— Но он этого не сделал?

Здоровяк фыркнул.

— Да чёрта с два. Трипп из тех, кто всегда готов сорвать большой куш, да? Он будет рисковать на ставках, пока не проиграет. Если хочешь вести дела проявляй осторожность и радуйся синице в руке.

— Вот как его поймали, — догадался я.

Он ткнул в меня указательным пальцем.

— Именно так, начальник. Единственное в чем он разбирается — это как управлять шлюхами. — Он помахал рукой. — С этим у него всё в порядке. Поэтому у него были деньги, чтобы подставить самого себя под удар.

— Обвинение в торговле наркотиками, — сказал я.

Он пожал плечами, но выражение его лица подтвердило то, о чем я спросил.

Я думал об этом.

— Итак, Трипп управлял девками достаточно долго, чтобы заработать достаточно денег, для получения доли от наркоты в качестве дилера. Как долго он играл на этом? — 3-Х фыркнул. — Около недели. Потом он нанял какую-то сучку из УБН работать на него. Идиот.

— Трипп потерял весь товар, — сказал я.

Он снова пожал плечами, не сказав «очевидно».

Я откинул голову назад.

— Но Марконе поддерживает его. Так что он не сделал ничего плохого Марконе.

— Тупой ублюдок имел дело с поставщиком в Сент-Луисе, — сказал 3-Х. — А это суровый город.

Я выпрямился на стуле.

— Вот почему Грегори пытался делать деньги внутри.

— Да, чёрт возьми, — сказал 3-Х. — Мистеру Марконе всё равно, если его люди занимаются небольшим сторонним бизнесом, пока получает свою долю. И своё он получил первым.

— А Сент-Луис — нет, — предположил я.

— И они хотят получить с процентами, начальник.

Я откинулся на спинку стула и выдохнул. Вот почему Трипп Грегори охотился за Майей и её бизнесом. Он был в отчаянии.

— Допустим, они злы на него, — сказал я.

3-Х фыркнул.

— Они зароют его.

— Марконе допустит подобное?

— Сутенёров всегда навалом, начальник. Мистер Марконе любит осторожность. Пока Сент-Луис ведёт дела незаметно, ему всё равно. Просто бизнес.

— Значит, здесь Грегори был в безопасности от них?

3-Х пожал плечами.

— Мистер Марконе решает, кому здесь оказывать помощь. Трипп не был стукачом. Марконе сказал, что его нельзя трогать. Итак, Сент-Луис решает подождать, и, возможно, возместить свои потери. — Он покачал головой. — Тупица мог бы остаться здесь ещё на пару лет. Может быть тогда, ребята, которым он задолжал, к тому времени вышли бы из бизнеса. Но Трипп устал от того, что у него не было баб.

3-Х опять покачал головой.

— У некоторых мужиков просто нет мозгов для бизнеса.

— Расскажи мне об этом, — попросил я. — Сколько он сказал им должен?

— До хрена. Тысяч сто. Плюс проценты. Каждые пару дней он записывал это на бумаге и жаловался на это. Должно быть, уже четверть миллиона. — 3-Х наклонил голову. — Трипп пытается отжать у кого-то деньги, да? Вот почему ты здесь.

— Да. Что-нибудь ещё можешь рассказать мне о нём?

3-Х почесал за ухом.

— Парень — проныра. Ты когда-нибудь пытался снять ласку с курицы?

— Нет.

— А я пробовал, — сказал 3-Х. Он поднял руку и показал мне кучу шрамов на внутренней стороне указательного пальца. — Они мелкие. Но так просто не сдаются, начальник

— Я тоже.

Я вернулся в замок ранним вечером и направился прямо в свой кабинет.

— Боб.

Синий свет пронёсся по стене, устремился к черепу и разгорелся в виде оранжевых светящихся огоньков внутри глазниц.

— Йоу.

— Кто ты теперь, Сталлоне?

— Адриана! — сказал Боб, ужасно имитируя Рокки. — Я сделал это!

Я хмыкнул и откинулся на спинку стула.

— Что ты выяснил о Талви Инверно?

— Ну, босс, — сказал Боб. — Есть хорошие новости и ужасные новости.

— Это хорошо, — вздохнул я. — Давай выкладывай.

— Хочешь верь, хочешь нет, но вокруг не так уж много безымянных существ, взаимодействующих с обществом, — сказал Боб. — Я имею в виду, в этом есть смысл, верно? Если ты попадаешь в фольклор, то получаешь имя, чтобы все могли говорить о тебе.

— Конечно, — сказал я. — Уникальная идентичность — это нечто общее практически для всех.

— Ага, — сказал Боб. — За пределами роя или, может быть, стадного разума индивидуальность — это своего рода способ устройства вещей, который требует индивидуальных обозначений. Итак, в фольклоре существует, может быть, несколько десятков безымянных сущностей, и в основном никто не слышал о большинстве из них, потому что, ну, они безымянны, и о них довольно трудно говорить. Это просто ад для пиара.

Я снова хмыкнул и включил старую кофеварку. Майкл достал её для меня, и она оказалась очень надёжной.

— Хорошо, итак, безымянность, какое преимущество оно даёт этому парню?

— Всё, что ты можешь себе представить, — сказал Боб. — Нельзя использовать его Имя против него, потому что у него его нет. Будет крайне сложно каким-либо образом принудить его с помощью магии, найти его с помощью заклинаний прорицания, и всё в таком духе.

— Он волшебный Джейсон Борн.

— Я не знаю, может ли он сражаться ручками и свёрнутыми журналами, но да, это довольно близко. А теперь расскажи мне ещё раз о его горячей помощнице.

