— Хватай...

Но Эррис был слишком далеко, а скорость Куины, притупленная холодом, была недостаточной. Турин ударился головой о лед и потерял сознание. Они положили его на доску с подветренной стороны стены, а Эррис принялся улучшать укрытие с помощью тех досок и проводов, которые им удалось спасти из обломков, оставленных им Наблюдателем.

Темнота опустилась на жалкое, дребезжащее убежище с тремя стенами. Группа прижалась друг к другу, как любовники, как можно ближе к тепло-горшку, чтобы не обжечься. Ветер означал, что в одно мгновение ты мог чувствовать болезненный жар на лице, а в следующее — замерзать. Турин достаточно оправился и сказал, что с ним все в порядке. Очевидная ложь. Они должны были снять с него перчатки и ботинки, чтобы позаботиться о его пальцах рук и ног, но без надлежащего укрытия это только подвергло бы пальцы еще большей опасности. Яз молилась Богам в Небе, чтобы холод не впился зубами в его плоть. Ей было больно думать о длинных, ловких пальцах Турина, почерневших и искривленных морозом.

Глубоко ночью последние из их первоначальных звезд превратились в ничто, не в силах доставить энергию, которую требовала от них Яз. Она выползла на полную мощь ветра и вызвала из саней глаз Наблюдателя, сферу, которую она могла удобно обхватить двумя руками, сияющую морской синевой теперь, когда влияние Аргеса было устранено. Это была, каким-то странным образом, одиночка. Остальные, казалось, были как-то связаны.

Разбить звезду было трудно. Труднее, чем должно было быть, и Яз действительно подумала, что, возможно, она также сломала что-то в своей голове к тому времени, когда звезда, наконец, сдалась и распалась на дюжину частей, каждая из которых была идеальной сферой. Они сгорят быстрее, чем большая звезда, но другие смогут вынести их присутствие.

Наклонившись навстречу ветру, она вернулась к своим друзьям и скормила поток звезд в горшок, зажигая его сигилы и нагнетая тепло в беспокойный воздух.

Яз спала урывками и встала с бледным рассветом более измученной, чем когда она легла. Ее голова все еще болела от усилий разбить звезду в ночи. Эррис без лишних разговоров погрузил Турина в сани. То, что Турин даже не протестовал, напугало Яз больше, чем черный синяк на лбу Турина или безжизненное шлепанье его ног, когда Эррис нес его по льду.

Яз сняла звезды с саней, чтобы Турин мог поехать на них, и оставила их на расстоянии; плавающий хвост, волочащийся по ветру.

Зокс задал медленный, но неумолимый темп. По мере того как проходили мили, лед становился странным образом вытянутым в длинные линии, пересекавшие их путь, как торосы длиной в тысячи футов. Это делало движение трудным, и несколько раз Зокс цеплялся и напрягался, чтобы протащить сани через особенно сложную линию.

Изнеможение и одиночество окутали Яз, и она снова отступила в узкую вселенную, где один шаг следовал за другим, и все они заполняли мир. Она стала глуха к ветру, слепа к прохождению солнца и сосредоточилась только на марше. Сосредоточилась только на марше и ни на чем другом. Она чувствовала себя на грани обморока, но раз за разом отказывалась, раз за разом поднимала сапог, двигала его вперед, перенося свой вес. Марширующая песня Икта грохотала в глубине ее сознания, снова и снова. Лед не побьет ее. Ветер не побьет ее. Она была Икта. Это то, для чего она была рождена.

Она была Икта. Сделай следующий шаг. И следующий. И следующий. Икта.

— Яз? — Голос доносился откуда-то издалека. — Яз?

— А? — Она моргнула, не уверенная, идет ли она или остановилась. — Сейчас закат... Нам нужно укрытие... — прохрипела она пересохшим горлом.

— Это не закат, Яз. — Перед ней стоял Эррис. Он взял ее за плечи. — Уже рассвело.

— Мы шли всю ночь? — Она моргнула, чувствуя, как лед трескается в уголках ее глаз.

— Весь день, всю ночь, весь следующий день, всю следующую ночь, — мягко сказал Эррис. — Пора ложиться.

Яз кашлянула. Она чувствовала себя разбитой:

— Икта умирают на ногах.

Эррис наклонил голову, ослабил хватку, и мгновение спустя ее плавно подняли над его плечом.

— Я не могу! — запротестовала она. — Остальные!

— Я помогал Зоксу тащить остальных больше двух ночей и дня. — Голос Эрриса звучал раздраженно, когда он нес ее обратно к саням. Он положил ее рядом с фигурой, так закутанной в мех, что она не могла сказать, была ли это Майя, Турин или Куина. Эррис выпрямился, стряхивая лед с коротких, тугих завитков волос. — Истинная правда. Икта — другая порода.

— Ты не можешь тащить нас всех, — Яз попыталась встать.

— Могу и буду. — Эррис вернулся к поводьям. Но он выглядел усталым. Яз никогда не видела его усталым. — Однако дела идут все хуже и хуже. Как будто твоя игла выбрала абсолютно худшее направление. Каждый торос преграждает нам путь.

Яз ничего не ответила. Она не верила ни в иглу Стержень-корня, ни в ее направление. Но ни одно направление, казалось, не давало никакой надежды. Это была свобода льда. Свобода выбрать любой путь и умереть в любом месте, зная, что никто из них не может предложить ничего большего, чем холодная смерть.

— Пусть звезды следуют за нами, — сказал Эррис. — Они нам понадобятся.

Яз не была уверена, что это правда, но каким-то образом все семь больших звезд оставались привязанными к ее воле, даже в глубине ее борьбы. Она укрепила эту связь и легла на спину со своими друзьями, единственная из них не потерявшая сознания. Над головой белое небо без эмоций наблюдало за ними, ожидая, когда они умрут.

Яз не помнила, как заснула. Холод — скрытный ассасин. В конце концов, ты никогда не увидишь, как это происходит.

— Просыпайся, Яз! — Ее трясла чья-то рука. — Просыпайся.

Яз попыталась оттолкнуть руку. Часть ее думала, что это мать поднимает ее для очередного дневного марша к Яме Пропавших. Голос не был похож на голос матери... но кто бы это ни был, ей больше не хотелось идти. Снаружи было холодно, и ее меха были... менее холодными.

— Яз, тебе нужно посмотреть. Я не могу сделать это в одиночку. Я не знаю, как это сделать. — Сильные руки мягко, но твердо подняли ее на холодный ветер.

Яз приоткрыла один глаз, моргая от размытых слез, которые уже начали замерзать. Она ничего не видела, только белое.

— Это... снег?

— Нет. — Эррис поставил ее на ноги и не дал ей упасть. Вокруг них клубился белый туман. Волосы Эррис побелели от инея. Даже его брови были густыми от этого.

— Где... — Но ветер показал ей. Внезапный порыв ветра на мгновение поднял туман, обнажив изломанный шельф сине-зеленого льда и... воду, бесконечную темную рябь воды, простирающуюся перед ней. Все это дымилось.

Они нашли море!