Глава вторая

Я крутанул педали за углом, подъехал к воротам на Сикамор-стрит, и прислонил велосипед к покосившемуся штакетнику. Калитка – короткая, едва доходящая мне до пояса – не открывалась. Я заглянул за нее и увидел большой засов, такой же ржавый, как и ворота, которые он запирал. Я дернул за него, но он намертво приржавел. Собака снова завыла. Я снял свой рюкзак, который был набит книгами, и использовал его как подставку. Я начал перелезать через ворота, ударившись коленом о знак «ОСТОРОЖНО, СОБАКИ», я перебросил одну ногу через ворота, когда кроссовок на второй ноге зацепился за верх. Я подумал, смогу ли я прыгнуть обратно на тротуар, если собака решит преследовать меня, как это было с Энди. Я вспомнил старое клише о том, что страх дает кому-то крылья, и надеялся, что мне не придется выяснять, правда ли это. Я играл в футбол и бейсбол. Я оставил прыжки в высоту легкоатлетам.

Я побежал к задней части дома, высокая трава хлестала меня по штанам. Я не думаю, что видел сарай тогда, потому что я в основном искал собаку. Она была на заднем крыльце. Энди Чен сказал, что она, должно быть, набрала сто двадцать фунтов, и, возможно, так оно и было, когда мы были совсем маленькими детьми, а в будущем у нас была средняя школа, но собака, на которую я смотрел, не могла весить больше шестидесяти или семидесяти. Она была тощей, с пятнистой шерстью, потрепанным хвостом и мордой, которая была в основном белой. Она увидела меня, начала спускаться по шатким ступенькам и чуть не упала, избегая распростертого на них человека. Она бросился на меня, но это была не настоящая атака, а просто прихрамывающий, страдающий артритом бег.

— Радар отключен, — сказал я. На самом деле я не ожидал, что он послушается меня, но он лег на брюхо в сорняки и начал скулить. Я все равно обошел его стороной, направляясь к заднему крыльцу.

Мистер Боудич лежал на левом боку. Его брюки цвета хаки были завязаны узлом выше правого колена. Не нужно было быть врачом, чтобы понять, что нога сломана, и, судя по этой выпуклости, перелом должен был быть довольно серьезным. Я не мог сказать, сколько лет мистеру Боудичу, но довольно старый. Его волосы были в основном белыми, хотя в молодости он, должно быть, был настоящим рыжиком, потому что в них все еще виднелись рыжие пряди. Из-за них казалось, что его волосы ржавеют. Морщины на его щеках и вокруг рта были такими глубокими, что казались бороздками. Было холодно, но на лбу у него выступили капельки пота.

— Нужна помощь, — сказал он. — Упал с гребаной лестницы. — Он попытался показать как. Это заставило его немного пошевелиться на ступеньках, и он застонал.

— Вы звонили в 911? – спросил я.

Он посмотрел на меня, как на идиота.

— Телефон в доме, парень. Я здесь.

Я понял это только позже. У мистера Боудича не было мобильного телефона. Никогда не видел необходимости в их приобретении, едва ли знал, что это такое.

Он снова попытался пошевелиться и оскалил зубы.

— Господи, как больно.

— Тогда вам лучше оставаться на месте, — сказал я.

Я позвонил в 911 и сказал им, что мне нужна скорая помощь на углу Пайн и Сикамор, потому что мистер Боудич упал и сломал ногу. Я сказал, что это выглядело как открытый перелом. Я мог видеть кость, торчащую из штанины его брюк, и его колено тоже выглядело опухшим. Диспетчер спросил у меня номер дома, и я спросил мистера Боудича.

Он снова бросил на меня этот идиотский взгляд и сказал:

— Номер 1.

Я сказал об этом даме, и она сказала, что они немедленно пришлют скорую помощь. Она сказала, что я должна остаться с ним и держать его в тепле.

— Он уже вспотел, — сказал я.

— Если перелом так серьезен, как вы говорите, сэр, это, вероятно, шок.

— М-м-м, хорошо.

Радар, прихрамывая, отступил назад, прижав уши и рыча.

— Прекрати, девочка, — сказал Боудич. — Ложись.

Радар – она, а не он – легла на живот у подножия лестницы с чем-то похожим на облегчение и начала тяжело дышать.

Я снял свою почтовую куртку и начал накрывать ею мистера Боудича.

— Какого черта ты делаешь?

— Я должен держать вас в тепле».

— Мне тепло.

Но я видел, что на самом деле это было не так, потому что он начал дрожать. Он опустил подбородок, чтобы посмотреть на мою куртку.

— Ты старшеклассник, да?

— Да, сэр.

— Красный с золотом. Итак, Хиллвью.

— Да.

— Занимаетесь спортом?

— Футбол и бейсбол.

— Хедгехогс[13]. Что... — Он попытался пошевелиться и вскрикнул. Радар навострила уши и с тревогой посмотрела на него. — Что за глупое имя.

Я не мог не согласиться.

— Вам лучше постараться не двигаться, мистер Боудич.

— Я не могу двигаться. Мне следовало остаться на земле, но я подумал, что смогу добраться до крыльца. Затем внутрь. Должен был попытаться. Скоро здесь будет чертовски холодно.

Я думал, что уже чертовски холодно.

— Рад, что ты пришел. Думаю, ты слышал, как старушка выла.

— Сначала она, потом ваш стон, — сказал я.

Я посмотрела на крыльцо. Я мог видеть дверь, но не думаю, что он смог бы дотянуться до ручки, не встав на здоровое колено. Что я сомневался, что он был бы способен сделать.