— Мисс Лапландия. Она сильно напугала меня, к тому же от неё шёл сильный сексуальный заряд. Не совсем Лара Рэйт, но достаточно скверно.

— Скверно? — сказал Боб.

Я потёр одну бровь костяшками пальцев.

— Слушай, от неё идёт какое-то сексуальное воздействие, и она, казалось... хммм. Высокомерие, казалось, завело её, в потенциально жестоком убийственном смысле. Но в то же время она была полностью подчинена Талви.

— Так, хорошо, — сказал Боб, явно разочарованный тем, что я не дал параметров тела или фотографий, — учитывая её имя и псевдоним, который выбирает Талви, Параноик Гэри и я...

Я моргнул.

— Ты отдаёшь должное кому-то другому?

Череп каким-то образом изобразил хмурое выражение лица.

— Что ж, я должен признать, что череп этого парня стал бы отличным подспорьем, если ты когда-нибудь решишь сделать мне новую квартиру. Он странный, но его разум хорошо организован.

— Боб, я не собираюсь... фу, — раздражённо вздохнул я. — Я не собираюсь обезглавливать кого-то и тратить годы на то, чтобы зачаровывать его череп, чтобы у тебя был летний домик.

— Ой, — невинно сказал Боб. — Нет. Конечно же нет. Это так мысли вслух.

Кофе начал капать и источать приятный запах.

— Давай дальше.

— Параноик Гэри и я думаем, что ты имел дело с божеством или, по крайней мере, с полубогом.

— Господи Иисусе, — сказал я.

— Нет, этот парень финн, а не еврей, — серьёзно сказал Боб.

Я решил оставить все как есть.

— Он финн?

— Ты же знаешь богиню Ловиатарм, верно?

— Дева Боли?

— Это ты о версии из старой редакции «Подземелий и Драконов», — сказал Боб. — Настоящая, вероятно, была ведьмой, достигшей апофеоза.

— Апофеоза?

— Вознесение к бессмертию и божественному уровню власти, — бодро подсказал Боб. — Как Кеммлер, но она сделала это намного лучше и без разжигания мировых войн.

— Хорошо, — задумчиво сказала я, не сводя глаз с кофейника. — Как это связано c делом, Боб?

— Ну, у неё была куча отпрысков, — сказал Боб. — Девять из них назывались «девять болезней», и она послала их против финского героя-волшебника Вайнамойнена.

Я чихнул. Полное совпадение.

— В любом случае, — сказал Боб. — Они не очень хорошо справились, и их замочили. Но у неё был десятый сын, которого она изгнала.

— Почему изгнала?

— Я думаю, от него было слишком много хлопот, — сказал Боб. — Она не дала ему имени, что дало бы ему ещё больше силы и власти. У него было много магии, и он был изгнан в мир людей, чтобы сеять раздор и вражду. Это вроде как его смысл существования. Кое-кто из волшебников, на которых я работал, сталкивались с ним время от времени, и в итоге он стал работать на Кеммлера и помог ему развязать пару мировых войн.

— Дай угадаю, — сказал я. — Мэб зафонбраунила его после этого.

— Чего? — сказал Боб.

— Вернер фон Браун и Операция «Скрепка», — уточнил я. — В рамках этой операции правительство США после войны захапало себе кучу немецких учёных-ракетчиков и исследователей, использовав их, чтобы начать космическую эру.

— Ооо. Ну, я думаю, так оно и было. Когда конфликт был исчерпан, в разных местах скопилось много отбросов. Безымянный сын в конечном итоге искал защиты под знаменем Мэб. С тех пор он стал вассалом Зимы — следовательно, Зима Зимний.

— И Мэб оставила его в мире смертных, знакомя с их властными структурами, — сказал я. — Предположительно для того, чтобы она могла использовать его для разжигания раздора и вражды, если ей когда-нибудь это понадобится.

Кофе закончился, но у меня не было уверенности, что мой желудок сможет принять его ещё. Я начал работать на Мэб, потому что сам нуждался в убежище — сейчас даже больше, чем когда-либо, особенно теперь, когда Белый Совет дал мне пинка под зад. У неё был кодекс чести, в котором нельзя было усомниться, но она также не обладала особым сочувствием или состраданием. В конечном счёте, Мэб была своего рода защитницей мира смертных, но, если бы она решила, что лучший способ защитить этот мир — это заставить смертных вцепиться друг другу в глотки в конфликтах, в которых погибнут миллиарды людей, она бы спасла все тем же крепким сном, сделав это. Если Мэб вообще спала. Я действительно не был в этом уверен.

Я демонстративно налил кофе, добавил сливок и много сахара и отхлебнул, бросив вызов своему желудку.

— Хорошо, — сказал я. — Итак, он — главная плохая новость. Почему Лапландия — это наводка?

— Ну, Талви, по сути, финский волшебник-шаман, — сказал Боб. — В своё время, до того, большинство из них вошли в Белый Совет, а в основе их силы лежало бахвальство.

— Бахвальство?

— Как будто ты никогда не делал этого перед боем, — пожаловался Боб.

Я склонил голову набок. Он не ошибся. Иногда было важно дать плохим парням понять, с кем они имеют дело. А может быть, важно было напомнить себе, с кем они имеют дело. В любом случае, мне доводилось рассказывать о себе перед боем, чтобы утвердиться в своей личности.

— Согласен, — сказал я.

— Их врагами были лапландские ведьмы, — сказал Боб. — Не такие, как смертные женщины. Это карги-ведьмы, отпрыски Ловиатарм, размножающиеся среди людей. Они патологически ненавидели финнов и делали с ними всякие ужасные вещи, когда могли.