Джим Батчер По закону

Жизнь несправедлива.

Это факт, осознание которого приходит в голову всем нам в раннем возрасте. Независимо от того, приходит ли оно каким-то очень реальным и серьёзным образом, допустим, когда рано умирает кто-то из родителей, или мы узнаём об этом в гораздо менее тяжёлой форме где-нибудь на детской площадке, факт остаётся фактом. Планета Земля — несправедливое место. Несправедлива во многих отношениях, в чём-то даже хуже других, но она несправедлива. Ни для кого.

И это, пожалуй, самое справедливое в ней.

Это был тяжёлый год для меня, с тех пор как Последний Титан напала на город. Я потерял много друзей в той битве. Одной из них была Мёрфи. Она истекла кровью, пока я держал её на руках. Ранение в шею. Случайное.

Всякий раз закрывая глаза, я видел её лицо, видел как синеют её губы и сереет кожа. Мне не удалось выбросить это ни из своих снов, ни из головы. Я ненавидел засыпать, потому что в основном мне снилось, как она умирает, снова и снова, как на повторе. Возможно, моё подсознание искало все способы, которыми мне удалось бы изменить исход, как разгневанный тренер, анализирующий видео после игры. Или, может быть, я просто не мог её отпустить.

Чёрт возьми, если бы я знал.

Жалость к себе, а это, пожалуй, самая бесполезная вещь, которую вы можете чувствовать: она ни черта вам не даёт. Вы не чувствуете себя лучше и слишком заняты хандрой, чтобы сделать хоть что-нибудь, чтобы на самом деле улучшить свою жизнь. Есть причина, по которой старики называют это «сидеть и вариться в собственном соку». Всё, происходящее с вами сводится к одному — вы просто впитываете боль.

Тем не менее, всему своё время, в том числе и тому, когда уместно так себя чувствовать. Для меня это время было между тремя и пятью часами утра. Я не мог спать больше трёх-четырёх часов за ночь, а когда просыпался, то лежал с закрытыми глазами и… страдал. Иногда снова погружался в кошмарную дрёму. Однако большую часть месяца я просто лежал и страдал.

Мой чисто механический будильник прозвенел в пять — не для того, чтобы разбудить меня, а для того, чтобы сказать мне, что пришла пора на время избавиться от этих чувств.

Страдать — это нормально.

Но нехорошо подводить людей, которые на меня полагаются. Это была моя точка равновесия.

Итак, в пять утра, примерно через месяц после смерти Мёрфи, я встал, сделал растяжку, которую другие люди могли бы назвать «йогой», и принял холодный душ, потому что, находясь под ним, нельзя думать ни о чём другом. Затем одевшись, притворился полноценным человеком и, пошатываясь, вышел из своих покоев в замке на кухню, чтобы позавтракать. Это была огромная комната, полная мебели из нержавеющей стали и полированных бетонных полов. Мой большой, старый, серый кот Мистер бодро трусил за мной по пятам, а иногда и впереди, помогая мне сохранять равновесие на тренировках.

Уилл ждал меня с чашкой кофе.

Уилл Борден Оборотень отдыхал от роли Уилла Бордена Отца и Инженера, чтобы помочь мне по дому. Это был коренастый шатен c бородой, сложенный на три четверти как профессиональный полузащитник. Его голова доходила мне до груди. Он был одет по деловому, но без пиджака или галстука, и вместо планшета или смартфона у него была папка заполненная бумагами, в связи с тем, что сложные электронные устройства в замке ломались в считанные секунды.

— Хм, — сказал он и передал мне чашку кофе из старой армейской кофеварки, которую Майкл отремонтировал и подарил мне.

— Спбо, — вежливо пробормотал я, приняв чашку.

Я немного отхлебнул.

— Хорошо, — сказал я. — Думаю, теперь я могу понимать человеческую речь.

Я доплёлся до одного из встроенных холодильников на кухне замка, открыл его и начал доставать продукты для завтрака. Повара-добровольцы из Ордо Лебес прибудут через час, чтобы начать готовить завтраки для различных беженцев, проживающих в моем старом-новом доме, но пока что мы были предоставлены сами себе.

Мистер замурлыкал и прошёлся взад-вперёд между моих лодыжек, нежно потираясь об меня. Я старался не споткнуться об него и не убиться, пока доставал ему завтрак и кормил его.

— Хорошо, — сказал Уилл, просматривая верхнюю страницу из своей папки и зевая. — Готов к сегодняшнему дню?

Хмыкнув, я достал бекон и яйца и поставил сковородку на огонь, зажжённый на одной из больших плит.

— Углеводы, — рассеянно сказал Уилл. — Целый день на ногах.

Я достал кастрюлю для овсянки и принялся за неё.

— Совещание по бюджету в час, — сказал Уилл. — Городской парень придёт в два, чтобы пригрозить нам перезонированием.

— Опять?

Уилл пожал плечами.

— Марконе срезал некоторые углы, когда строил это место. Город был осторожен с ним. Но они не беспокоятся на твой счёт. И ещё, у тебя назначена встреча с комитетом Паранета.

— С Параноиком Гэри, — сказал я.

— А в четыре часа, — продолжил Уилл, — придёт новая помощница Лары, чтобы договориться об условиях первого свидания.

— Я не отступлю ни на шаг. И это произойдёт только через две недели, — сказал я.

