С того места, где я стою через стол, я вижу, как его ногти вонзаются в плоть его ладони, пуская кровь, в результате чего я смеюсь ему в лицо.

– Basta – довольно! ― восклицает Дон Росси, раздражаясь на нашей выходкой.

– Найл, скажи своему сыну, чтобы он держал свои язвительные замечания при себе, пока его рот не привел к смерти. А ты, Вадим! Как босс, ты должен знать лучше, что нельзя поддаваться так легко. Тирнан использует заблуждения молодежи, чтобы оправдать свое поведение. Тебе такая роскошь не светит.

– Mne nasrat', chto ty dumaesh - Мне насрать, что ты думаешь. В тот день, когда я послушаю тебя, наступит день, когда ад замерзнет. Знаешь, что ты можешь сделать со своими снисходительными советами, Сволочь? Za cyun v shopu - засунь в жопу, ― рычит Волков, с отвращением сплевывая на пол.

Не обязательно свободно владеть русским языком, чтобы понять, что Волков только что сказал Росси засунуть свои советы туда, где не светит солнце.

Не самое лучшее начало этой чертовой встречи по мирному договору.

Все смотрят на своих врагов через стол, и невозможно ошибиться в том, что все мы испытываем друг к другу неприязнь. Здесь нет ни одного человека, который не хотел бы свернуть шею тому, кто сидит рядом с ним или напротив него.

– Мы пришли сюда, чтобы обеспечить мир, чтобы мы могли продолжать зарабатывать на жизнь. Это может произойти только в том случае, если эго и гордость будут отброшены в сторону, ― продолжает Дон Росси уже менее резким тоном.

– Непростая задача, старик, ― подхватывает Бенни.

– Это приказ, который обеспечит тебе старость, так же, как и мне. Или там, откуда ты родом, жизнь настолько бесполезна?

– Зависит от жизни. ― Бенни пожимает плечами, возвращаясь к своему скучающему облику.

– Мы так и будем сидеть здесь и исполнять все эти песни и танцы о том, у кого самый большой член в комнате, или мы придем к соглашению, где мы перестанем убивать друг друга? ― восклицает Джованни Моретти, расстроенный. – Мы все знаем, для чего мы здесь, что нужно сделать. Итак, кто мы - мужчины, которые хотят, чтобы наш образ жизни продолжался, бизнес как обычно, или мы должны просто убить друг друга и избавить себя от этих детских истерик?

– Насколько бы ни забавляла меня идея вспороть вам животы, как рыбам, Моретти прав. Бизнес должен быть превыше удовольствий, ― добавляет Мигель Эрнандес.

Конечно же, у El Jefe – босса картеля Эрнандеса на уме бизнес, и он не имеет ничего общего со спасением жизни его родственников. Хорошо известно, что южноамериканский босс живет за счет чужих страданий, и ему все равно, погибнет ли в этой войне кто-то из его собственных. Он заботится только о своей жирной нижней границе и о том, чтобы его наркотики продолжали распространяться по всему миру.

Я не игнорирую тот факт, что Картель - самые богатые придурки здесь. В то время как остальные семьи имеют в своем распоряжении миллиарды, а у этих ублюдков - триллионы. Достаточно денег, чтобы они никогда не смогли потратить их все, за свою жизнь. Однако жадность Мигеля Эрнандеса к большему не знает границ.

Это еще одно различие между нашими семьями. Мы не хотим мирового господства, но, черт побери, не собираемся уступать алчным амбициям любого человека. Я хочу, чтобы их наркота была убрана из Бостона и как можно дальше от наших владений. Я знаю, что этого никогда не произойдет, если этот договор не будет принят.

Одним из наших требований является то, что только небольшой процент их наркотиков попадает на территорию Ирландии. Я понятия не имею, каковы другие требования этих засранцев, да меня это и не волнует. Это единственное, которое для меня не подлежит обсуждению, и я знаю, что Athair - отец чувствует то же самое. Тем более, что мы не понаслышке знаем, что может сделать этот мусор с семьей.

– Прошел год с тех пор, как мы начали наши обсуждения, и настало время реализовать их на практике. Я признаю, что на привыкание к новой реальности уйдет некоторое время, но сопротивление бесполезно, ― говорит Карло Росси.

Мой взгляд падает на человека, который ровным тоном сказал нам, чтобы мы либо преклонили колено, либо умерли, ничуть не смущаясь угрозы, которую он положил к нашим ногам. Этот урод - представитель старой школы насквозь. Как и Наряд, он отличается холодностью и прагматизмом. До сих пор это служило ему на пользу. К его неудовольствию, единственная часть Нью-Йорка, которую он не смог подчинить своему железному кулаку, - это Адская кухня. И это потому, что там правим мы. У меня нет никаких претензий к Росси или его хорошо одетым головорезам, хотя я очень сомневаюсь, что они сказали бы то же самое. Коза Ностра считает нас, ирландцев, непокорной кучкой. Мы чересчур непредсказуемы, дабы доверять нам. Они предпочитают все аккуратное и правильное.

