Я не была точно уверена, что надеть на съезд, но решила надеть полуофициальное платье с более красивым жакетом и каблуками. Это был не самый теплый наряд, но я знала, что мы проведем большую часть дня в конференц-центре, и все теплое, что я упаковала, было слишком повседневным.

Питер постучал в мою дверь ровно в полвосьмого, как и обещал. Он выглядел безупречно, как обычно. На нем была белая рубашка, серый пиджак, брюки и красный галстук. В основном я видела его чисто выбритым, но сейчас у него была щетина, которую он отрастил со вчерашнего дня, и я обнаружила, что мне она очень нравится.

— Готова? — он спросил.

— Разве я не выгляжу готовой? — я посмотрела на себя с внезапной паникой.

Питер ухмыльнулся.

— Это просто такое выражение.

— Например, когда ты заходишь в комнату своей сотрудницы, чтобы отвезти ее на конференцию, на которой она все еще не до конца понимает цель своего визита? Особенно если учесть, что ты ни словом не обмолвился о маркетинге, который якобы был единственной причиной привлечения упомянутого сотрудника?

Питер, казалось, тщательно обдумал свои слова и в конце концов решился на очень развернутый ответ.

— Да.

Я вздохнула и последовала за ним. Я потратила больше времени, чем хотела бы признать, размышляя о том, захочет ли он все еще, чтобы я использовала его сегодня в качестве своего человеческого костыля, и он ответил на мой вопрос, немедленно обняв меня за плечи и приняв часть моего веса.

Где-то между утверждением, что я была его девушкой прошлой ночью, и его небольшой импровизированной поддержкой моей опухшей лодыжки в моей комнате, я очень запуталась в том, что я чувствовала к Питеру Барниджу. Я предположила, что, если быть честной с самой с собой, я была в замешательстве с тех пор, как мы впервые встретились. Просто недавние доказательства накапливались до такой степени, что даже я не могла держать их в себе и отрицать это намного дольше. Он мне нравился. Мне нравилось, что он был ворчливым и «горьким» снаружи, но милым и заботливым внутри. Мне понравилось, что его улыбки давались нелегко, поэтому, когда я наконец выдавила из него одну, это было похоже на приз. Питер Барнидж был великолепной загадкой, и независимо от того, как я на это смотрела, мне понравилось проводить с ним время в эти выходные.

— Я вроде как думала, что в таком отеле, как этот, можно заказать завтрак в номер или что-то в этом роде, — сказала я, когда мы спускались на лифте в вестибюль.

— Можно. Но я предпочитаю есть за столом.

Я пошевелила бровями.

— Или, может быть, ты просто предпочел мою компанию.

— Ты действительно такая каждый день недели, в любое время суток, не так ли?

— Например какая?

Лифт зазвенел, и мы направились через вестибюль в столовую, которая была скрыта за двумя искусно вырезанными дверями.

— Я не знаю, — сказал он. — Дерзкая?

Я рассмеялась.

— Думаю, что я так долго боролась за то, чтобы свести концы с концами, что быть немного конфронтационной и несносной стало настройкой по умолчанию для моей личности.

— Пожалуйста, не принимай это за комплимент, но я не нахожу тебя конфронтационной или несносной. Ты настойчива и не боишься смеяться над собой. В этом разница.

Я остановилась, чтобы посмотреть на него и убедиться, что правильно его расслышала.

— Я определенно воспринимаю это как комплимент. Это, наверное, самое приятное, что мне кто-либо говорил за долгое время.

— Похоже, тебе нужно инвестировать в друзей.

— Если ты предлагаешь себя, я не уверена, что это будет к большему улучшению.

— Нет, — улыбка Питера исчезла, когда он посмотрел на меня сверху вниз. — Я не заинтересован в том, чтобы быть твоим другом. — В этом заявлении должна была быть доля жестокости, но он взглядом посылал мне совершенно другой смысл. Я так же не была уверена, понял ли он это. Я не заинтересован в том, чтобы быть твоим другом, потому что я хочу большего.

Прежде чем я успела придумать подходящий ответ, я увидела Кристен, идущую к нам с миской овсянки и несколькими фруктами на тарелке. Очевидно, она остановилась в том же отеле, что и мы. Большой сюрприз. Она уже ухмылялась в своей решительной манере «Дрянных девчонок». Питер поймал мой взгляд и застонал, когда увидел, на кого я смотрю.

— Неужели это моя любимая пара, — почти пропела Кристен. — Я бы сказала, что вам следует поторопиться и позавтракать, если вы не хотите разочаровать своих поклонников, но их, вероятно, не так много, не так ли?

Мне показалось, что я узнала Кристен, когда увидела ее на теннисных кортах, но между разорванными штанами, пульсирующей лодыжкой и ушибленным эго я была слишком отвлечена, чтобы понять, где именно. Теперь я поняла, почему она показалась мне такой знакомой. Она была Кристен Вудс, автором книги «Что там похоронено», которую все читали пару лет назад. На самом деле я сама прочитала ее и проглотила, хотя теперь, когда я познакомилась с автором, я пожалела, что не возненавидела ее. Мне почти хотелось поверить, что она наняла сценариста-призрака или что-то в этом роде, потому что я просто не могла связать свой образ этой противной, мелочной женщины с такой книгой.

