Он смотрел с суровым лицом, как они вставали, Турин последним, одарив его мрачным взглядом.

— Время осмотра. — Пом шагнул между ними. — Давайте посмотрим, какие жалкие оправдания мы получим в этот раз.

Майя отпрянула от звезды на конце железного жезла, когда Пом взмахнул им. Потом Пом повернулся к Као, стоявшему в дверях:

— Большой парень, да? Голин?

Као кивнул.

— Я должен был возглавить эту падение-группу, — сказал Пом. — Но Тарко играет в свою политику. В результате, однако, падение-группы не здесь и не там. Посиди с нами как-нибудь в Зеленой Хижине, и я расскажу тебе, как обстоят дела подо льдом. В эти дни Сломанные слушают меня, и им нравится то, что я говорю. Тарко отметил меня для великих дел.

Као кивнул, и Яз поймала себя на том, что тоже начинает кивать. Она перестала. Ей ничего не нравилось в этом молодом человеке, ни его поведение, ни то, что он говорил, ни то, как его взгляд скользил по ней, и все же каким-то образом его слова увлекали ее за собой.

— Убирайся, Пом. — Турин сплюнул. — И забери с собой свою прелестную ложь.

Пом раздраженно скривил губы и шагнул к Турину, выставив перед собой звезду:

— Это ты сказал, Пятно? Или ты опять позволил демону взять твой язык?

Турин попятился от света звезды, прикрывая лицо ладонью, словно от сильного жара.

— Видите? — Пом оглянулся на остальных. — Запятнанные не выносят звезд. Свет — это то, что держит нас в безопасности. — Он взглянул на Као. — Никогда не ходи туда, где темно, парень. Только не здесь. Они схватят тебя в одно мгновение.

— Да-с-сэр. — Као сглотнул и кивнул.

Пом повернулся и ткнул звездой в Турина, который теперь был прижат к задней стене. Свет заставил его задохнуться, словно от боли, вынудив соскользнуть и сесть на задницу.

— Прекрати! — Яз обнаружила, что движется вперед. Какими бы убедительными ни казались слова Пома, ей совсем не нравилось то, что он делал.

— Или ты меня остановишь? — Пом резко повернулся и ткнул ее звездой в грудь.

Яз, прищурившись, посмотрела вниз, туда, где на коже крот-рыбы сверкала звезда, сверкала еще ярче, чем раньше. Но это был просто свет, ни тепла, ни боли. Звезда издавала слабый звук, похожий на звуки далекой песни, с быстрым биением под ним.

— Тебе лучше уйти.

Пом нахмурился и еще раз ткнул в нее звездой. Он выглядел озадаченным.

— Пом! — В дверях стояла Арка. — Убирайся отсюда.

Лицо Пома напряглось. Он выдавил улыбку сквозь стиснутые зубы и ушел, не сказав больше ни слова.

— Как ты? — Яз склонила голову набок, не зная, следует ли ей предложить Турину руку, чтобы помочь ему подняться. Громкие голоса Арки и Пома затихли вдали.

— В порядке. — Турин поднялся на ноги, не глядя ни на Яз, ни на ее наполовину протянутую руку. Он отряхнулся и лег в постель.

Турин не произнес ни слова, пока все не улеглись спать:

— Люди думают, что Пом особенный, потому что он может противостоять звездам, но он опасен не поэтому. Он опасен, потому что его слова проникают тебе под кожу. Слушайте его слишком долго, и вы начнете верить тому, что он говорит. И, если ему не удастся зацепить вас таким образом, следите за теми, кого он зацепит.

СНУ ПОНАДОБИЛАСЬ ВЕЧНОСТЬ, чтобы найти Яз. Воображение преследовало ее сквозь изнеможение. С запятнанных лиц на нее смотрели чужие глаза, полные злобы. Наконец она отвлеклась от мыслей о словах Турина и вновь ощутила тревожное тепло и сырость в воздухе — нечто такое, что она знала только по Горячему Морю, неровные шлепки капель талой воды, падающих на крышу, отдаленный стон льда, всегда находящегося в движении. Все они сговорилось отогнать ее сны, и, вместо них, ее разум снова и снова прокручивал события, произошедшие в яме, и крики стремительного падения.

Яз лежала в темноте, глядя на потолок над головой. За всю свою жизнь она впервые пыталась заснуть не в палатке семьи. Ей нужна была постоянная жалоба ветра на шкуры. Ей нужно было, чтобы рычащий храп отца перерос в знакомое фырканье, а затем во временную тишину. Ей нужен был холод и знание того, что Зин и мать прижимаются к ней, завернутой в шкуру, с обеих сторон. Яз вспомнила о матери, и из уголка ее глаза выкатилась слеза. Каково находиться сейчас в палатке, вдвоем на всем этом пространстве? Отец с мрачным лицом, руки в кулаках на коленях, костяшки пальцев побелели. Мать, гордая, с лицом, вырезанным бесконечным ветром, с железом в длинных темных волосах, с глазами, бледными, как ледяные пустоши. Четыре года назад у нее были два сына и дочь. Теперь они исчезли. Будет ли гордость по-прежнему нести ее через руины семьи? Вторая слеза скатилась вслед за первой.

Наконец Яз задремала, периодически просыпаясь от мучительного голода, которому не помогало регулярное бульканье в желудке Као. Голод напомнил ей, что, каким бы самоубийственным ни был разум, бросивший ее в Яму Пропавших, тело намеревалось жить и требовало, чтобы она заботилась о его нуждах, иначе ей будет тяжело.

