Кэт осторожно отступила назад, когда зеленые глаза, обычно янтарного цвета, превратились в янтарные пятна зеленого цвета, наполняя белки его глаз и уничтожая зрачки.

– Теперь, Грэм, вся эта ярость просто неуместна, – сообщила она ему с гораздо большей бравадой, чем чувствовала. – Сейчас самое время, чтобы расслабиться и успокоиться.

Она не знала эту Породу. Даже его аромат был окрашен чем-то другим, чем-то неуловимым и таким диким, что выходил далеко за рамки первоначального.

– Успокоиться? – прорычал он, глубже и грубее, заставляя ее задуматься, а не стоит ли ей просто замолчать.

– Да, успокойся. – Раз идти, так до конца. Правильно? – У меня все было под контролем, и Линк никогда бы не позволил ему попытаться что-либо сделать.

– Линк? –его взгляд сузился. Хищный взгляд был почти страшным. – Теперь, пара, что это за запах любви, который я чувствую, исходящий от тебя?

О, он действительно не собирался снова заводить эту песню. И какое ему дело, кого она любит, а кого нет? Что касается этой чуши про пару…

– «Пара»? –Положив руки на бедра, она позволила гневу одолеть настороженность.– Ты совсем спятивший…

– Готов поспорить, что так и есть. – Он двинулся раньше, чем она смогла предвидеть это, прежде чем она смогла отскочить от него.

Кэт обнаружила себя прижатой спиной к стене, приподнятой, с раздвинутыми бедрами и обхватывающими его, ощущая прямое доказательство его возбуждения, которое напрягало его джинсы, прижатые к чувствительной плоти между ее бедрами.

Возбужденный?

– Неужели ты на самом деле прикасаешься ко мне?

Сжав пальцы на его плечах, она удивилась, почему, черт возьми, не пытается разорвать его на части когтями, появившимися, чтобы удерживать твердую плоть под его рубашкой.

Потому что он так хорош.

Такой обворожительный и сильный, его руки обхватывали ее бедра, его мускулистые бедра раздвинули ее, держа их открытыми, пока его бедра сдвигались, чтобы сильнее упереться прикрытой тканью эрекцией к ней.

– Это действительно заводит меня, – прорычал он. – Это делает мой член таким твердым, что я могу трахаться часами.

Внезапно ей стало больно. Чувствительные складки между бедер были влажными, ее клитор пульсировал, лоно ныло. Она пробуждалась там, где никогда не была. Нервные окончания стремились приблизиться к нему, части ее тела покалывало там, где никогда не покалывало прежде. Ее грудь опухла, соски затвердели.

– Тогда начни жить, – выдохнула она. – Найди кого-нибудь другого, с кем ты будешь развлекаться. – Если бы он это сделал, она бы убила его.

– Ты моя. – Кэт удивленно моргнула, увидев перед своим носом острые резцы. – Позволь этому ублюдку нечто большее нежели погладить твою щеку, и я срежу…

– Мясо с его костей? – однажды ей придется научиться держать рот на замке. – Это устарело, Грэм. Тебе действительно нужно выучить что-то новое.

Ее когти согнулись на его плечах, полностью вопреки ее желанию, но его бедра снова сдвинулись, вдавливая материал джинсов на шелк ее трусиков, который в свою очередь наткнулся на ее раздутый клитор. И это было чертовски хорошо.

– Это сгодится для чего-то нового? Давай посмотрим, что это с тобой сделает, – выдавил Ги, но не гневно. Полоски отступали, когда он опустил голову, его губы двигались к голой плоти, обнаженной под тонкими лямками ее топа с бахромой.

Он не целовал ее плоть. Не кусал. Он сделал что-то среднее. Прямо над тяжелой веной, пульсирующей в ее шее, его зубы сжались, покачались над ней как раз перед тем, как его язык набросился на раскаленную плоть.

– Боже мой. Просто убей меня сейчас, – хныкнула она, когда молниеносные следы изысканных ощущений мчались от ее шеи к эрогенным зонам, которые она не знала, что у нее есть. Все они объединились, чтобы создать одну горячую боль между ее бедрами, когда почувствовала, как горячая влага льется из ее тела.

Это было серьезной проблемой. Проблемой огромного масштаба, потому что это была слабость, и Грэм всегда использовал любую обнаруженную им слабость.

– Убить тебя? – прорычал он, его губы двигались вдоль линии ее шеи, когда она обнаружила, что не в силах ничего сделать, кроме как наклонить голову в сторону и дать ему доступ. – Твое убийство не стоит на повестке дня, котенок. А вот трахать – да.

Почему ее матка сжималась от такого внезапного удовольствия от угрозы, что у нее перехватило дыхание?

В его заявлении не было ничего романтического. Это была чистая жажда, чистый голод.

– Не очень хорошая идея, – выдохнула она, хотя ее ресницы сомкнулись, и она выгнулась ближе, ощущение его губ на ключице, сорвали с ее губ непроизвольный стон.

– Плевать.

Одна рука переместилась к ее затылку, и на следующем вдохе это был кусок разорванного материала, летящего на пол.

Он сорвал с нее рубашку?

Кэт посмотрела на него, не зная, была ли она возмущена или полностью возбуждена.

Его взгляд упал на ее грудь, янтарный цвет его глаз потемнел при виде опухших изгибов, даже прикрытых чувствительным хлопковым лифчиком, который она носила.

