Некоторое время спустя раздался скрип нещадно эксплуатируемого велосипеда Нунци, и Мерль увидел по очереди всех остальных детей, заглядывавших после школы.
— Ты так никогда и не женился, Мерль?
— Черт, — он щелкнул пальцами. — Я так и знал — предполагалось, что я должен что-то сделать.
Она опустила глаза на пальцы ног, ярко выступавшие в пляжных сандалиях.
Колибри шныряли в зарослях бугенвиллеи.
— Когда мы...
— Нет-нет-нет, 'Лис, то, что было у нас, было катастрофой. Первая страница, аршинные заголовки, ужасные, не так ли, повторные рекламные письма много лет. Ты заключила сделку со старым как-бишь-его, в правильном месте в правильное время. Эти дети — тоже первоклассные, все. Эта Нунци, только начнешь думать, что знаешь всё, что следует знать, и тут..., — наконец на его лице появилось нечто вроде улыбки.
— Сейчас они мне начали давать немного свободного времени, — сказала она. — У меня появилась минутка посмотреться в зеркало, это — словно встретиться с кем-то, с кем я была почти знакома. Но, — он знал, что за этим последует, — я действительно скучаю по Далии.
— Да. Я тоже. Ей нужно было сбежать именно тогда, в тот момент, но всё же...
— Не знаю, как благодарить тебя, Мерль, она оказалась такой...
— О, черт, ей всего лишь, сколько там, двадцать с чем-то, у нее еще уйма времени, чтобы сотворить большое зло, если это — то, чего она хочет.
— Она — звезда лондонской сцены, — Эрлис достала вельветовый альбом с вырезками из английских газет, театральными программками и рекламными фотографиями.
Он сидел и кивал, рассматривая изображения мисс Далии Ридо, удивляясь, что она сохранила фамилию, мелко щурясь, словно внимательно изучает снимки.
— Глядите в оба, Ольга Нетерсоле, — тихо говорил он. — Сальто назад, миссис Фиске.
Вошел Лука с сумкой бакалеи.
— Добрый вечер, Профессор, — Мерль быстро выдал дежурную улыбку.
— Кто-то сказал мне, что вы пришли и надо вас задействовать в приготовлении блюд, — сказал Лука.
— Могу что-то почистить. Порезать?
— Большинство продуктов еще растут, идемте.
Они вышли через черный ход в довольно большой сад, где росли длинные зеленые перцы для прожарки, базилик размером с куст, цуккини, занявшие всё пространство, артишоки, плюмажи которых развевались на сегодняшнем ветру пустыни, баклажаны, светящиеся в тени ультрафиолетом, помидоры, выглядящие, как четырехцветная иллюстрация самих себя, важно вывешенная на базаре.
Здесь было гранатовое дерево, и фиговое дерево, и лимонное дерево, все — с плодами. Лука нашел шланг и окатил каждое из них вечерним душем, а потом большим пальцем направил поток воды на всю делянку. Они взяли помидоры, перцы и орегано, и пару зубчиков чеснока, принесли всё это в соломенной корзинке на кухню, там Мерль нашел нож и приступил к стряпне.
— Где Сисси? — спросила Эрлис.
— Поздний вызов в студию.
Сисси, как выяснилось, играла одну из героинь в «Маленьких рецидивистках», популярной серии короткометражных комедий о банде беглянок из исправительной школы, которые ездят повсюду, совершая добрые дела, сначала по ошибке постоянно принимаемые за преступления комичными полисменами, неустанно преследующими детей. Сисси играла роль не итальянской, а китайской девочки по имени Доу Я. Итальянскую девочку Пиппо играла негритянка. И так далее. Как-то связано с ортохроматической пленкой. Сисси разработала этот личный стиль «китайской» трескотни, сводивший с ума всех в доме.
— Сисси, это немое кино, ты не обязана...
— Просто вживаюсь в роль, пап!
Сисси стала любимицей среди детей Мерля, хотя много лет он пытался сводить количество визитов к умеренному уровню. Не хотел становиться чьим-то Дядюшкой Мерлем, словно время преврашалось в обузу, хотя работа в те времена стала скорее источником опасности, чем дохода, вот почему они с Розуэллом в конце концов сдались и решили нанять частного детектива.
Никогда не чувствуя себя гражданином какого-либо определенного штата, Мерль был склонен являться на пикник любого штата, о котором ему довелось услышать. Неважно, из какой части страны был человек, которого он встретил — он со своим фургоном побывал там как минимум один раз. Некоторые его даже помнили, или говорили, что помнят. Всюду был дом.
Сейчас он бродил под платанами, в дыму стряпни, спокойно всматриваясь в каждое среднеамериканское лицо, пожимал плечами, словно в старом кардигане, при виде ностальгии, не его собственной, но каким-то непонятным образом имеющей отношение к нему. Они пили сброженный березовый и апельсиновый сок, ели фаршированный перец, который им нравилось называть «манго», жаркое с тушеной фасолью или макароны с чеддером, ананасовые пироги, хлеб только что из домашней печи, накрытый клетчатыми полотенцами.
