Пять

Джейн знала по опыту, что в больницах случались плохие вещи. Рождение ее дочери Реджины четыре года назад, событие, которое должно было быть радостным, вместо этого стало одновременно ужасающим и болезненным, испытанием, закончившимся кровью и стрельбой. "Вот куда люди приходят умирать", - подумала она, когда они с Фростом вошли в больницу "Пилигрим" и поднялись на лифте в хирургическое отделение интенсивной терапии на шестом этаже. Во время пандемии, когда COVID-19 пронесся по городу, это действительно было место, куда люди приходили умирать, но в этот воскресный вечер в отделении интенсивной терапии царило необычное для этого места спокойствие. Одинокая сотрудница работала за стойкой, где на мониторах высвечивались шесть сердечных ритмов.

— Детективы Риццоли и Фрост, полиция Бостона, — сказала Джейн, показывая клерку свой значок. — «Нам нужно поговорить с коллегами Софии Суарес. Со всеми кто с ней работал».

Сотрудница кивнула. — «Мы предполагали, что вы, возможно, придете. Я знаю, что все хотят с вами поговорить. Она потянулась к телефону. — А еще я вызову доктора Антрима.

— «Доктора Антрима?

— «Это заведующий интенсивной терапией. Он все еще должен быть в больнице». Она подняла глаза, когда из одной из палат вышла медсестра. — Мэри Бет, приехала полиция.

Медсестра сразу подошла к ним. Она была рыжеволосой, веснушчатой, с комочками черной туши на ресницах. — «Я Мэри Бет Нил, старшая медсестра. Мы все в ужасе от того, что произошло с Софией. Вы уже поймали того, кто это сделал?

— "Об этом еще рано говорить" - сказала Джейн.

Одна за другой медсестры присоединялись к ним за столом отделения, образуя круг мрачных лиц. Фрост быстро записал их имена: Фрэн Соуза, приземистая и крепкая, как пожарный гидрант, ее темные волосы были коротко подстрижены, как у мужчины. Пола Дойл, светлые волосы, собранные в конский хвост, стройная, загорелая и подтянутая, как модель L.L.Bean. Альма Акино, чье тонкое нежное лицо терялось за огромной оправой очков.

— «Мы не могли в это поверить, когда вчера вечером услышали новости», — сказала Мэри Бет. — «Мы не знаем никого, кто хотел бы навредить Софии».

— Боюсь, кто-то это все же сделал, — сказала Джейн.

— «Тогда это был кто-то, кто ее не знал. Господи, мир сошел с ума».

Круг медсестер кивнул в печальном согласии. Для тех, кто поклялся спасать жизни, смерть, особенно смерть одного из них, действительно должна было показаться актом безумия.

Дверь в отделение с шипением открылась, и вошел врач в белом халате, развевающимся вокруг его длинных ног. Он не сделал ни малейшего движения, чтобы пожать им руки; в этом постпандемическом мире держаться на расстоянии стало новой нормой, но он стоял достаточно близко, чтобы Джейн могла прочесть имя на его бэйдже. Ему было за пятьдесят, черепаховые очки на серьезном лице. Первое, на что обратила внимание Джейн, была его серьезность. Она видела это в его нахмуренных бровях, в тревожном взгляде.

— Детективы Риццоли и Фрост, — сказала Джейн.

— «Мы до последнего надеялись, что это была не наша, а какая-то другая София» — сказала Мэри Бет Нил.

Какое-то время никто не произносил ни слова, и единственным звуком был свист аппарата искусственной вентиляции легких в одной из палат для пациентов.

— «Скажите, чем мы можем быть вам полезны», — сказал доктор Антрим.

— «Мы пытаемся воссоздать хронологию того, что произошло в пятницу». Джейн оглядела персонал. — Когда вы все видели ее в последний раз?

Фрэн Соуза сказала: — «Это был конец вечерней смены. Я передавала наших пациентов ночной смене в одиннадцать вечера и закончила около одиннадцати пятнадцати.

— "А потом?"

— Потом пошла домой.

Другие медсестры кивнули, эхом повторяя: — «Мы так же».

— А вы, доктор Антрим? — спросила Джейн.

— «В пятницу я был здесь, на дежурстве».

— «Вы обратили внимание во сколько София покинула больницу?»

— “На самом деле, я не видел, как она уходила. Я был занят пациентом с седьмой кровати. Он был при смерти. Мы несколько часов пытались стабилизировать его состояние, но, боюсь, к утру он скончался.” Он на секунду умолк, его взгляд переместился на палату номер семь.

— Кровать невезения, - тихо сказала Мэри Бет. — “Та самая, на которой умер Тони”.

Фрост оторвался от своего блокнота. — “Тони?”

— Муж Софии, — сказал доктор Антрим. — «Он лежал в нашем отделении почти месяц после операции. Бедная София работала здесь, пока Тони медленно умирал в той палате. Он был нам, как член семьи».

— Они оба, — сказала Мэри Бет.

Еще одна молчаливая пауза. Еще один вздох.

— «Это правда, мы здесь действительно семья», — сказал Антрим. — «Когда мою дочь госпитализировали несколько месяцев назад, София была ее медсестрой и относилась к Эми как к собственной дочери. О лучшем уходе и мечтать нельзя».

— Ваша дочь — с ней все в порядке? — спросила Джейн. Почти боясь услышать ответ.

