- Да так, просто интересно. - Сарычев замялся. - Поздно уже. Ехать надо. Спасибо за чай. - Он поднялся.

Маша сидела все в той же позе, положив ногу на ногу, и улыбалась.

- Телефончик-то оставишь, бывший работник органов МВД?

Глаза у нее были словно омуты - бездонные и манящие...

Ленинград. Развитой социализм. Четверг Из рапорта

...я двинулся на звук выстрела - в коридоре, неподалеку от входа в заказник, увидел бегущего с пистолетом ПМ в руке обнаженного по пояс мужчину, на голом теле которого были явные следы крови. Крикнув: "Стой, стрелять буду!", я дал предупредительный выстрел, но тот не отреагировал. Учитывая наличие у него ствола, я открыл огонь на поражение. Выстрелив трижды, я два раза ранил его в живот, затащил в помещение заказника, связал и отправился вызывать опергруппу. Когда я минут через пять вернулся, раненый был в сознании и громко ругался матом, раны у него на животе уже не было, только большой розовый шрам...

Где-то через час аспиранта этапировали в ИВС - изолятор временного содержания при местном отделении милиции. Здесь его обшмонали, но в подвал * окунули не сразу. Вначале пристегнули "скрепками" к радиатору в ружпарке и, скорбя о павшем коллеге, от всей души пинали по почкам. Только через день ему дали прочесть постановление о заключении под стражу, качественно отметелили напоследок и, погрузив в "черный ворон", повезли в Кресты.

Здесь аспиранта обшмонали еще разок, затем он "сыграл на рояле" **, сфотографировался, помылся и получил казенные шмотки. Наконец контролер открыл дверь и запустил Титова в камеру. Это был стандартный восьмиметровый "трюм", "борта" *** его были отделаны цементной "шубой", на одном из них висела "камерная балаболка" - радиорепродуктор, а в углу, за подобием перегородки, находилась "эстрада" - унитаз. Несмотря на ограниченные размеры помещения, размещалось в нем человек десять. Как только дверь за контролером захлопнулась, один из арестантов подволокся к Титову, сразу угадав в нем новичка:

- Эй, брус параличный ****, за что в торбу бросили?

Титов холодно глянул в выцветшие хитрые буркалы и промолчал. Любопытный ощерился, продемонстрировав пасть, полную гнилых зубов:

- За что попал, пухнарь?*****

* Камеру.

** Прошел процедуру снятия отпечатков пальцев.

*** Стены.

**** Новичок.

***** Первый раз попавший за решетку.

- А ты что, мент или следователь, чтобы вопросы задавать? - Титов направился к пустовавшей е шконке*, откуда открывался прекрасный вид на парашу.

- Эй, постой, Васек**. - Любопытный вдруг подскочил к нарам и быстро скинул матрац на пол. - Это моя плацкарта, за нее замаксать надо.

В камере повисла тишина. Арестанты, устав от серой монотонности будней, с интересом взирали на происходящее. Поняв, что его пытаются достать, Юра миндальничать не стал - вскрикнул и резко ударил гнилозубого в нос. Тот, рухнув, застонал, закрыл лицо руками. Пол камеры окрасился кровью.

- Ах ты, сука. - Мощным ударом по затылку Титов вырубил обидчика и затем, не поленившись, как показывали в каком-то фильме, сунул мордой в унитаз. Освежись!..

За гнилозубого никто и слова не сказал. Обосновавшись на новом месте, аспирант огляделся. Люди в камере были разные, но всех их объединяло одно какая-то потерянность, паскудно-забитое выражение в глазах. Совершенно скотское.

- Здорово вы ему врезали, - услышал он негромкий голос и, обернувшись, увидел пожилого мужика в очках. - Будем знакомы, Яхимсон Яков Михайлович, расхититель соцсобственности.

Аспирант пожал влажную, дряблую ладонь и промолчал. Зато собеседник его явно страдал словесным недержанием, и скоро Титов знал все про всех. Окунули его, как выяснилось, в хату "лунявую" - туда, где собрались "выломившиеся на кормушку", то есть те, кто, не поладив с сокамерниками, стуканул контролерам. И даже своей "дороги" - связи то есть - в камере не было. А это по тюремным меркам полный фаршмак***.

*Нары.

** Аналогично пухнарю.

*** Позор.

- Вот этот, - Яхимсон поднял бровь и незаметно указал на хмурого, со снулым взглядом парня, - "контактер" парашу целовал каждый вечер. А вот тот, со шрамом на лбу, своих поделыциков сдал, так его "запарафинили"*, - еле вырвался, прямо с параши, да ведь все равно никуда не денется - на зоне "отпетушат". С этим везде строго...

Интересный такой получился разговор, содержательный. В основном о том, как унизить, растоптать, смешать с дерьмом своего же товарища по несчастью, с тем чтобы выжить в неволе за его счет. Благо, способов придумано множество.

Можно, скажем, для начала "сыграть на балалайке" - вставить спящему бумажку между пальцами ног и поджечь, можно оттянуть кожу на животе и резко ударить - премиленькая штучка, "банки ставить" называется, можно также сыграть в "чмок" или "сапог"**, сделать "табурь"*** или просто "сандальнуть"**** дубовыми ботинками ЧТЗ. Однако лучше всего, конечно, найти предлог и человека "запарафинить" - накинуть ему на шею полотенце, а когда он потеряет сознание, провести членом по губам, чтобы пришел в себя уже на параше и всю оставшуюся жизнь носил клеймо отверженного. После этого его можно заставлять делать самую грязную работу, и разговаривать и садиться с ним за стол западло, ну а под настроение можно и трахнуть его где-нибудь в темном углу хаты. Полет фантазии границ не знает...

Титов глянул на "горизонт" - на фоне тюремной "решки"***** уходило за облака скупое уже, осеннее солнышко. Первый раз за все время он спросил:

- А сам-то ты чего здесь?

* Парафин - процедура превращения заключенного в пидора.

** Игры, унижающие человеческое достоинство.

*** Бить табуреткой по голове, пока та не сломается. Не голова табуретка.

**** Бить по голове.

*****Решетка.

Оказалось, что один из прежних соседей Якова Михайловича по камере имел уже две "ходки", а также знак антисемита - "партачку" на груди с изображением беса, проткнутого кинжалом.

- Раз жиды порхатые Христа распяли, то пускай Яхимсон своей поганой жопой за это дело ответит, - громко заявил он и принялся устраивать расхитителю соцсобственности веселую жизнь. Для начала заставил его "гарнир хавать" дерьмо то есть жрать. Тот не стерпел и вызвал "кукушек"*, ну а те кинули его в "лунявку".