Когда мимо нее проползла темная фигура, Яз вообразила, что кто бы это ни был, он направляется к дальней хижине, на которую указала Арка. Но фигура, слишком худая для Као и слишком высокая для Майи, оставила дверь приоткрытой и повернула не в ту сторону. Заинтригованная, Яз выскользнула из одеял и двинулась следом.

Выйдя из барака, она поняла, что это мог быть только Турин. На льду он долго не продержится, слишком тощий, чтобы противостоять нападению ветра. Самой Яз не хватало полной твердости Икта, но Турин выглядел так, словно ветер мог его сдуть, прежде чем заморозит.

Шершавый камень странно ощущался под ногами, прилипая к влажным ногам. Покинуть укрытие без сапог и стелек означало потерять пальцы на ногах от мороза, но опыт всей жизни был уничтожен одним падением. Яз споткнулась, следуя за Турином прочь от поселения, и ударилась большим пальцем ноги о складку в камне. Она выругалась так тихо, как только могла, ковыляя в добрых тридцати ярдах позади своей жертвы.

Турин пересек пещеру, перепрыгнул через два небольших ручья и подошел к арке, которая вела в какую-то новую полость, более темную, чем та, которую они занимали. У входа горел единственный огонек — звезда-камень, больше любого из тех, что Яз когда-либо видела, лежащий во льду на уровне, которого она могла бы достичь, если бы встала на плечи Турину и потянулась.

Турин остановился около арки.

— Знаешь, ты не очень хорошо шпионишь за мной. — Он не повернулся к ней.

Яз застыла и ничего не сказала.

— Скрытность — не тот навык, который нужен на льду. Мне сказали, что ветер скрывает все остальные звуки и что там не на что охотиться.

Яз все еще оставалась неподвижной, воздух застрял в ее легких.

— Ты должна была сказать мне, что не пыталась вести себя тихо. — Турин наконец повернулся к Яз, и она облегченно выдохнула. — Но я слышал, что Икта не могут лгать. — Он склонил голову набок. — Это правда?

— Да, — солгала Яз, и они оба улыбнулись.

— Ты не можешь спать. Большинство не может в первую ночь. Может быть, остальные просто притворяются. Большой парень, Вайо?

— Као.

— Тогда Као. Неужели он действительно так храпит? Я уверен, что это какая-то шутка…

Яз поймала себя на том, что хихикает, и заставила себя остановиться, внезапно став строгой:

— Что ты здесь делаешь?

— Отвечаю на вопросы.

На этот раз Яз не улыбнулась:

— У меня есть еще. Я хочу знать…

— Тебе не холодно? — спросил Турин.

— Мне… — Яз опустила глаза, огорченная напоминанием, что на ней нет ничего, кроме шкуры крот-рыбы, в которые ее зашили. Ей следовало бы стащить плащ Као, но было так тепло, что она не замечала, насколько раздета. Сейчас, под светом яркой, совсем близкой звезды, она чувствовала себя почти голой. — Нет! — Она надеялась, что это слово прозвучит вызывающе, но в итоге получилось больше похоже на писк. — Слишком жарко, если уж на то пошло. — Это была не ложь. Под веселым взглядом Турина каждый дюйм обнаженной кожи почти горел.

— Чуть холоднее, и я замерзну. — Турин покачал головой. — Рассказы об Икта, похоже, правдивы. Вы все такие же сильные, как медведи?

— Не знаю. Я никогда не видела медведя, не говоря уже о том, чтобы бороться с ним.

Турин улыбнулся, хотя в его улыбке была печаль, та же самая печаль, которая преследовала его, когда они впервые встретились, она пробежала под его смехом. Он снова повернулся ко льду.

— У меня есть много вопросов. — Яз придвинулась ближе.

— Я пришел сюда не для того, чтобы отвечать на твои вопросы, — сказал он.

— Но ты же сказал…

— У меня есть свои вопросы. — Он подошел к луже, в которой лежал камень, и присел перед ней.

Яз подавила нетерпение и встала позади него. Вряд ли она получит нужные ответы криком. Хотя она была готова в крайнем случае стукнуть его головой о камень, если потребуется.

— И?

Турин потянулся к воде, опустил в нее руку, прижал ее к камню на дне и растопырил длинные пальцы.

— Ох… — Что-то скрутилось внутри Яз, странное ощущение, как будто она была озером, в которое упал ледяной шар, посылая рябь. Только она была не только озером, но и льдом, и рябью.

Турин слегка вскрикнул, как от боли, и поднял руку. Каким-то образом вода поднялась вместе с его рукой, медленно волнистой перчаткой, толщиной в несколько дюймов со всех сторон, красивой там, где свет проникал сквозь нее, проецируя движущиеся линии света и тени на живот и бедра Яз.

— Ты — ведьма-ребенок!

Турин рассмеялся, и вода упала сверкающими каплями:

— Я не ребенок. И это старая кровь, которая течет в нас. Старше, чем Икта или любое другое племя. Кровь марджал.

— Нас? — Яз не была уверена, что хочет, чтобы этот странный молодой человек оказался из ее рода.

— Ну, ты слишком мала для геранта, если только тебе не двенадцать… А ты не выглядишь на двенадцать. — На мгновение взгляд Турина пробежал по всему ее телу.

Яз позволила гневу сжечь любое чувство стыда за то, что она раздета:

— Я видела долгую ночь шестнадцать раз. Никто, кроме Икта, не может этого вынести.