня, и Линди тоже. К тому времени я уже называл его по имени, потому что он часто бывал рядом. Он был спонсором моего отца в этой программе.

Это было чудо. Теперь я много знаю об анонимных алкоголиках и знаю, что это случается с мужчинами и женщинами по всему миру, но мне это все равно казалось чудом. Папа не получил свой первый медальон ровно через год после звонка Линди «Двенадцатый шаг», потому что у него было несколько промахов, но он признался в них, и люди из АА сказали то, что они всегда говорят, продолжайте возвращаться, и он сделал, и последний промах – одно пиво из шести банок. он вылил воду в раковину – это было как раз перед Хэллоуином 2009 года. Когда Линди выступал на первой годовщине папы, он сказал, что многим людям предлагают программу, но они никогда ее не получают. Он сказал, что папа был одним из счастливчиков. Может быть, это было правдой, может быть, моя молитва была просто совпадением, но я предпочел верить, что это не так. В АА вы можете верить во что хотите. Это в том, что выздоравливающие алкоголики называют «Большой книгой».

И я должен был сдержать обещание.

Единственными собраниями, на которые я ходил, были папины юбилейные собрания, но, как я уже сказал, Линди часто была рядом, и я подхватил большинство лозунгов, которые всегда выкрикивают люди АА. Мне понравились «нельзя превратить соленый огурец обратно в огурец» и «Бог не делает мусор», но одна из них запомнилась мне – и запомнилась по сей день – это то, что однажды вечером Линди сказала папе, когда папа говорил обо всех неоплаченных счетах и о том, как он боялся потерять деньги. дом. Линди сказала, что то, что мой отец протрезвел, было чудом. Затем он добавил:

— Но чудеса — это не волшебство.

Через шесть месяцев после протрезвления папа снова подал заявление в «Оверленд», и при поддержке Линди Франклин и некоторых других, включая его старого босса, того, кто подставил его, он получил свою работу обратно, но он был на испытательном сроке и знал это. Это заставляло его работать в два раза усерднее. Затем, осенью 2011 года (два года трезвости), у него была дискуссия с Линди, которая длилась так долго, что Линди снова заснул на раскладном диване. Папа сказал, что хочет стать независимым, но он не сделает этого без благословения Линди. Убедившись, что папа не начнет пить снова, если его новый бизнес потерпит крах – во всяком случае, настолько, насколько это возможно; восстановление тоже не ракетостроение, – Линди сказала ему идти вперед и попробовать.