После бурного, едва не перешедшего в драку скандала, в процессе которого любящий брат пытался заменить как бы кукри на короткое кемпинговое мачете, Дозабелда - исключительно из любви к братьям - согласилась взять мачете, но с довеском в виде двухлитрового небьющегося термоса и большого туристического тента, который имевшие аж целых три двухместных палатки Кузькины до сих пор не использовали ни разу. Палатку ей, правда, выделили самую неудобную. Как будто сошедший с картины о строителях БАМа "домик" допотопного образца, с двумя вечно мешающимися стойками внутри, даже не был оснащён антимоскитным вкладышем-сеткой. Однако опасаясь окончательно потерять и без того весьма охрипший голос, она не стала спорить и лишь потребовала в качестве компенсации пару мотков дешёвого карпового шнура и один моток фирменного сомового.

 

 

Ближе к вечеру оба брата и младшая сестра отправились в путь, предварительно выкинув из рюкзаков всё лишнее. В числе лишнего оказались некоторые из навязанных отчимом образцов товаров. В частности, пять из восьми китайских перочинных ножей, имитировавших швейцарские "Викториноксы" (по одному универсальному ножику-набору инструментов, при здравом размышлении, троица всё же себе оставила). Далее шли три вызывавших особое отвращение у Ваучера инерционных катушки типа "Невская", к которым позже добавились и почти все остальные катушки и удилища. С собой трое отбывающих в бандиты Кузькиных взяли по одной длинной маховой удочке из углепластика, пару спиннингов с наиболее заслуживающими доверия катушками и один из двух имевшихся у Кузькиных подсачник.

 

 

Изрядно надоевший всем как бы кукри был явно никому не нужен, поэтому его решили зарыть как ритуальный предмет на месте недавней схватки - так сказать, эзотерики ради. Последний спор разгорелся вокруг странного вида ножа, гибрида "бабочки" и кастета, из стали более-менее пристойного качества, но и он после недолгих препирательств был торжественно подарен Дозабелде. Она рачительно упаковала пять универсальных ножей, катушки и складные углепластиковые удилища в рюкзак (мало ли что, в хозяйстве всё пригодится) и как только родственники скрылись из виду, извлекла неглубоко прикопанный кукри из земли, так как на его счёт у неё внезапно возникли вполне определённые планы.

 

 

Странные это были разбойники, очень странные. Аэриос ещё мог поверить в то, что романтики с большой дороги побрезговали его стёганкой-жаком, сильно пропахшей потом по случаю некоторого потепления и длительной скачки, но они даже не попытались стянуть с него сапоги. Почти новые сапоги из хорошо выделанной кожи, с серебряными застёжками на голенищах, лакированными буковыми каблуками и жёсткой подошвой со стальными подковками. А ещё они повертели в руках его огниво и выбросили. Да, да, выбросили огниво. Новенькое кресало и крупный, удобно лежащий в руке кремень - просто так взять и выбросить. Хорошо, что не догадались высыпать трут прямо на траву, от этих варваров похоже можно ждать чего угодно. Но если срочно не завязать тесемки, то он обязательно отсыреет, а это зимой сулит очень большие проблемы.

 

 

За свою жизнь Аэриос не боялся. Если не убили сразу, то будут требовать выкуп, а там можно будет сбежать или просто дождаться, когда верные люди найдут логово шайки. Эх, как бы дать знать своим людям, чтобы брали странных бандитов живыми? Уж очень хочется задать им пару вопросов. Например, откуда эти варвары родом и как оказались в землях цивилизованных людей? Почему их одежда сшита из ткани таких ужасных цветов? Приглядевшись, Аэриос понял, что первое впечатление оказалось обманчивым и широкие одежды незнакомцев вовсе не вылинявшие, и не залатанные, а скорее всего лишь недавно вышли из-под иглы портного. Судя по единообразию в одежде, незнакомцы состояли на службе у одного нанимателя. Но главный шпион королевства не мог даже представить себе рыцаря, согласившегося носить такие цвета. Возможно также, что они принадлежали к какому-то религиозному ордену и носят подобное платье по воле своего не слишком доброго божества. Доброе своих слуг никогда бы в одежду цвета коровьей лепёшки не обрядило, а устами своих жрецов потребовало бы носить что-то яркое, радующее глаз, или наоборот, тёмное, дабы подчеркнуть их отрешенность от суеты мира. Впрочем, Аэриос был давно втайне уверен, что различные предписания, оглашаемые жрецами как воля богов, являются на самом деле плодом их собственной жреческой бурной фантазии.

 

 

Разбойники долго спорили, деля сперва его вещи, а после и содержимое принесённых с собой мешков. Уже перед самыми сумерками они разделились. Трое, взвалив поклажу на плечи, ушли по узкой тропинке в лес, а одна осталась. Да, да! Аэриос, на протяжении нескольких часов бывший невольным слушателем бурного выяснения отношений между членами шайки, сейчас был уверен, что последней из разбойников на поляне осталась девушка, и это вселяло некоторую надежду.

 

 

 

- Ну, что очухался? - спросила рыцаря Дозабелда. Слова незнакомого, но отчего то понятного языка она произносила с трудом.