— Адвокатам Мэб нужно время, чтобы пересмотреть условия и ограничения, — отметил Уилл.

Я вздохнул.

— Условия и ограничения, вероятно, являются хорошей идеей в большинстве взаимодействий. Но «условия и ограничения» — это одна из тех фраз, которые, вероятно, не должны применяться к свиданиям.

Уилл печально усмехнулся. Затем он сделал паузу и посмотрел на меня.

— Есть заметка для сегодняшнего утра, на которую, я думаю, тебе стоит взглянуть.

Как только сковорода нагрелась, в ход пошли масло, яйца и бекон. В тот момент я не особенно заботился о жире. Сильное горе и стресс разъедают тело. Моему требовались каждая калория, которую я мог в него запихнуть.

— Я всё ещё не в форме, Уилл. Утро — для восстановления и людей.

— Да, — сказал Уилл. — Вот почему я об этом сказал.

Я взял свой кофе, проверил овсянку и посмотрел на него.

— Женщина попала в беду и пришла сюда, — сказал он. — Она в тяжёлом положении. Может быть, ты сможешь помочь.

Помочь.

Губы Мёрфи посинели…

— Гарри, — сказал он с терпением и сочувствием в голосе. — Вернись.

Я не заметил, сколько времени прошло, пока дурные воспоминания меня не отпустили, но яйца начали слегка дымиться. Значит, будет омлет. Я кивнул, благодаря Уилла, и внёс коррективы.

— О женщине. У неё проблемы с фэйри? В её жизни появился какой-то вампир?

— Вообще-то, нет, — сказал Уилл.

Я нахмурился и поднял глаза.

— Что ей нужно?

— Я думаю, ей нужен опытный частный детектив.

— Хех. Но что ей нужно от меня? — капризно спросил я. Но что-то глубоко внутри меня зашевелилось, как старый боевой конь, услышавший глас труб.

Мистер оторвал взгляд от своей еды, замурлыкал и снова потёрся о мои колени. Я на мгновение уставился на своего старого мальчика, покрытого боевыми шрамами.

— Может быть, пришло время, — сказал я.

Её звали Майя, и она выглядела как человек, который пропустил много приёмов пищи в своей жизни. Под тридцать, черты лица скорее резкие, чем красивые, множество веснушек на светло-карамельной коже. На ней была удобная обувь и недорогая, поношенная одежда: брюки, белая рубашка и бежевый кардиган. У неё не было денег — вероятно, это объясняло, почему она пришла ко мне.

Сьюзен, подумал я. Она выглядит примерно так, как могла бы выглядеть Сьюзен, если бы жила нормальной жизнью.

Я почувствовал, что меня куда-то уносит, но сдержался. Я одарил Майю короткой вымученной улыбкой и устроился за своим столом в комнате, которую использовал как офис. Несколько недель назад это был чулан с припасами, но он был рядом с моими личными покоями в подвале замка, где они, черт возьми, и должны были быть.

— Спасибо, что приняли меня, мистер Дрезден, — сказала Майя, тщательно контролируя свой голос. Она говорила, как человек, который был близок к тому, чтобы расплакаться.

Я понимал, что она чувствовала.

— Уилл сказал, что вам нужна небольшая помощь, — сказал я. — Не могли бы вы рассказать мне об этом немного подробнее?

— На меня подали в суд, — сказала она.

— Я не юрист. Обычно они более полезны в судебных тяжбах.

Она слабо улыбнулась, её глаза были усталыми.

— Я профессиональный репетитор. — Я изучал её. — Из недорогих.

— Нет. — Я кивнул. — Расскажите мне больше об этом деле.

Она сделала медленный вдох.

— Восемь лет назад я открыла свой… бизнес. У меня... была трудная жизнь до этого. Я была секс-работницей. — Она внимательно наблюдала за моим лицом. — Для вас это не проблема?

— Это не моё дело. Меня там не было. Не мне вас судить. Но у вас самой есть с этим проблемы?

Очевидно, ей не понравилось то, что она увидела на моем лице. Она наблюдала за мной ещё мгновение, прежде чем медленно кивнула.

— Я хотела чего-то другого. У меня была степень бакалавра в области образования полученная в юности. — Она одарила меня мимолётной улыбкой. — И я накопила достаточно денег, чтобы открыть «Подсолнух».

— Ваш репетиторский бизнес, — сказал я.

Она кивнула.

— Всё прошло лучше, чем я думала. В сообществах Вест-Сайда много людей, которые хотят лучшего для своих детей и которые готовы вложить свои деньги в лучшее образование.

— Это кажется разумным.

— Мой бизнес не приносил большого дохода, — сказала она. — Мои клиенты — рабочие, строители, водители грузовиков. Но они хотят большего для своих детей.

— Я тоже.

Она слегка улыбнулась.

— Я зарабатывала деньги от объёма работ. На самом деле для меня было слишком много работы. И вот, после первого года я нашла другую женщину и помогла ей открыть свой собственный «Подсолнух».

— Франшиза.

— Едва ли это можно так назвать, — сказала она, и в уголках её глаз появились морщинки. — Её бизнес тоже начал приносить доход, и мы наняли других, и так далее. В основном это были одинокие женщины, большинство с одним или двумя детьми. Мы помогали детям и зарабатывали достаточно, чтобы прокормиться.