— Ты была бы уже мертва, если бы он потерял хватку, — сказала она. — Просто будь благодарна, что у тебя начались месячные, и отпусти это, сейчас это наименьшая из твоих забот. Вы оба идете ва-банк. Это столкновение потребностей, детка, два человека хотят большего и постоянно пересекают черту, пока не находят то, что работает.

— Звучит поэтично. Думаю, он сводит меня с ума.

— Может и так. Разве это плохо? — Ее глаза блеснули, и я поняла, что она могла бы сказать гораздо больше.

— Часть меня думает, что это плохо. А другая часть — не может жить без этого.

Она заговорщически наклонилась вперед, хотя мы были одни.

— Поговорим о нем, я хочу услышать всю эту любовную чушь.

Я сделала глубокий вдох, затем залпом выпила вина.

— Я никогда не встречала никого, похожего на Каллума. У него нет таких ограничений, которые есть у меня, нет того огромного списка дерьмовых вещей, которые он чувствует, что может или не может делать. Он не сомневается в себе и, конечно же, не беспокоится о том, что все о нем думают, или как он выглядит, когда он появляется в социальных сетях. Он освежающе необуздан.

— И… — подсказала она.

— И он дикий, и грубый, и агрессивный… он берет то, что хочет, когда хочет. Он не живет в страхе перед условностями. Он не сдерживается.

Она улыбнулась.

— И…

Я вздохнула.

— Еще?

— Продолжай, детка.

— И он глубокий. Он — прекрасная трагедия. Прекрасный дикарь. То, как он смотрит на мир, как он рисует… то, как он любит.

— Ну и кто теперь поэтичен?

Я ударила ее подушкой.

— Я же говорила тебе, что сошла с ума.

— Ты не сумасшедшая, детка. Ты влюблена.

— Это и есть чертово безумие, Бекс. Как это может работать?

Она вздохнула и поставила бокал.

— Пожалуйста, не веди туда, куда я думаю.

— Моя работа… моя семья…

— Все могут пойти на хер, — отрезала она. — Ты либо любишь его, либо нет, но прими это решение для себя, а не для кого-то другого. У парня есть некоторые проблемы, но он хороший, Софи. Не пинай его на обочину ради паршивой гребаной условности, ты чертовски лучше этого.

 Я очень на это надеялась.

***

Я резко села в постели, сердце бешено колотилось. Я прислушивалась, борясь с туманом в моем душном, ослабленном алкоголем мозгу. Кейси рычала в темноте, глядя в пространство за дверью.

Услышав стук, я с облегчением вздохнула. Кейси задела хвостом мою руку, виляя им как сумасшедшая, и ее рычание сменилось на скулеж, когда я подошла к двери.

— Каллум?

— Да.

Я открыла дверь и взглянула на часы.

— Господи, еще четыре часа утра.

Он задумчиво прошел мимо, засунув руки в карманы. Кроме того, что он поздоровался с Кейси, он не произнес ни слова, просто прижался к дверному проему и уставился на меня. Я чувствовала на себе его взгляд, великолепный и дикий. Старая хлопковая ночнушка действительно была не самым лучшим выбором для сна, но я не ожидала увидеть его. Я обхватила себя руками.

— Что случилось?

Он покачал головой. Пожал плечами.

— Ты пришел пешком из Ист-Вейл?

— Ага.

— Боже. — Я включила свет на кухне. — Хочешь кофе?

Ответа не последовало.

— Не ожидала, — сказала я, наполняя чайник. — Я думала, ты останешься у Вики. Я думала…

Я взвизгнула, когда он прижался сзади, заставляя меня податься вперед, пока не врезалась в кран. Холодная вода забрызгала рубашку. Хлопок прилип ко мне, как вторая кожа, холодный и скользкий. Горячее дыхание Каллума коснулось моего уха. Потрясение прорвалось сквозь мою винную кому, и я полностью очнулась, сердце забилось быстрее.

— Ты нужна мне. — Его слова было просто хриплым шепотом. — Сейчас.

Это был зверь Каллум, дикарь, от которого меня бросало в дрожь, мужчина, от которого у меня начинала ныть киска. Я бросила чайник в раковину, используя руки как рычаг, чтобы толкнуться навстречу ему. Я чувствовала, как его твердый член набухает через джинсы, пульсирует в расщелине моей задницы.

Его грубые руки были на моих сиськах, выкручивая через ткань соски.

Спазмы в животе напомнили мне о печальной действительности.

— Блядь, Каллум, — простонала я. — Я не могу.

Он не сдерживался, хватая мои сиськи.

— Кал, стой. У меня месячные.

Он хмыкнул, но все же продолжил настаивать, протягивая руку, чтобы вцепиться в край моей ночной рубашки. Он стащил ее через голову, прежде чем я успела возразить. Я съежилась от того, что он увидел мои трусы для месячных. Я попыталась вырваться из его хватки, но он не поддался.

— Я нуждаюсь в тебе, — прорычал он. — Плевать на остальное.

