— Верю, ma foi.

— Если хотите, мадемуазель, — предложил Кит, — мы могли бы сделать небольшую ставку от вашего имени...

— Оставляю подробности на ваше усмотрение, джентльмены, поскольку вы — математики и всё такое.

  — Правильно.

Следующее, что произошло с Плеядой — перед ней лежали десять тысяч франков.

 — Вот сейчас придут детективы Казино и заставят меня всё это вернуть.

— Мы в безопасности, — заверил ее Рут, — они ищут новинки — призмы Николя, стробоскопические монокли и передатчики беспроводного телеграфа в туфлях. А наша магия более древняя, и большое преимущество такой старомодности заключается в том, что никто ее не узнает, когда увидит.

 — Так что мне следует благодарить — как вы их называете? Кватернионы.

— С этим могут возникнуть сложности, но можете благодарить нас, если хотите.

 — Тогда идемте, я угощу вас всех обедом.

Кодекс поведения джентльмена вступил в краткое противоречие с возможностью бесплатно пообедать и проиграл, большинство гостей поймали ее на слове, и все отправились в ресторан, находившийся возле игорного зала.

Кем бы ни была эта конфетка, она точно не была скрягой. Ко всему, что заказывали Кватернионисты, она добавляла еще больше того же. У вин были названия и винтажные даты на этикетках. В какой-то момент после того, как все доели суп, Плеяда поинтересовалась, не обращаясь ни к кому конкретно:

  — Да, но что есть Кватернион?

   За столом воцарилось всеобщее и длительное бурное веселье.

 — Что «есть» Кватернион? Ха, хахахаха!

   Каблуки беспомощно стучали по ковру, вино расплескивалось, туда-сюда летала картошка, жаренная во фритюре.

— Деятель из Кембриджа Берти («Безумный пес») Рассел заметил, — сказал Барри Небьюлай, — что большинство аргументов Гегеля сводятся к каламбурам на основе слова «есть». В этом смысле мы должны рассмотреть вопрос «что есть Кватернион более чем в одной ипостаси». Как коэффициент вектора. Как способ нанесения комплексных чисел на три оси вместо двух. Как список инструкций по превращению одного вектора в другой.

— И субъективно рассматриваемый, — добавил д-р В. Ганеш Рао из Калькуттского университета, — как акт удлинения или укорачивания, и в то же время — поворота между осями, для которых единичный вектор не знаком и удобен «по сути», но в целом является тревожащим квадратным корнем от минус единицы. Если бы вы были вектором, мадемуазель, вы начали бы свой путь в «реальном» мире, вошли бы в «воображаемую» систему координат, вращались бы примерно тремя разными способами и вернулись бы в «реальность» новым человеком. Или вектором.

 — Очаровательно. Но...человеческие существа — не векторы. Не так ли?

— Спорное утверждение, юная леди. Собственно говоря, в Индии Кватернионы стали основой для современной школы Йоги, дисциплины, которая всегда полагается на такие действия, как растяжение и поворот. Например, в традиционной «Треугольной Асане», — он встал и продемонстрировал, — геометрия достаточно проста. Но как только человек переходит к более продвинутым формам, в комплексные пространства Кватернионов..., — он отодвинул новые блюда, залез на стол и объявил, — «Асана Квандрантного Версора», — после чего приступил к демонстрации обычной асаны, вскоре превратившейся в пластический этюд акробата, иногда можно было сказать, что это противоречит фактам, он привлек внимание остальных обедающих, а потом и метрдотеля, который побежал к нему, бешено размахивая пальцем, и был уже в двух шагах от стола, когда д-р Рао вдруг исчез.

 — Uwe moer, твой орех!

   Чинуша стоял и указывал пальцем на свою бутоньерку.

 — Давай, Док! — хихикнул Рут.

Плеяда закурила, Барри Небьюлай искал под столом тайные апартаменты. Исключая парочку соседей д-ра Рао по столу, которые были заняты тем, что собирали еду с его тарелки, потрясение было всеобщим. Сейчас они услышали, как Доктор зовет с кухни: «Сюда, идите взглянуть!», будьте уверены, он появился вновь, его нога была в майонезной баночке, но, что странно, он был не совсем тем человеком, который недавно демонстрировал Асану. Начнем с того, что он стал выше.

— И, кроме того, теперь вы — блондин, - сказала озадаченная Плеяда. — Вы можете повернуть всё вспять и вернуть того, кем вы были?

— Я еще не научился это делать. Некоторые мастера Йоги, говорят, знают технику, но для меня она остается некоммутативной, в основном я просто перепрыгиваю с ветки на ветку. Каждый раз я становлюсь кем-то другим. Это как бюджетный вариант реинкарнации, когда не нужно волноваться об элементе кармы.

Плеяда — Кит решил, что лучше ей не доверять — замешкалась с новой бутылкой вина, потом достала из ридикюля часы «Вашерон Константин», щелчком открыла корпус и изобразила ослепительную улыбку светского извинения:

  — Я вынуждена улететь, простите меня, джентльмены.

  — Эти консалтинговые услуги, — предположил Кит.

   Рут подавал знаки официанту, широкими жестами указывая на Плеяду:

—  Ей нужно принести чек, haar rekening, ja?