— О, теперь Эми в порядке. Ее сбил на пешеходном переходе какой-то лихач. Она сломала ногу в трех местах, и ей потребовалась срочная операция из-за разрыва селезенки. Мы с женой были в ужасе, но здешние медсестры помогли ей выжить. Особенно София, которая… — Его голос дрогнул, и он отвернулся.

— «Можете ли вы вспомнить кого-нибудь, кто мог бы затаить на нее обиду? Может быть, бывший пациент? Родственник пациента?

— Нет, — одновременно ответили медсестры.

— «Никто не желал ей зла, — сказал Антрим.

— “То же самое нам говорили и все остальные”, - сказала Джейн.

— Потому что это правда, - сказала Мэри Бет. — “И она сказала бы нам, если бы ей кто-то угрожал”.

— “У нее были романтические отношения с кем-нибудь?” - спросил Фрост. — ”Может в ее жизни появился какой-нибудь новый мужчина?

Явно оскорбленная этим вопросом, Мэри Бет огрызнулась: — “Тони умер всего шесть месяцев назад. Вы и впрямь думаете, что она стала бы встречаться с другим мужчиной?”

— “Не казалась ли она чем-нибудь обеспокоенной в последнее время?” - спросила Джейн.

— “Просто подавленной. А какой ей еще быть после потери Тони. Наверное, поэтому она и перестала приходить на наши ежемесячные обеды”.

Джейн заметила, что Антрим нахмурился. — “Доктор?” спросила она.

— “Я не уверен, что это может вам помочь... просто в то время это показалось мне странным, а теперь я насторожился.”

— “О чем это вы?”

— “Это было в прошлую среду, когда я выходил из больницы. Я видел Софию на парковке, она разговаривала по мобильному телефону. Это было как раз перед началом ее смены, значит, около половины третьего пополудни.”

— И что же в этом странного?

— «Она казалась расстроенной, как будто только что услышала плохие новости. Все, что я услышал, было: «Вы уверены? Вы уверены, что это так?»

— Вы слышали продолжение разговора?

— "Нет. Увидев меня, она сразу завершила вызов. Будто не хотела, чтобы кто-нибудь услышал разговор».

— Вы знаете, с кем она разговаривала?

Он покачал головой. — У вас ведь будет доступ к ее телефонным записям. Вы ведь узнаете с кем она разговаривала?»

— «Мы все еще ждем журнал вызовов от ее оператора мобильной связи. Но да, мы узнаем».

— «Это показалось мне странным, понимаете? Мы знаем ее десять-пятнадцать лет, с тех самых пор, как она пришла работать в «Пилигрим», и она никогда не была такой скрытной».

Какие тайны могла скрывать пятидесятидвухлетняя овдовевшая медсестра? Джейн задумалась. У Софии не было ни судимостей, ни даже непогашенного штрафа за парковку. При обыске в ее доме не было обнаружено ни запрещенных наркотиков, ни тайников с наличными, а ее банковский счет был весьма скромным.

Может быть, тайна разгадки кроется и не в ней.

— ” А как насчет ее мужа, Тони? - спросила Джейн. — “Чем он зарабатывал на жизнь?”

— “Он был почтальоном”, - сказала Мэри Бет. — “Тридцать лет на этой работе, и она ему очень нравилась. Он так любил разговаривать с людьми на своем маршруте. Он даже любил всех их собак, и они любили его”.

— “Нет, они любили его собачьи бисквиты”, - сказала Фрэн Соуза с грустным смехом. — “Тони хранил их в своем почтовом фургоне”.

— “Но он действительно любил собак. Оба они любили. После смерти Тони София подумывала о том, чтобы завести одну, может быть, большого старого золотистого ретривера. Потом она подумала, что это будет нечестно по отношению к собаке, если ее оставят дома одну, пока она работает.” Мэри Бет сделала паузу. — “Очень жаль, что у нее не было собаки. Может быть, этого бы и не случилось.”

Фрэн тихо спросила: — “Она умерла быстро? Не страдала?”

Джейн подумала о пятнах засохшей крови на полу гостиной, свидетельствующих об отчаянной попытке Софии сбежать. Да, она действительно страдала. София прожила ещё достаточно долго, чтобы успеть испытать настоящий ужас. Осознать, что она вот-вот умрет. — “Мы ждем отчета о вскрытии”, - только и сказала она.

— “Этим займется Маура Айлз?” - спросил Антрим.

Джейн взглянула на него. — “Вы знаете доктора Айлз?”

— “О да. Мы оба играем в одном оркестре”.

— “Она играет в оркестре?”

— “Это оркестр врачей. Мы репетируем раз в неделю в средней школе Бруклина. Она наша пианистка, и очень талантливая.”

— “Я знаю, что она играет на пианино, но в жизни не слышала ни о каком оркестре”.

— “Мы всего лишь любители, но мы хорошо проводим время. Вы должны прийти на наш концерт, он состоится через несколько недель. Я скромная вторая скрипка, но Маура! Она настоящий музыкант и будет нашей главной солисткой”.

И она никогда мне об этом не рассказывала.

Что еще Маура утаивала от нее? задавалась вопросом Джейн, когда они с Фростом опускались на лифте на первый этаж и шли через парковку к ее машине. Это был пустяк, но он беспокоил ее. Она знала, что Маура была скрытным человеком, но они были друзьями в течение многих лет, вместе бок о бок сталкивались с самым худшим, и не было более мощного связующего опыта, чем встреча со смертью .