– Я видел кружево и шелк в твоих ящиках. – От яркого взгляда, который он бросил на нее, ее губы от удивления раздвинулись. – Почему ты не носишь их?

– Ты когда-нибудь пробовал бегать или сражаться в кружевном лифчике? – резко выдохнула она. – Он не очень прочный.

– Надень кружево, и я дам тебе бой, – проговорил он. – Я убью ради тебя, чтобы увидеть тебя в этом.

Его рука поднялась, один коготь выскользнул, прежде чем он скользнул под материал между ее грудями и разрезал его на части, откидывая чашечки в сторону, чтобы смотреть на обнаженную плоть.

– Грэм, это безумие, – прошептала она.

– Как ты и сказала, я сумасшедший, – рассеянно ответил он, коснувшись щекой набухшего холмика. – Зачем мне притворяться здравомыслящим теперь?

Его дыхание доносилось до ее соска, легкая ласка нагретого воздуха едва не вырвала у нее хныканье.

– Ты пожалеешь об этом позже, – заверила она его. – Ты знаешь, как злишься, когда сожалеешь о чем-то.

Кэт определенно пожалеет об этом. Уже жалеет. И все же ее голова откинулась назад, спина выгнулась, а пальцы скользили по его волосам, чтобы удержать его возле себя, когда его губы обхватили твердую пику соска.

Крик вырвался у нее, когда губы Грэма окружили нежный кончик, втянув его в рот и сося его твердыми вздохами. Его язык хлестал по соску, пощекотал, лизал. Острые зубы сжимали измученный комочек. Продолжая пытку, он потер сосок своим языком, скользя по нему. Ласки опаляли грудь таким удовольствием, что она изгибалась против Грэма, потираясь об твердую эрекцию, отчаянно пытаясь ослабить пульсирующую потребность, растущую между ее бедрами.

Из ее влагалища вытекали соки, покрывая складки снаружи и увлажняя шелк, покрывающий ее киску. Каждый вздох его рта, каждый удар его языка или скрежет его зубов по соску вызывали такие острые спирали ощущений, взрывающиеся между ее бедрами, что она оказалась беспомощной против них.

Кэт никогда не знала такого удовольствия. Она никогда не изнывала так или не чувствовала себя настолько беспомощной по отношению к мужчине.

И это был Грэм. Грэм, который уничтожил ее, который отнял у нее все, что она когда-либо ошибочно считала своим.

– Прекрати,–ее голос был слабым, тихим. Ей пришлось заставить протест сорваться с губ.

Будь она проклята, если вознаградит его за то, что разорвала свою жизнь на части.

– Прекрати, Грэм. Остановись…

Его голова дернулась, его губы распухли и были чертовски сексуальны. И она ненавидела себя за то, что заметила это.

– Я не пожалею об этом, – вдруг прорычал он в ответ на ее предыдущее заявление. – Но я не сомневаюсь, что ты пожалеешь о том, что позволила только что произнесенной глупости слететь с твоих губ.

Прежде чем она поняла, что он имел в виду, он выпустил ее.

Держа ее за бедра, пока она не встала на ноги, он отступил назад; янтарный огонь все еще заполнял его глаза, когда он уставился на нее, его дыхание было тяжелым, неустойчивым.

Без сомнения, она пожалеет об этом. Черт, она уже сожалела об этом.

– Уходи, – Кэт, вероятно, не сможет снова дышать. Звук тяжелого дыхания, срывающегося с ее губ, было тем, чего она никогда раньше не слышала.

Ее когти впились в стену позади нее, ее голые груди все еще приковывали его взгляд, ее соски все еще были крепкими и твердыми, как будто умоляли его игнорировать ее слова.

Ее тело предало ее так же нетерпеливо, как Грэм предал ее много лет назад.

– Конечно, – прорычал он. – У тебя могут быть другие мысли, верно?

– Верно, – прошипела она в ответ, кошачий звук был резким и наполнен ее собственным внутренним конфликтом. – Боже упаси, я должна поверить, что ты делаешь что-то, кроме попыток превратить жизнь в ад. Почему я должна награждать тебя за это?

– Награждать? –изумление наполнило его голос и выражение его лица. – Поверь мне, детка, ты та, кто собирается получить награду.

– Серьезно? – почти промурлыкала она, скользя прочь от стены, ее взгляд медленно скользил по нему, когда Кэт проходила мимо него, зная лучше; запах его похоти был гораздо сильнее, гораздо голоднее, чем ее пробуждающие чувства, и она это знала. – Тогда тебе не помешает узнать, как я фантазировала о том, чтобы иметь любовника. – Мечтала о нем, пока спала, беспомощная перед образами. – И все способы, которые я воображала, вознаграждая его за то, что он мужчина, которого я жажду.

Тени первородного бенгальца пульсировали под его плотью, когда в его горле грохотало рычание.

– Не выводи меня, Кэт, – предупредил он гортанным тоном, когда Кэт ухватилась за перила и начала подниматься по лестнице.

– Как мне было интересно, каково это – попробовать его плоть, облизывать твердую, горячую головку, как если бы я лизала любимое лакомство. Или подниматься и опускаться на нем…

Рычание, которое оставило его губы, заставило ее мчаться вверх по лестнице, все мысли о том, чтобы дразнить его, умчались под звуком полностью пробужденной, наполненной похотью бенгальской Породы, жаждущей одного и только одного: чистого бессмысленного секса.