У Плеяды было назначено рандеву с Питом Вовре, некогда служившим в Форс Паблик — его пристрастие к жестокости, отточенное в Конго, сочли бесценным в бюро безопасности этой страны. Его целями в Бельгии были не столько немцы, как могли бы предположить политические газеты, сколько «социалисты» — под этим подразумевались славяне и евреи. Единственный уличный редингот был длиннее и свободнее, чем у любого иноверца, чтобы успеть достать револьвер. Сам он оказался блондином, но остальная его раскраска не соответствовала этому оттенку. Были намеки на времязатратный ежедневный туалет, включая губную помаду и замысловатый одеколон. Но Вовре был равнодушен к допущениям и паролям повседневной сексуальности. Он оставил всё это далеко позади. Далеко в лесах, которых нет на карте. Пусть угадывают, на что это было похоже — если необходимо физическое выражение, он мог калечить или убивать, потерял счет тому, сколько раз он это делал, без колебаний или страха последствий.

Он принадлежал к царству цельности и простоты — речной поток, свет и отсутствие света, сделки на крови. В Европе слишком многое приходилось помнить, неистощимое переплетение осмотрительности и изобретательности. А там ему даже не нужно было имя.

На первый взгляд казалось, что нет особой разницы между французским Иностранным легионом и бельгийской Форс Паблик. В обоих случаях человек убегал от неприятностей и становился солдатом в Африке. Но там, где одна структура предусматривала епитимью пустыни в избытке света, лучезарное отпущение грехов, другая пыталась во мраке зловонного леса объять противоположность искупления, провозгласить, что сумма европейских грехов, сколь бы разрушительными они ни были — лишь поверхностная стажировка для воцарения братства намеренно погибших. Лица которых потом невозможно будет вспомнить точно так же, как лица туземцев.

Одного взгляда на Кватернионистов, которые легкой танцующей походкой шли по городу с крошками табака на рубашках, и из их карманов торчали мелкие банкноты, Вовре было достаточно, чтобы превратиться в воина, сражающегося с делегатами зла. Он жаждал избавиться от надзора и отложить папки со всеми своими текущими заданиями, чтобы сосредоточиться на этой банде растакуэров, которую так проблематично занесло в город. Не говоря уж о присутствии группы «Молодое Конго» в том же отеле.

— Полагаю, они могут оказаться всего лишь невинными математиками, — пробормотал офицер подразделения Вовре, де Декер.

— Всего лишь, — изумился Вовре. — Однажды вы мне объясните, как такое возможно. Видя такое, с первого взгляда можно понять, что любая математика рано или поздно приводит к тем или иным человеческим страданиям, не так ли.

— Вы — своеобразный человек, Вовре. Казалось бы, просто товарищи по оружию.

 — Если я не могу с легкостью принять свои страдания, оставим в покое их. Потому что они не видят разницы.

Де Декер, сам не будучи философом, ощущал глухую тревогу всякий раз, когда сталкивался с такими склонностями у боевого состава, поэтому переключил свой интерес на документы, лежавшие перед ним на столе.

Мужчина был бабуином, bobbejaan. Вовре почувствовал знакомый зуд в костяшках пальцев, но дискуссия еще не окончена.

— Эта проводная связь между Антверпеном и Брюсселем, — Де Декер не поднял глаз. — Одна определенная группа, «MKIV/ODC», которую никто не может полностью идентифицировать, быть может, ваши люди...?

— Да, наши секретные агенты думают, что это — некое оружие. Возможно, связанное с торпедами? Кто сейчас может сказать? «Марк IV», что-нибудь в этом роде. Вероятно, вам нужно позаботиться об этом и всё разузнать. Я знаю, это не входит в ваши обязанности, — поскольку показалось, что Вовре собирается протестовать, — но другой набор «антенн» приветствуется.

— Очень любезно. Найдите себе другого верноподданного gatkruiper, привратника.

   Подгоняемый осознанием сокращения доходов, Вовре вышел за дверь.

— Словно мало тебе приходилось терпеть, — позже заметила Плеяда Лафрисе.

 —  Это вся симпатия, которую я получу?

—  О...была какая-то оговоренная сумма? Ты вписал это в наше соглашение?

— Невидимыми чернилами. Что нам нужно сегодня сделать — так это обыскать его комнату. Ты можешь занять его примерно на час?

Ее руки были заняты им. Она колебалась, обдумывая это, пока не почувствовала какую-то животную угрозу, потом продолжила. Позже в ванне она осмотрела синяки и решила, что все они очаровательны, кроме одного на ее запястье, который знатоку мог бы показаться знаком отсутствия воображения.

Вовре наблюдал, как она покидает комнату. Женщины выглядят лучше сзади, но человек видит их таким образом, только когда они уходят после того, как всё закончилось, и что в этом хорошего? Почему это общество настаивает на том, чтобы женщины заходили лицом вперед, а не задницей? Еще одна сложность цивилизации, из-за которой он крайне скучал по жизни в лесу. После возвращения в Бельгию таких сложностей становилось всё больше, они располагались вокруг, как минные ловушки. Необходимо было не оскорбить Короля, оставаться в курсе конкурентов в бюро и их скрытых схем, поверять всё смертоносной массой Германии, всегда возвышавшейся на горизонте.