Организованным. А мы, Келли, всегда процветали в хаосе и беспорядке. Вы не можете контролировать свободную пушку, и тех, для которых контроль является ценным товаром - непредсказуемость семьи Келли настораживает. Тем не менее, Козa Ностра была в этой игре задолго до того, как слово «мафия» стало поводом для страха. Они заслуживают некоторого уважения, даже если это лишь малая толика уважения.

– Для того чтобы кровь перестала литься, нам нужно объединить семьи, ― продолжает он свою тираду. – Мы должны убедиться, что каждый из нас как-то связан, так что никто не станет думать дважды, прежде чем начать войну против нас.

– Согласен, ― синхронно отвечают главы каждой семьи.

– У нас у всех есть дочери, а причина существования женщины всегда заключалась в том, чтобы ее использовали в союзнических целях, поэтому вполне уместно, чтобы именно они были принесены в жертву здесь, ― продолжает дон Коза Ностры.

Я прикусываю внутреннюю щеку от этого самоуверенного комментария, думая о том, как маленькую Айрис дома бросают на съедение львам, чтобы положить конец нашим общим конфликтам. К сожалению, другого выхода я тоже не вижу.

– Как только девушки достигнут совершеннолетия, они должны выйти замуж за лидеров своих семей или тех, кто скоро станет донами и боссами. Этот обмен должен быть произведен в одни и те же сроки. Мы не хотим, чтобы кто-то отказался, потому что струсил и больше не заинтересован в союзе. Можем ли мы договориться об этих условиях?

Никто не говорит ничего противоположного, заключая молчаливое соглашение.

– Хорошо. Так как моей дочери всего восемь лет и она самая младшая из девочек, я предлагаю, чтобы брак состоялся только через десять лет, когда она достигнет совершеннолетия.

– Это абсурд! ― восклицает Мигель, покраснев от ярости.

– Моя дочь уже совершеннолетняя. Как ты можешь ожидать, что Роза будет ждать замужества, пока ей не исполнится почти тридцать? Люди подумают, что с ней что-то не так.

– С каких это пор общественное мнение нас волнует? ― Бенни самодовольно отвечает, выгнув бровь.

– Это будет насмешкой над моей семьей. Это опозорит мою дочь. В таком возрасте, кто знает, будет ли она вообще достаточно плодовита, чтобы рожать детей!?!!

Господи, этот мудак - женоненавистническая свинья.

Мигелю Эрнандесу плевать на репутацию своей дочери.

Его волнует только то, как на него будет смотреть двадцатилетняя незамужняя дочь.

– Моя мать рожала детей вплоть до своего сорокалетия. Я уверен, что она будет достаточно зрелой, чтобы размножаться, когда придет время, не говоря уже о том, что мой отец в этом возрасте наплодил больше ублюдков, чем ты можешь себе представить, ― хмуро отвечает Волков.

– Значит, ты забираешь ее!

– Никто не будет требовать ни одну девушку. Это должно быть справедливо для всех заинтересованных сторон. Поэтому будет проведена лотерея, ― терпеливо объясняет Росси.

– Лотерея?! Что это за решение? Предполагается, что моя Роза будет присуждена тебе, как скот?!

Мой отец, устав от возмущения Эрнандеса, отталкивает свой стул и поднимается на ноги. Все присутствующие в комнате мужчины немедленно хватаются за оружие. Athair - отец, не встревоженный такой реакцией, - невозмутимо идет к столу для завтрака, накрытому в углу комнаты. Я вскидываю брови, наблюдая, как отец берет большую миску с фруктами и возвращается на свое место. До того как сесть обратно, он бросает фрукты через плечо и ставит миску в центр стола. Все молча наблюдают за каждым его движением, гадая, что он будет делать дальше. Athair - отец берет желтый лист бумаги, вырывает кусок, рисует на нем имя Келли и бросает его в миску.

– Выбираем имя. Если выбранное имя будет именем нашей собственной дочери, мы выбираем снова, пока у нас не появится новое имя.

– Слегка по-детски, но, полагаю, это соответствует нашей цели, ― ехидничает Дэнни за спиной брата.

Ублюдок.

– Да, но я считаю, что простота всегда доводит дело до конца. Зачем делать из мухи слона, я говорю так всегда.

Я ухмыляюсь, представляя, как Athair - отец преподает урок этим британским засранцам.

– Сойдет, ― добавляет Росси, бросая в миску свою бумажку.

Один за другим, каждый босс пишет свою фамилию и имя дочери на листках бумаги и бросает их в чашу отчаяния, выглядя при этом не слишком счастливым.

Да и с чего бы им быть довольными?

Чаша символизирует соответствие там, где когда-то царила свобода воли.

И все же это единственный способ гарантировать, что мы проживем еще один день в этом беспорядочном нашем мире.

Десять лет.

Это все, что мне осталось.

Десять лет блаженной свободы, до тех пор, пока я не буду прикован к женщине, к которой буду испытывать ненависть по одному лишь принципу. Что еще хуже, ей придется рожать детей моей крови, заботясь о том, чтобы каждый раз, когда я буду смотреть на них, я увидел только врага, который готов занять мое место. Полагаю, я переброшу этот мост, как только придет время.

Прямо сейчас меня больше волнует участь моей младшей сестры, а не собственная.