— Нет, — сказал Питер. К его чести, в его голосе не было никаких эмоций, и я подумала, что это был самый мудрый подход к Кристен. Она казалась такой голодной, чтобы вызвать гнев и горечь. Не давать ей ничего, вероятно, было самым быстрым способом избавиться от нее. — Но я уверен, что тебе нужно поторопиться. Может быть, если ты придешь на съезд достаточно быстро, ты сможешь поработать над продолжением «Что там похоронено», чего так ждут твои поклонники.

Мне это показалось, или он исказил слово «фанаты», что подразумевало то же самое, что и я… что Кристен, похоже, не способна написать такую книгу.

— Хм. — Кристен постучала по подбородку хорошо наманикюренным пальцем и пожала плечами. — Может быть. Но сделка с фильмом довольно неплохо пополняет мой банковский счет. Я не знаю, понадобится ли мне когда-нибудь написать еще одну. Эта пока приносит мне хороший доход.

— Я удивлена, что после всех этих пластических операций остались хоть какие-то деньги. — Я замолчала. Мне захотелось в замешательстве оглядеться по сторонам. Я слышала, как эти слова вырвались, и они определенно звучали так, будто исходили из моего рта, но я не помнила, как решила их произнести или произнесла. Я поднесла руку ко рту и почувствовала, как мои глаза немного расширились.

Питер тоже поднес руку ко рту, но это было сделано для того, чтобы скрыть веселую ухмылку.

Я подумала, что если бы в тот момент у Кристен было заряженное оружие, это определенно были бы мои последние слова, и я не была уверена, что могла ее в этом винить.

Как раз в тот момент, когда я подумала, что она собирается вылить на меня свою овсянку, она издала пренебрежительный звук.

— Очень жаль, что у тебя нет денег, чтобы немного поработать над собой. Может быть, они смогли бы исправить эти клоунские ноги или эти огромные, нелепые слоновьи уши.

Мне захотелось показать ей язык, но я сдержалась. Я определенно опускалась до ее уровня, но даже у меня были свои пределы.

Питер положил руку мне на спину и быстро, на удивление нежно погладил.

— Мне нравятся твои уши, — просто сказал он.

— Спасибо, но тебе не нужно лгать, чтобы заставить меня чувствовать себя лучше. Я знаю, что они большие. И я также подзадоривала ее, так что, вероятно, я это заслужила.

— Нет. Я серьезно. Я думаю, они милые. Особенно, когда ты носишь так волосы… — он слегка наклонил голову, чтобы провести указательным пальцем по моему виску, убирая прядь моих волос за ухо. Он одобрительно кивнул, затем, казалось, задумался над тем, что только что сделал и сказал, отчего немного побледнел.

Я усмехнулась.

— Что? Ты забыл, что должен был ненавидеть меня? — мой тон был дразнящим, но мое сердце бешено колотилось в груди. Я видела намеки и шепотки настоящего Питера, но он только что дал мне полное и беспрепятственное представление о том, что на самом деле происходит за маской раздражения, которую он любил носить.

— Я не ненавижу тебя, и я почти уверен, что говорил тебе это раньше.

— Верно. Что ж, мне неприятно тебя расстраивать, но я тебя раскусила… по крайней мере, в основном.

Питер направился к буфету, уставленному изысканными блюдами для завтрака. Это было так необычно, что персонал отеля в накрахмаленной белой униформе управлял каждой секцией, чтобы лично подавать гостям еду.

— Расскажи, — сказал он.

— Ну, — я жестом велела работнику накормить меня яичницей-болтуньей. — Ты ведешь себя капризно и грубо, чтобы отпугнуть людей, но на самом деле это не ты. И по какой-то причине ты вроде как ненавидишь то, что тебе приходится быть таким, но ты ничего не можешь с этим поделать. Ты также не можешь продолжать притворяться вечно, но большинство людей не настолько мазохисты, чтобы оставаться рядом достаточно долго, чтобы измотать тебя.

— Понятно, — медленно сказал он. Он рассеянно заставлял персонал загружать его тарелку, как будто через несколько часов собирался впасть в спячку.

Я ждала, что он скажет больше… по крайней мере, прямо опровергнет все, что я сказала, но он только продолжал накладывать еду на свою тарелку.

— Ну? — спросила я, как только мы сели за столик у окна с едой. На улице все еще шел снег, но там, где мы сидели, было тепло и уютно. — Горячо или холодно (прим. имеется в виду игра, правильно или неправильно)?

Он ухмыльнулся.

— Что?

Питер покачал головой и вздохнул.

— Ты настойчива. Но я предпочту не отвечать ни на один из твоих вопросов. За исключением того, что я думаю, мы оба знаем, что все было бы намного проще, если бы ты не была такой горячей.

Я уставилась в свою тарелку и покраснела. Что ж. Каким-то образом Питеру удалось заставить меня чувствовать себя еще более сбитой с толку. Единственное, что я знала наверняка, это то, что идеальный момент рассказать ему правду о Зои давно прошел, и я только оттягивала неизбежный взрыв, чем дольше я ждала.