Глава 249

Я не спрашивала разрешения, а ставила перед фактом. Я больше не нуждалась в разрешениях герцога.

— …Пенелопа, — обратился ко мне удивленный герцог. — Ну и куда ты пойдешь, бросая свой дом? А?

— Куда угодно, — тихо ответила я, выдержав паузу. — …Значит, Вы не хотите со мной проститься.

— Пенелопа! — герцог побледнел, как и тогда, когда я сказала, что встретила Ивонну. — Мы в прошлый раз не договорили. Кто бы что ни говорил, ты — моя дочь. Как можно обрубить связь между родителем и его ребенком?!

— Я знала, что Вы так скажете, — кивнула я в повисшей тишине. — Поэтому с этого момента, пожалуйста, не заботьтесь о том, что я делаю.

Игра окончена, меня ждет будущее, события которого мне заранее не известны.

— Куда бы я ни отправилась, чем бы я там ни занималась, даже если я выйду замуж за человека, которого Вы ненавидите.

— Пенелопа Экхарт! — крикнул герцог, округлив глаза. — Да что с тобой не так? Не заботиться о том, что ты делаешь!..

Задавая свой вопрос, он посмотрел на мое безучастное лицо и вдруг захлопнул рот. Похоже, он осознал причину.

Немного помолчав, герцог снова заговорил с усталым видом:

— …Это я тебя сюда привел и, признаю, плохо за тобой приглядывал.

— …

— Но… Теперь у меня осталась всего одна дочь, и я смотрю за ней во все глаза. Сначала ты рассказала мне об Ивонне, теперь говоришь это? А? Ты так разобьешь своему отцу сердце.

При виде выражения лица герцога, полного горя и печали, у меня дрогнуло сердце.

Герцог был очень ответственным человеком. К тому же, он чувствовал себя немного передо мной виноватым, поэтому теперь будет сильнее надо мной трястись.

Разумеется, я знала, что его обращение со мной объяснялось не только виной и ответственностью. За это время я к нему уже немного прикипела, да и он, возможно, действительно считал меня частью своей семьи.

Но я прожила адские дни, когда мое сердце разрывалось между жаждой любви и желанием добиться признания от этих людей. Их ненависть сводила меня с ума и заставляла чувствовать себя жалкой, и моя гордость ломалась каждый раз, как это происходило. Каждый раз, как я видела герцога, меня разрывали эти конфликтующие эмоции.

— Я спросила, не вините ли Вы меня в убийстве Ивонны.

И тем не менее. Хоть я сюда и пришла, я немного боялась, что они станут меня винить.

— Но мне тоже нужно время и возможность на то, чтобы перестать винить людей, живущих в этом доме, отец.

Они никогда не спрашивали меня о таких вещах — что я думаю или что чувствую.

Глаза герцога расширились еще сильнее, словно он никак не ожидал от меня такое услышать. Спустя какое-то время крепко сжатые губы герцога приоткрылись:

— …Пенелопа, дорогая. Ты по-прежнему думаешь, что…

— …

— Ты по-прежнему меня ненавидишь?

Голубые глаза герцога выдавали волнение.

Я посмотрела на него и, наконец, призналась:

— Да.

— Ха-а…

Герцог поднял ладонь и медленно коснулся лица. Возможно, это из-за шока кончики его пальцев подрагивали.

Однако я улыбнулась с выражением «не забывай о достоинстве, как ты меня всегда и учил». И не стала говорить ничего, что бы его успокоило. Он был любящим отцом для Ивонны, и порой делился своей любовью со мной. Но по отношению к Пенелопе он в основном был жестоким отцом.

— Я не могу вас простить.

Нет, по отношению ко мне.

— Всех в этом доме, включая издевавшихся надо мной Дэррика с Рейнольдом.

— …

— И герцога, который не обращал на это никакого внимания и дозволял это.

С определенной точки зрения можно сказать, что вина герцога не так уж и велика. Он с добрыми намерениями удочерил бедную сиротку, но именно это и создало для нее проблемы.

Он разумный человек. По сути, стоило мне начать вести себя иначе, как наши отношения быстро улучшились. Как и отношения с другими людьми. Возможно, Пенелопа сама виновата, что с ней плохо обращались.

«…Но все-таки я и есть Пенелопа».

Больше не было смысла нас разделять. Если я продолжу отрицать это, то, хоть я и решила остаться в этом мире, смерть этой девушки, повторявшаяся раз за разом до тех пор, пока ее душа не разбилась, окажется напрасной. Чувство несправедливости происходящего и тяга к людям, печаль, отчаяние… Кто тогда сможет все это понять?

— …Пенелопа.

Мои спокойные слова вынудили герцога меня окликнуть.

Бледный и с широко распахнутыми глазами герцог походил на человека, которому не хватало воздуха.

— Почему, почему сейчас… До сих пор…

До сих пор все было в порядке, так зачем говорить об этом сейчас?

Для него, полагаю, это стало неожиданностью. Я настолько спокойно вела себя с герцогом и с его семьей, что до сих пор казалось, будто никаких проблем и нет.

— Думаю, для Вас это оказалось подобно грому среди ясного неба. Я не слишком много о себе рассказывала и порой вела себя глупо с семьей, — легко произнесла я, пожав плечами.

Герцог открыл рот, словно собираясь что-то сказать, но я его твердо остановила и продолжила:

— Но Вы никогда меня и не спрашивали.

