Первую свою ночь в новом мире Дозабелда провела на высоком дереве, не сомкнув глаз. В ночном лесу что-то непрерывно ухало, щелкало и завывало. Как потом рассказали ей местные жители, столь леденящий душу набор звуков в начале зимы издаёт совсем мелкая птичка, которая прилетает откуда-то с севера в эти тёплые для неё края, чтобы здесь высиживать яйца. Проведя весь следующий день в пути, ближе к вечеру она вышла к небольшому селению, в центре которого расположился очень крупный по местным меркам постоялый двор. Загнав трактирщику за увесистую горсть медяков и две крупные серебрушки один из перочинных ножей, Дозабелда всего за два медяка получила ужин с вином и койку на ночь.

 

 

Вино было горячим, с какими-то травами и мёдом, а ужин обильным. Съев почти целую курицу и половину лепёшки, экономная дочь XXI века достала из рюкзака большой термос, чем немедленно привлекла внимание всего зала. Аккуратно разложив по пластиковым контейнерам куриную ножку, зажаренные в сметане грибы и горячую, с жареным луком и шкварками гречку, Дозабелда уверено взяла в руки большую, из неглазурованной глины, кружку с вином, заглянула в неё и, секунду подумав, поставила обратно на стол. Открыв особый герметичный контейнер для первых блюд, она заполнила его до краёв горячей рубиновой жидкостью, убрала в термос и, поднеся к губам кружку, содержимое которой уменьшилось едва ли на треть, аккуратно сделала первый глоток...

 

 

Проснулась Дозабелда хорошо за полдень на соломенном тюфяке, как была - в башмаках и "горке". Рядом с незатейливым ложем был прислонён к стене рюкзак, тут же на полу стоял термос и лежала связка китайских удочек. Ближе к двери стоял громадный табурет, раза в полтора больше старого армейского, на котором лежали: вынутый чьей-то заботливой рукой брючный ремень, мачете и оба ножа в ножнах. Купленный на распродаже солидный, с золотым теснением, кожаный кошелёк с пока неизвестной этому миру застежкой-молнией покоился там же.

 

 

- Пить! - не то простонала, не то прохрипела она сначала по-русски, а после с ужасным акцентом на местном языке.

 

- Сейчас! - почти сразу же прозвучал ответ, произнесённый звонким девичьим голосом, и послышался удаляющийся стук каблучков. Не прошло и пары минут, как Дозабелде был вручен кувшин с водой. Выпив с жадностью несколько глотков, она, на секунду оторвавшись от кувшина, глубоко вздохнула, бросив взгляд на свою спасительницу, и продолжила пить. Девушка, принёсшая кувшин, была ниже ростом, уже в плечах, и, как показалось в этот момент Дозабелде, как минимум на пару лет моложе её. Слегка раскосые голубые глаза лучились какой-то неземной добротой и делали девушку похожей на ангела. Аккуратный прямой нос, длинные тонкие пальцы и бледный цвет ухоженного лица заставляли задуматься о благородном происхождении данной особы.

 

- Зачем ты стащила кувшин? Мерзавка! - крик хозяина постоялого двора, появившегося вслед за девушкой, раздался как гром среди ясного неба.

 

- Госпожа иноземка просила пить и я думала, что... -

 

- Она думала... Да какого демона ты вообще ещё здесь? Я велел тебе убираться ещё с утра. Голодранка! - с каждым словом трактирщика девушка всё сильнее вжимала голову в плечи и, казалось, была готова заплакать.

 

- Хорошо, я уже ухожу! - пискнула девушка и повернулась к выходу из женской спальни.

 

- Стоять! - неизвестно откуда прорезавшимся командным голосом рявкнула Дозабелда. - А ну рассказывай, что случилось!

 

- Не могу, госпожа, мне... Мне... Стыдно!

 

- Человеку должно быть стыдно совершать глупости и непотребства, а не рассказывать о них! - изрекла наспех придуманную мудрую мысль Кузькина и посмотрела на девушку таким взглядом, что та, ещё сильнее вжав голову в плечи, тут же вернулась и села на соседний топчан.

 

- Рассказывай! - приказала дочь защитника Белого дома и приняла сидячее положение сама.

 

- Пусть сперва хозяин уйдёт! Не хочу, чтобы он опять надо мной смеялся. - Хозяин, видимо предполагая, что ссориться с платёжеспособной постоялицей пока не следует, а с девчонкой он успеет разобраться и позже, удалился, бормоча себе под нос что-то сердитое.

