— Люди все еще называют меня Тристаном.

— Потому, что тебе это нравится.

— Конечно, нравится. Оно мне подходит. Мне все идет.

Кто-то ударяется о стойку с копьями, и несколько копий с грохотом падают на пол. Артемида ощетинилась. Она не похожа на ту, кого можно легко запугать.

Мгновение Аполлон смотрит на нее.

— Кажется, ты немного на взводе. Ожидаешь, что что-то произойдет?

Артемида не отвечает.

— Мастерство…

— Не здесь, — отрезает она. — И не сейчас.

— Тогда…

— Довольно.

Что-то катится по коридору; тележка, нагруженная подарками. Несколько охотников завывает, и меня снова уносит в тронный зал, вслед за горой подарков, большими коробками и корзинами, украшенными шелком и лентами. Дань уважения Высшему Двору. Королева и ее свита собираются вокруг, воркуя над свертками. Она подзывает Лорда Ареса. Большая часть Высшего Двора окружает их, но Аид ловит мой взгляд и плывет ко мне.

— Что ты ему сказала? — спрашивает он, слегка касаясь моего локтя.

Я так понимаю, он имеет в виду Ареса.

— Что ты превосходный любовник и намного лучше, чем он когда-либо сможет стать.

Он фыркает.

— Ты лжешь.

— Неужели?

Он резко поворачивается ко мне.

— Сеф…

— Лорд Аид, — зовет Королева, — это адресовано вам.

Аид вздыхает и подходит, чтобы забрать у нее коробку, устало разворачивая упаковку. Он роняет ленту на пол и хмурится.

— Это яйцо.

Я пытаюсь разглядеть через толпу людей. Оно размером с футбольный мяч, заостренный кверху, черный с зеленым отливом.

Придворные смотрят на него, высказывая предположения о том, что это может быть.

— Страус?

— Кто дарит в подарок Страуса, Найджел, серьезно…

— Гиппокамп?

— Горгона?

— Вы обращали внимание на историю…

— Может, окаменелое драконье яйцо?

Афина склоняется над плечом Аида, ее глаза расширяются. Она бросает коробку на пол и достает свой серебряный щит.

— Это не окаменелое яйцо, — говорит она.

Коробка дрожит и трясется, что-то шевелится под оболочкой. Коробка дергается вперед, опрокидываясь. Наружу выползает что-то скользкое, пурпурно-черная репилия с длинной шеей и когтистыми лапами.

Несколько гостей издают удивленное «о-о-о». И я едва к ним не присоединяюсь. Она выглядит так безобидно, даже жалко.

Но потом начинает расти.

Ее конечности изгибаются и утолщаются, шея падает на пол, извиваясь, как питон. Когти вонзаются в пол, ударяясь об обсидиан. Она растет в геометрической прогрессии, никто не успевает даже подумать о том, чтобы пошевелиться, закричать, ахнуть. Она поднимается во весь рост, ее клыкастая морда почти касается потолка.

Я узнаю ее по бесчисленным папиным книгам, пусть даже в них не хватало нескольких глав.

Гидра.