— Я искал твой велосипед.

— Ох, — я покраснела. А потом я пожала плечами. — Наверное, сейчас он уже в чьём-нибудь гараже.

— В моё время, когда вора ловили, ему или ей отрезали нос в качестве наказания. Это служило предупреждением людям, с которыми он общался, чтобы предупредить их о его проступках.

— В наши дни вора штрафуют или сажают в тюрьму, в зависимости от стоимости украденного.

— Тогда как вы узнаете, что они преступники, когда вы пересекаетесь с ними на улице?

— Мы этого не знаем.

— Это глупо.

Какой бы ужасной ни была мысль об ампутации частей тела, Каджика высказал вескую мысль.

— Ты понимаешь, что если бы твоё наказание всё ещё применялось, тебе бы отрезали нос?

Он нахмурился.

— Ты украл одежду.

Его плечи натянули куртку.

— Я вернулся, чтобы заплатить, как только у меня появились деньги.

Слегка приоткрыв рот, я изучала его профиль. Он был добр, слишком добр. И такой очень праведный. Точно таким же, каким был Блейк. Сравнение царапнуло меня в груди.

Он сделал ещё несколько поворотов по боковым улочкам. Я не остановила его, хотя это было безнадёжно. В какой-то момент он, должно быть, перестал расследовать, потому что поехал по дороге, которая вела обратно в Роуэн.

— Что видят люди, когда смотрят на фейри? — спросила я. — Видят ли они огонь, горящий на их коже? Их полёт?

— Когда они левитируют, фейри используют пыль для создания иллюзий. Люди видят, как они убегают, или исчезают в доме, или любую другую иллюзию, которую проецирует фейри. Что касается огня, то только охотники или фейри могут его почувствовать.

— Почему я никогда не замечала, что Стелла или Холли светились?

— Они, вероятно, были осторожны с тобой из-за твоего... происхождения.

— Круз сказал, что до тех пор, пока охотники не знали о фейри, фейри не знали о них.

Каджика скосил глаза.

— Катори, они чуют охотников. С тех пор как ты родилась, они знали, кто ты такая.

— Тогда почему он сказал мне это?

— Я думаю, потому что он не честен, но что я знаю?

Я раздражённо скривила губы и наблюдала, как густые леса заменяют бетонные тротуары.

— Как ты собираешься объяснить свою татуировку своему отцу? — спросил он.

Я изучала это маленькое слово.

— Я скажу ему, что это напоминание о том, что ничто не длится вечно.

Каджика уставился на пустую ровную полосу дороги перед нами, в то время как вентиляционные отверстия машины испускали потоки тепла, которые звучали как долгие гудящие вздохи.

— Я отложила кое-какие вещи для Гвен. Ты можешь отнести это ей после того, как высадишь меня?

Он кивнул.

— Тебя пугают фейри? — спросила я его, когда на обочине дороги появился знак, приветствующий нас в Роуэне.

— Нет.

— Тебя что-нибудь пугает?

— Нет.

— Действительно? — я повернулась к нему на своём сиденье. — Ничего?

— Страх приходит от неизвестности.

— И ты считаешь, что знаешь всё?

— Да, — ни в его голосе, ни на лице не было самодовольства. Он был серьёзен. — Я вкусил смерть. Мне причинили боль и пытали. Меня оторвали от людей, которых я любил. Чего ещё бояться, Катори?

— Фейри пытали тебя?

Он улыбнулся мрачной улыбкой, которая вовсе не была улыбкой, хотя и походила на неё.

— Что они с тобой делали? — спросила я.

— Они жгли меня... пытались задушить. Могу я дать тебе несколько советов, или ты скажешь мне, что я несправедлив к твоим друзьям?

— Я последую твоему совету.

— Если они выпустят свою пыль, зажми нос и задержи дыхание. Пока ты её не вдохнёшь, она на тебя не подействует.

— Я запомню это.

— Пыль может проникнуть в твои глаза, но не быстро.

— Сколько сил ты конфисковал?

— Двадцать две. Я отдал большую часть обратно.

— Это связано со временем? Как приговор? Ты хранишь их определённое количество месяцев?

— Нет. Это выбор, выбор охотника. Если фейри извинится и будет вести себя хорошо в течение приемлемого периода времени, ты освобождаешь их силу.

— Значит, ты посчитал определённых людей не заслуживающими прощения?

Он кивнул.

— Ты, в конце концов, освободишь оставшиеся силы?

— Я мог бы вернуть пять из них, но две я всегда буду хранить.

— Почему?

Его пальцы крепче сжали руль.

— Потому что они принадлежат фейри, которые убили Ишту.

Дрожь пробежала по моему позвоночнику.

— Кто они были?

Кадык застрял у него в горле.

— Борго Лиф и Лайо Вега.

— Вега? Кто такая Лайо Вега?

— Мать твоего друга-фейри.

— Круз сказал мне, что она мертва.

Концентрированный гнев пульсировал в его шее.

— Если бы это было так, её сила не была бы всё ещё внутри меня.

Круз солгал мне. Снова. Было ли что-нибудь из того, что он мне сказал, правдой? В машине повисла тяжёлая тишина.

— Почему они убили Ишту?

— Они сказали, что она оказалась не в том месте, не в то время.

— Почему ты конфисковал их силу? Почему ты просто не убил их, Каджика?

— Лишить фейри силы всё равно, что отрезать ему нос.

— Ты думал, унижение было достаточным наказанием?

— Нет, — сказал он, его голос был глубоким, как раскат грома.

От этого у меня по спине пробежали мурашки.

— Катори, я не хочу говорить об этом с тобой. Мы не друзья.

Это было больно. Притворяться, что это не так, было бы ложью. Однако он был прав. Мы не были друзьями. Друзья помогали друг другу. Конечно, он спас меня в Раддингтоне, но как я ему помогла? Одежда, которую он носил, была подарена ему моим отцом. Дом, в котором он жил, принадлежал Холли. Он открылся мне, поделился секретами и советами, в то время как я поделилась только своим желанием остаться человеком и своим искушением стать фейри.

Остаток пути мы проехали в молчании. Когда он притормозил перед моим домом, я попросила его подождать. Я притащила две коробки с одеждой и обувью для Гвенельды и одну коробку с консервами, упаковками крекеров и аптечкой первой помощи. Может быть, сейчас они могли бы позволить себе это самостоятельно, но в случае, если бы они не могли, им не пришлось бы воровать.

Каджика затащил их в кузов грузовика.

— Спасибо, — не говоря больше ни слова, он вернулся к водительскому сиденью, забрался внутрь и закрыл дверь.

Обхватив себя руками, я попятилась и посмотрела, как он уезжает, и на мгновение мне показалось, что Блейк снова покидает меня. И это снова причиняло боль.