— …

— Когда Дэррик стал враждебно ко мне относиться без веских на то причин, когда Рейнольд выставил меня воровкой ожерелья, и когда Вы выяснили, что Ваши работники морят меня голодом, саботируя все мои трапезы…

— …

— …Вы ни разу не спросили, в порядке ли я.

— …Пенелопа.

— Я вела себя так, словно все в порядке, не потому, что мои раны затянулись. Я просто похоронила их в душе, ведь у меня были более важные дела.

Чтобы выжить, я была вынуждена отчаянно умолять и делать вид, словно все в порядке.

И чем дальше, тем сложнее мне было это делать. Потому что я ожидала от герцога все большего и большего, и не хотела, чтобы возвращение его дочери причинило мне боль. У меня сердце сжималось, когда я думала об этом.

«Все в порядке. Теперь все закончилось», — успокоила я себя, сделав глубокий вдох.

И вывалила на герцога конец своей заранее заготовленной речи.

— Однако, встретив Ивонну, думаю, я смогла понять чувства отца и причину, почему братья так со мной обращались…

— …

— Не думаю, что смогла заменить вам Ивонну, поэтому ухожу.

От моих слов у герцога вытянулось лицо.

Увидев, как вокруг его покрасневших глаз собрались морщинки, я опустила голову.

— Ты… Ты правда собираешься уйти? — Герцог смотрел на меня, а его голос дрожал. — Если… Ты останешься со мной… Я все время буду извиняться, и тогда ты, возможно, меня простишь…

— Я… Отныне я хочу душевного комфорта, — медленно покачала я головой на слова герцога, еще питавшего слабую надежду. — Со временем, надеюсь, однажды я смогу отнестись к отцу искренне, а не с притворством.

— …

— Так что перестаньте воевать с кронпринцем под предлогом заботы обо мне. К тому же, я не собираюсь немедленно выходить за него замуж.

Слова защиты своего парня дались мне довольно легко.

Выкативший глаза герцог окаменел от моих слов и с запозданием воскликнул:

— …Пенелопа, дорогая. Все не так. Я, я просто хотел, чтобы он сказал тебе!..

Он, только что неистово оравший, все отрицая, вдруг замолчал. С его губ сорвались горькие слова:

— …Нет, нет. Возможно, тебе это покажется еще одним оправданием.

— …

— С этого момента я буду очень стараться больше так не делать.

Мне было в целом наплевать, делал это герцог или нет. Но Каллисто уже и так достаточно нервничал; мне не хотелось, чтобы он тревожился из-за мысли, что я могу вернуться домой.

— Я прошу Вас ничего для меня не делать, герцог, да и политика никак со мной не связана, — утешила я пригорюнившегося герцога, немного смягчившись.

Ну, серьезно, жестокая натура кронпринца могла привести к гибели страны или уничтожению аристократов, так что герцогский пригляд был необходим.

В ответ герцог слабо кивнул с мрачным выражением лица. Теперь он, похоже, понял все, что я говорила.

— Тогда я пойду, — я начала вставать.

«Должно быть, он уже заметил».

Я нервничала при мысли о том, что надо бы вернуться во дворец прежде, чем его перевернули вверх дном.

— По-подожди минуточку.

В этот миг герцог поспешил меня задержать, пока я не ушла, а затем что-то вытащил из-под стола.

— Возьми это с собой, Пенелопа.

Он протянул мне деревянный футляр, размером чуть превосходящий две ладони. Почему-то это напомнило о том дне, когда я получила от него арбалет.

— Что… это?

Я с любопытством посмотрела на герцога. Вместо того чтобы ответить, он осторожно мне посоветовал:

— Ты можешь… просто открыть.

Я собиралась просто унести эту штуку с собой, однако при виде отчаяния на его морщинистом лице мое сердце дрогнуло.

«Это последний раз, вот так».

Я потянулась к деревянному футляру и откинула его крышку. При виде того, что лежало внутри, у меня глаза полезли на лоб.

— Это…

— …Набор для проведения раскопок.

Пинцеты, увеличительные стекла, рулетка, всевозможные кисти, молоток, долото… Самые разные инструменты были аккуратно разложены на мягкой подушечке.

Герцог тихо пояснил:

— Так как футляр зачарован магией, уменьшающей вес, его будет несложно носить с собой. А еще на каждый инструмент наложены чары сохранности, чтобы они не вредили извлекаемым предметам.

Я потрясенно посмотрела на инструменты, а затем медленно подняла голову.

— Почему…

Я в волнении глядела на герцога. Он ведь только сегодня встретился с Марианной и услышал обо всем происходящем. Я не представляла, как герцог узнал и добыл для меня эту вещь.

— Несколько дней назад у нас с кронпринцем была приватная встреча, — избегая моего взгляда, сказал герцог. — До этого момента я думал, что ты заперта в императорском дворце из-за него… в смысле, Его Высочества. И ты неделями не выходила на связь, не считая того письма, что ты прислала дворецкому.

— Эм… — слегка обиженный тон герцога лишил меня дара речи.

Я тайно послала то письмо после разговора с Седриком. Но я не думала, что герцог узнает о письме, отправленном дворецкому.

«Да он лис…»

Пока я хмурилась и раздумывала, как он это выяснил…

— Так что я попросил его прекратить это безобразие и позволить мне забрать тебя домой, а этот сопляк!.. Ох, в смысле, Его Высочество принялся насмехаться надо мной из-за того, что я не знаю, куда ты отправилась, и заявил, что если мне интересно, где ты, то мне стоит самостоятельно тебя поискать, — произнес герцог, стискивая кулаки.