Мне было не плевать. Мне было совсем не плевать. Я прижалась к нему, борясь с собственным отчаянным желанием его члена. Он вжался пальцами в прокладку между моих ног, ища клитор.

— Черт, Каллум…

— Я собираюсь взять тебя, — сказал он. — Не сопротивляйся.

Я издала жалобный писк смущения, когда он подцепил резинку моих трусов, и задрожала, ненавидя себя за то, что не сопротивляюсь сильнее. Я застонала от поражения, когда он скользнул пальцами между моих бедер.

— Блядь, — проговорил он. — Так приятно.

Да, так и было, он ни хрена не врал. Он присел на корточки, достаточно низко, чтобы скользнуть тканью по моим бедрам. Мое нижнее белье упало на пол, и я была обнажена.

— Собираюсь трахнуть тебя, — прошипел он.

Два пальца внутри меня заставили меня застонать, как шлюху.

— Да…

— Я хочу видеть тебя.

Я застонала, не в силах вымолвить ни слова.

— Хочу увидеть, как кровоточит твоя пизда. Хочу понюхать тебя.

О, мой гребаный бог. Хлюпанье между ног пошатнуло мои чувства, но он ощущался так чертовски хорошо. Я позволила ему повернуть меня, позволила вести меня, позволила тащить через кухню с его грязной мокрой рукой между моих ног, пока мы не достигли двери ванной. Я ахнула, увидев в зеркале наше отражение во весь рост. С моих бедер уже стекали алые капли, кровавые дорожки змеились по лодыжкам. Его пальцы хлюпнули, когда он их вынул и прижал свою окровавленную руку к моим сиськам. В воздухе повис металлический запах.

Я не хотела смотреть, но не могла оторвать глаз от собственного тела, и сразу начала извиваться, когда он схватил меня той же окровавленной рукой за горло. Багровые пятна на бледной коже.

— Такая красивая, — проговорил он. — Мне это чертовски нравится.

— Трахни меня… — выдохнула я. — Сделай это.

Он в мгновение ока стянул с себя одежду, сбросив на пол джинсы, пока я смотрела на его отражение. Он был так великолепен, абсолютно чертовски красив. Я хмыкнула, когда он скользнул в меня. Я так легко раскрылась для его члена, такая чертовски влажная. Моя киска издавала такие грязные звуки, но не такие грязные, как он.

Он потянул меня за волосы, с шипением шепча пошлости мне на ухо, когда вошел в меня. Он обводил пальцами мой клитор, двигая ими именно так, как я нуждалась, и я кончила, застонав, как грязная гребаная шлюха, когда ощущения взяли верх. Он кончил жестко, быстрее, чем обычно. Его глаза были яростными, удерживая мой взгляд. Он вышел из меня, переводя дыхание. Темные волосы на лобке блестели красным, его член все еще подергивался среди алого озера, растекающегося между бедер. Его руки были в крови, грудь тоже, и он выглядел чертовски великолепно. Как воин, вернувшийся с битвы, украшенный кровью своих завоеваний.

Вот тогда-то я и поняла его. Действительно поняла. Каллум Джексон не был Маской в действии. Маска был грязен до крайности, но он был продуманным, контролируемым, отполированным до зеркального блеска. Каллум Джексон был диким животным, управляемый грубыми инстинктами, диким стремлением к сексу, поту, крови и вздымающейся, извивающейся, первобытной гребаной плоти. Глаза у него были дикими, волосы растрепаны, мышцы напряжены, как натянутая проволока. Он был диким.

— Ты вернулся за этим, да? — прошептала я. — Ты вернулся, чтобы забрать то, что принадлежит тебя.

— А это так? — рявкнул он. — Это мое?

Я посмотрела на беспорядок на своей коже.

— А ты как думаешь?

— Не знаю, Соф, ни хрена не знаю. — Я направилась в душ, но он схватил меня за запястье и потянул так сильно, что я врезалась ему в грудь. — Никогда ни в чем не нуждался, ни от кого не зависел. Не так. Я нуждаюсь в этом, Софи. Не могу, черт возьми, потерять это.

— Это гребаное безумие, мы оба чертовски безумны.

— Я могу жить с безумием, — ответил он. — Просто не могу жить один.

Я коснулась его лица, проведя большим пальцем по темным бровям.

— Ты не один, Кал, больше нет.

— Тогда скажи это, — рявкнул он. — Если ты действительно имеешь это в виду, скажи. Только не ври, Софи, если для тебя это не реально, то не притворяйся.

Слова давались легко, чертовски легко.

— Я люблю тебя, Кал. Это достаточно реально для тебя? Это то, что тебе нужно было услышать?

Он зарылся лицом в мои волосы, обнимая крепче, чем я когда-либо чувствовала.

Я была достаточно счастлива, чтобы не обращать внимания на страх в животе, достаточно счастлива, чтобы выкинуть здравый смысл из поля зрения.

Я стала еще счастливее, когда мы услышали грохот мусорного ведра на кухне, и ночь вернулась в нормальное русло.