Здесь, в Роще, жарили сосиски, гамбургеры, стейки, говяжью грудинку на дровах, периодически поливали соусом для барбекю, цедили пиво из бочек, играли в подкову, кричали на детей и друг на друга, ни на кого конкретно, лишь бы просто покричать, особенно — если не шел дождь, а его, кажется, никогда не будет, и для них это имело огромное значение: никакого грома, никаких циклонов, никакого града или снега, у крыш всех домов Южной Калифорнии небольшой угол наклона, потому что с них нечему падать...
Лью застал Мерля за обсуждением рецептов картофельного салата с толпой гостей из Аойвы.
— Раннее пробуждение — обязательное условие, вам нужно сварить картошку, мариновать ее в масле, уксусе и горчице минимум три-четыре часа, прежде чем сможете начать думать о майонезе и специях, и тому подобном,
— в то время как другие философские течения считали важным добавление бекона и сельдерея, отдавали предпочтение сметане перед майонезом, разгорелась оживленная дискуссия, каждый, кто проходил мимо, жаждал вставить свои пять копеек, при других обстоятельствах добродушные жены и матери, старые ветераны кукурузных молотилок лезли в перепалки с поварами придорожных кафе, которые с легкостью выдавали пятьсот фунтов картофельного салата в день шоферам грузовиков, больше забывших о профессиональной еде, чем сезонные батраки когда-либо знали...и, кажется, все, у кого было свое мнение, принесли собственный тазик картофельного салата, все подкрепляли свои аргументы огромной вилкой салата, приготовленного по определенному рецепту, которую совали прямо в лицу картофельно-салатному еретику:
— Вот, просто попробуйте это, и только посмейте сказать, что всё зависит не от этого краснокожего картофеля.
— Яйца вкрутую — это прекрасно, но без белков, только желтки, перемешайте их с майонезом собственного приготовления, это не только вкуснее, но и лучше смотрится, а если вам удастся найти эти зеленые перчинки...
Как для парня, обычно выглядящего таким спокойным, Мерль, конечно, принимал какие-то нервные меры предосторожности. Быстро прошептав инструкции, Лью вернулся туда, где припарковался, проехался в офис, поменял автомобили, вернулся с другой стороны Рощи, чтобы подобрать Розуэлла, вскоре они припарковались возле остановки P.E., там сели на электричку и проехали остаток пути на пляж.
Мерль и Розуэлл попытались обрисовать Лью ситуацию, но ему это всё казалось китайской грамотой.
Он с сомнением смотрел на механизм, о котором шла речь.
Потом ему что-то пришло в голову.
— Допустим, у меня есть обычная чья-то фотография, и я хочу узнать, где они находятся прямо сейчас, и что делают...
— Конечно, — сказал Мерль, — мы просто вводим год, дату и время суток, которые нас интересуют, всё это ускоряется, за несколько секунд проматывается с момента, когда была сделана фотография, к настоящему времени.
— Тогда, возможно, вы могли бы мне помочь, — сказал Лью, доставая глянцевый снимок Жарден Мараки, — как вы думаете, здесь это сработает?
— Позвольте на секундочку забрать в фотолабораторию, — сказал Розуэлл, — предоставьте нам оригинал-диапозитив, и посмотрим, что можно сделать.
На снимке они увидели Жарден в аккуратном костюме — что-то яркое и облегающее, садится в «Модель Ô» и едет на восток по узнаваемому Сансет-Бульвару, под массивными колоннами с каннелюрами, с грозными слонами наверху и разными другими громадными и воистину галлюцинаторными декорациями фильма «Нетерпимость», тянувшимися почти всю дорогу в даунтаун, свернула налево в Фигероа, пересекла реку, проехала мимо горы Вашингтона, через Хайленд-Парк в Игл-Рок, пару раз свернула, насколько мог заметить Лью, и наконец остановилась у железных ворот в скале арройо, над воротами вывеска «Беззаботный двор». Внутри среди пальм и эвкалиптов дюжина бунгало в Неомиссионерском стиле вокруг бассейна с фонтаном, выплевывающим струйки воды в размытое серое небо...
Жарден сидела некоторое время, словно ведя долгую беседу с собой, вероятно, о выборе, который ей нужно сделать и который оказалось сделать сложнее, чем она думала.
— И мы не только можем развернуть будущую историю этих персонажей, — говорил Розуэлл, — но и повернуть процесс вспять, взглянуть на их прошлое.
— Одна фотография подозрительного трупа, — осенило Лью, — и вы сможете увидеть, кто совершил убийство, и поймать его на месте преступления?
— Вы начинаете понимать, почему чувствуется угроза для некоторых интересов.
Все эти нераскрытые тайны прошлого, например, бомба, брошенная в редакцию «Таймс», вам нужно всего лишь сфотографировать перекресток Бродвея и Первой авеню, где стояло старое здание, вернуться в конец сентября 1910, в момент перед взрывом...
— Я могу вернуться так далеко?
Розуэлл и Мерль переглянулись.
— Вы это делали?
— Была ночь, — Мерль немного смутился. — Это мог быть кто угодно.
— ... загвоздка была в том, — сказал Розуэлл, — чтобы найти константу в интеграле, дифференциал которой стремится к нулю. Обычно, если оглядываться в прошлое, это отрицательная величина. Но если не тютелька в тютельку, всегда остается возможность, что эти людишки на фотографиях выберут другой путь, не тот, что их оригиналы.