 

- Наверное, у меня сейчас жуткий акцент, - предположила она вслух и задала связанному врагу следующий вопрос. - Зачем ты напал на меня и братьев?

 

- Признаюсь, я думал, что всё было наоборот.

 

- Когда в человека тычут копьём, это можно считать нападением! - прошипела Кузькина и повторила вопрос, медленно выговаривая каждую букву - З-а-ч-е-м т-ы н-а-п-а-л н-а н-а-с?

 

- Мой долг следить за соблюдением законов в этих землях! - гордо сказал Аэриос.

 

 

"Девушка или совершенная дикарка, никогда не бывавшая в цивилизованных землях, или дочь благородных родителей, лишь недавно покинувшая родовой замок", - успел подумать рыцарь, пока Дозабелда придумывала следующий вопрос.

 

- А разве мы нарушили закон? - удивлённо спросила девушка.

 

- Воровство является нарушением закона! -

 

- Но мы ничего не крали!

 

- Тогда откуда у тебя этот мешок? -

 

- Это мой мешок! - громко рявкнула на рыцаря Дозабелда, машинально взяв в руки кукри.

 

- Я не видел раньше таких мешков, но уверен, что он должен очень дорого стоить, - сказал Аериос, с интересом посмотрев на странной формы короткий меч в руке девушки.

 

- Не дороже денег! - покраснев от почему-то охватившего её чувства неловкости, ответила Кузькина и поправила чёлку.

 

- Ты хочешь сказать, что такие красивые и дорогие мешки твоей семье по карману?

 

- Чего ты к мешку моему привязался? Мешок как мешок, не совсем дешевый, но и не дорогой.

 

- А девушка, кажется, из богатой семьи, - подумал Аэриос и осторожно спросил. - Простите, сударыня, но что заставило вас путешествовать с братьями в такой одежде?

 

- И чем вам, сударь, не нравится моя одежда? Быть может, в ваших краях все девушки ходят по лесу исключительно в бальных платьях, но на моей родине принято делать иначе.

 

- И как далеко находится родина леди? - спросил Аэриос, лихорадочно строя предположения о том, что могут забыть в лесу отпрыски безусловно благородного рода без слуг и лошадей.

 

- Боюсь, что не смогу ответить на ваш вопрос!

 

- Почему?

 

- Потому, что сама не знаю! Вы верите в колдовство?

 

- А разве можно в него не верить?

 

- Я вот ещё вчера не верила, а сегодня знаю точно, что оно есть и... - в общем, как не пыталась Кузькина держать себя в руках, слёзы потекли из глаз помимо её воли.

 

Подождав, пока девушка успокоится, Аэриос самым невинным голосом спросил. - Быть может, благородная леди сочтёт возможным освободить от пут своего верного слугу?

 

- И что тогда? - вопросом на вопрос ответила Дозабелда и вытерла рукавом слёзы.

 

- Ну, я бы мог быть ей больше полезен, - сказал рыцарь, осознавая, что девушка не так доверчива, как он хотел бы.

 

- Интересно, а чем ты полезен сейчас?

 

- Ничем, но это можно исправить.

 

- Зачем?

 

- Девушке благородного сословия оставаться одной ночью в лесу небезопасно.

 

- На моей родине нет разделения людей на сословия и каждый имеет возможность занять то положение в обществе, которого он заслуживает. Хоть я, как ты очень верно заметил, происхожу из относительно благополучной семьи, белоручкой себя не считаю и смогу без посторонней помощи набрать хвороста для костра.

 

- Все равно одной ночью опасно! - продолжал настаивать на своем рыцарь, попутно пытаясь вспомнить особенности внутреннего устройства всех человеческих государств, о которых ему было известно, но ни одной страны без сословий главный шпион королевства не знал.

 

- Значит так! Вещи твои, которые братья сочли своей законной добычей, я вернуть тебе не могу и половину золота, что им досталась, тоже. Так как напал на нас ты по ошибке, то, вероятно, можно было решить дело миром, если бы я с перепугу сама не дала твоей лошади нюхнуть перца. Поэтому вот моя воля: свою долю золота я тебе возвращаю. Впрочем, за то, что спасла твою жалкую жизнь, не позволив братьям тебя зарезать, я заберу у тебя три монеты, а чтобы ночью в лесу тебе не было страшно, я оставлю тебе два ножа. Ты найдёшь их у вон того высокого дерева со светлой корой, если сможешь туда доползти. Там ты сам сможешь развязаться. И не думай, пожалуйста, что я дура, а ты очень хитрый и обаятельный. Не добывать деньги неправедным путём мне велит Бог, в которого я верю! - с этими словами Дозабелда подняла с земли кожаный кошель с трутом и огнивом, ссыпала туда все монеты за исключением трёх золотых, завязала тесёмки и, подхватив кукри и нож-кастет, пошла к дереву со светлой корой. Привязав кошель к складному ножу, она с силой воткнула его в ствол дерева. Пристроив кукри у основания ствола лезвием вверх, девушка неторопливой походкой вернулась к своим вещам. Взвалила на плечи тяжёлый рюкзак, подняла с земли связку удочек и отправилась в путь.

 

 

"Сумасшедшая!", - подумал Аэриос и пополз, извиваясь ужом, к приметному дереву.