Мистер Боудич проследил за моим взглядом.

— Собачья дверь, — сказал он. — Подумал, может быть, я смогу пролезть. — Он поморщился. — Я полагаю, у тебя нет никаких обезболивающих, не так ли? Аспирин или что-нибудь покрепче? Занимаешься спортом и все такое?

Я покачал головой. Я слышал вой сирены вдалеке.

— А как насчет вас? У вас они есть?

Он поколебался, затем кивнул.

— Внутри. Иди прямо по коридору. Рядом с кухней есть небольшая ванная комната. Я думаю, в аптечке есть флакон эмпирина[14]. Больше ничего не трогай

— Я не буду.

Я знал, что он был стар и страдал от боли, но я все равно был немного обескуражен этим намеком.

Он протянул руку и схватил меня за рубашку.

— Не смотри даже.

Я отстранился.

— Я сказал, что не буду.

Я поднялся по ступенькам. Мистер Боудич сказал:

— Радар! Иди с ним!

Радар, прихрамывая, поднялся по ступенькам и подождала, пока я открою дверь, вместо того чтобы воспользоваться откидной створкой, вырезанной в нижней панели. Она последовала за мной по коридору, который был тусклым и в некотором роде удивительным. Одна сторона была завалена старыми журналами, собранными в пачки и перевязанными канатом. Я знал о некоторых, таких как «Лайф»[15] и «Ньюсуик»[16], но были и другие – «Кольерс»[17], «Диг»[18], «Конфидентал»[19] и Олл Мэн, о которых я никогда не слышал. Другая сторона была завалена книгами, в основном старыми и с тем запахом, который бывает у старых книг. Наверное, не всем нравится этот запах, но мне нравится. Это затхлое, но хорошее сусло.

Кухня была полна старой бытовой техники, плита хотпоинт[20], фарфоровая раковина с кольцами ржавчины от нашей жесткой воды, краны со старинными ручками-спицами, линолеум на полу такой изношенный, что я не мог сказать, какой на нем рисунок. Но место было аккуратным, как булавка. В сушилке для посуды стояли одна тарелка, одна чашка и один набор столовых приборов – нож, вилка, ложка. От этого мне стало грустно. На полу стояла чистая тарелка с надписью «РАДАР» по краю, и мне тоже стало грустно.

Я зашел в ванную, которая была ненамного больше шкафа – ничего, кроме унитаза с поднятой крышкой и еще несколькими кольцами ржавчины вокруг унитаза, плюс раковина с зеркалом над ней. Я повернул зеркало назад и увидел кучу пыльных патентованных лекарств, которые выглядели так, словно их привезли на Ковчеге. На бутылке на средней полке было написано «Эмпирин». Когда я взял его, то увидел за ним маленькую гранулу. Я подумал, что это, это би-би-эс[21].

Радар ждал на кухне, потому что в ванной действительно не хватало места для нас обоих. Я взял чашку из сушилки для посуды и наполнил ее из кухонного крана, затем пошел обратно по Коридору со Старыми материалами для чтения, а Радар-сопровождающий прямо за мной. Снаружи сирена звучала все громче и ближе. Мистер Боудич лежал, опустив голову на одно предплечье.

— Вы в порядке? – спросил я.

Он поднял голову, чтобы я мог видеть его потное лицо и измученные глаза с темными кругами.

— Я нормально выгляжу?

— Не совсем, но я не уверен, что вам следует принимать эти таблетки. На бутылке написано, что срок их годности истек в августе 2004 года.

— Дай мне три.

— Господи, мистер Боудич, может быть, вам стоит подождать «скорую», они дадут вам...

— Просто отдай их мне. Все, что меня не убивает, делает меня сильнее[22]. Не думаю, что ты знаешь, кто это сказал, не так ли? В наши дни они ничему тебя не учат.

— Ницше, — сказал я. – «Сумерки идолов». В этой четверти я изучаю «Всемирную историю».

— Задание для тебя -. Он пошарил в кармане брюк, что заставило его застонать, но он не остановился, пока не достал тяжелую связку ключей.

— Закрой при мне дверь, мальчик. Это серебряный ключ с квадратной головкой. Передняя дверь уже заперта. Потом верни ключи мне.

Я снял серебряный ключ с брелка, затем вернул кольцо. Он сунул его в карман, еще немного постанывая при этом. Сирена была уже близко. Я надеялся, что им повезет с ржавым болтом больше, чем мне. В противном случае им пришлось бы сорвать ворота с петель. Я начал вставать, потом посмотрел на собаку. Ее голова лежала на земле между лап. Она не сводила глаз с мистера Боудича.

— А как насчет Радара?

Он снова одарил меня тем взглядом, каким-ты-родился-глупым.

— Она может входить внутрь через собачью дверь и выходить, когда ей нужно заняться своими делами.

Я подумал, что это может пригодиться ребенку или маленькому взрослому, который хочет осмотреться и что-нибудь украсть.

— Да, но кто будет ее кормить?

Наверное, мне не нужно говорить вам, что мое первое впечатление о мистере Боудиче было не очень хорошим. Я считала его сварливым брюзгой, и неудивительно, что он жил один; жена убила бы его или ушла. Но когда он посмотрел на стареющую немецкую овчарку, я увидел кое-что еще: любовь и тревогу. Знаешь поговорку о том, что ты на пределе своих возможностей? Лицо мистера Боудича говорило о том, что он был там. Должно быть, ему было мучительно больно, но в тот момент все, о чем он мог думать – все, что его волновало, – это его собака.