 

 

История поведанная Линной, а именно так звали несчастную девушку, была банальна, но от этого не менее печальна. Её бабка, жена богатого мортагского шляхтича отправившегося сопровождать королевское посольство в Сиен, понесла от заезжего эльфа. Вернувшись из дальних странствий, муж обнаружил супругу беременной, и, следовательно, неверной. Недолго думая, он указал ей на дверь, во всех красках описав родне последней причину развода. Отец блудную дочь не принял, и детство матери Линны прошло в борделе. Там её и нашёл Кукул, бедный шляхтич из древнего рода. Наплевав на общественное мнение, он женился на ослепительно красивой полуэльфийке и прожил с ней двадцать пять счастливых лет, пока та не скончалась, рожая долгожданного сына. С превеликим трудом выдав замуж пятерых старших дочерей, шляхтич был вынужден признать, что у оставшихся десяти не осталось практически никаких шансов составить хорошую партию. Девочки были не по годам умны и невероятно красивы, но дурная репутация их бабки и матери отпугивала от них женихов сильнее, чем самые страшные уродства. Когда старый друг и боевой товарищ Кукула, Мурул, посватался к Линне, Кукул воспринял это как подарок судьбы и не стал слушать возражения дочери, не желавшей в свои шестнадцать лет выходить за шестидесятилетнего старца. Делать нечего, стали готовиться к свадьбе. Жених хоть и был гол как сокол, но за приданным не гнался, что делало его в глазах многодетного отца особенно привлекательным. Выбив из и без того нищих крепостных все недоимки, Кукул назначил церемонию на вечер дня расплаты**, а утром того же дня впервые увидев своего суженного и ужаснувшись, Линна сбежала с заезжим купцом.

 

 

Купца звали Херг, он был высок, плечист и, что самое главное, молод. Опасаясь погони, любовники первым делом решили покинуть Мортаг и отправиться на родину Херга в Рагнетию, но путь туда лежал через Кират, где у рагнетца имелся какой-то неоплаченный долг. Высказав предположение, что проблемы с кредиторами могут навредить Линне, он оставил её на постоялом дворе в приграничье, а сам поехал приводить свои дела в порядок.

 

 

С тех пор прошло более двух месяцев, деньги кончились, украшения проданы, а купец так и не появился. Уже три дня девушка ничего не ела, а сегодня добрый хозяин отвёл Линну в сторону и тихим вкрадчивым голосом предложил оказывать особые услуги постояльцам и отдавать две трети заработка ему. Ответив на такое предложение отказом, беглая шляхтянка получила немедленное указание мотать на все четыре стороны, и чем быстрее, тем лучше. Но самое страшное было в том, что Линна была беременна, а это сводило на нет любую, даже призрачную надежду уладить дело с отцом и женихом.

 

- И, что тебе совсем некуда идти?

 

- Некуда, госпожа. Я молила всех богов, что бы Херг вернулся, но и сама больше не верю в то, что его задержали дела.

 

- Что ты умеешь делать?

 

- Готовить, шить, вышивать гладью и крестом, плести кружево, врачевать раны, считать до тысячи, читать и писать! - последние два пункта в списке умений были произнесены с такой гордостью, что Дозабелда тут же подумала, что грамотность здесь, видимо, большая редкость.

 

- И, что трактирщик не захотел предложить тебе никакой нормальной работы?

 

- Другую работу выполняют девушки из деревни, которые почти все его родственницы, чужачку служить в трактире никто не возьмёт, а эта... э-э-э, должность всегда свободна.

 

- Ты знаешь, иногда стоит молиться не всем богам, а одному очень ревнивому Богу! - начала свою проповедь Дозабелда. Желание помочь девушке у неё возникло сразу же, как только та закончила свой рассказ, но кроме помощи материальной есть ещё и духовная, именно с неё и решила начать раба божия Ираида.

 

- А он поможет? - во взгляде девушки смешались страх и надежда.

 

- Поможет, но это очень ревнивый Бог, нельзя поклоняться ему и кому-то другому, и помощь его не всегда такая, как ждёшь. Согласна ли ты принять его помощь?

 

 

Линна хоть и была несколько более наивна, чем следовало бы ожидать от дочери мортагского дворянина, но и полной дурочкой тоже не была. Она хорошо помнила рассказы о тёмных культах иных народов, приверженцами которых совершались страшные злодеяния. Боязнь опрометчиво связать судьбу как в этой, так и загробной жизни с коварным демоном бездны заставила её расспросить Дозабелду о жертвах и ритуалах, угодных её божеству особенно тщательно.

 

- Да нет у нас никаких жертвоприношений! - новоявленная проповедница в очередной раз пыталась объяснить суть веры потенциальной христианке. - Ну, вообще то, конечно, есть жертвы - мы свечки перед иконами зажигаем, но это если иконы есть, а у нас не будет.

 

- Почему не будет?

 

- Нарисовать некому и образцов нет... И вообще они не обязательны, мы ж не доскам молимся, а святым... Можно с ними молиться, а можно без них. С ними лучше, конечно, но первое время без них обойдёмся.

 

- А как жертву тогда приносить, раз икон не будет и свечки не перед чем зажигать?

 

- Жертвы не обязательны!

 

- Это как? Бог питается дымом от жертв, и если жертвы не будет, то Богу будет нечего есть!

 

- Что за глупость?

 

- Это все знают!

 

- Зачем Богу, который создал вселенную из ничего, одним своим словом, какой-то дым? Да он может сам себе создать пищу, но она ему не нужна!

 

- Если Богу не нужна пища, то зачем ему мы?

 

- Он нас любит!

 

- Кого?

 

- Людей!

 

- Я на четверть эльфийка!

 

- И что?

 

- Ты точно уверена, что твой Бог примет мои жертвы?

 

- Бог создал мир и всех кто живёт в мире!

 

- И он всех любит?

 

- Да, всех!

 

- И орков тоже?

 

- Если орки будут соблюдать его заповеди, тогда и их тоже!

 

- А если орки не будут соблюдать его заповеди?